«Истина будет установлена», — объявил Сахим. — «Я верю в волю богов».

На самом деле, Сахим-Хан верил лишь в Сахим-Хана. Как всегда, его мысли были заняты обдумыванием, как лучше воспользоваться сложившейся ситуацией. Угроза Мориллона драться за воду могла оказаться полезным рычагом для выбивания дополнительных денег из Нераки. Сахим поискал в толпе Хенгрифа, только чтобы обнаружить, что воин с бычьим голосом выскользнул незамеченным. Такое умение было выдающимся для такого крупного человека — выдающимся и тревожащим.

«Могущественный Хан, ворота?» — произнес сильванестийский лорд.

Настойчивый змей. Сахим вынужден был признать это. Рядом с круглым Зундой в парике, Мориллон выглядел опрятным, невозмутимым и элегантным.

Сахим откинулся на спинку трона — не тяжелого, бесценного Сапфирового Трона, никогда не покидавшего зал аудиенций — и расправил свою шитую золотом белую мантию. Усевшись таким образом, он оказался на голову выше стоящего эльфа. Он по максимуму воспользовался своим преимуществом, свысока глядя на Мориллона.

«Зунда, сколько до заката?»

«Один час, Могущественный Хан», — быстро ответил визирь. Ему давно пришлось научиться держать в голове множество разнообразных фактов, даже тех, которые его повелитель легко мог узнать сам, просто оглянувшись через плечо на садящееся солнце.

Сахим минуту в тишине обдумывал ответ, затем рявкнул: «Командир Стражи!»

Больше всего удовольствия доставила мгновенная вспышка удивления на лице Мориллона. Лэддэд не был столь самоуверенным, как казался.

Генерал Хаккам вышел вперед. Лязгнув доспехами, он склонил колени перед своим повелителем. «Командир, возьмите столько войск, сколько понадобится, и очистите городские ворота от всех недовольных», — сказал Хан. — «Если они будут сопротивляться, предайте их мечам!»

На обветренном лице Хаккама отобразилось еще больше удивления, чем у эльфа, но он немедленно подтвердил приказ. Прежде чем он поднялся, чтобы уйти, Сахим снова заговорил.

«Однако ворота останутся закрытыми».

Казалось, вся толпа задержала дыхание. Никто не мог понять, что задумал Хан. По выражению лица Мориллона было ясно, что он тоже в растерянности.

«Как вы, несомненно, должны помнить, милорд», — произнес Сахим, — «эльфам не дозволяется находиться в городе после наступления ночи. Хан Кхура не может подвергать риску свои оборонительные сооружения. Ворота будут немедленно очищены от недовольных и бунтовщиков, и будут открыты как обычно — завтра с восходом солнца».

Генерал Хаккам ушел.

Мориллон выразил свою признательность. В его словах не было ни следа иронии.

«Справедливость — краеугольный камень власти хана», — сказал Сахим, позволяя проявиться своему веселью. Это выражение было не из приятных. «Торговцы в сууках должны вести торговлю. Уверен, им не хватает их покупателей-лэддэд». — Он поднес руку к губам, как если бы ему внезапно пришла в голову мысль. — «Вам лучше предупредить своего Беседующего. Поддержание достаточного количества солдат на воротах, чтобы сдерживать бунтовщиков, будет опустошать мою казну. Мне, конечно же, придется ввести новый налог».

Благоговейная тишина воцарилась в саду на крыше. Дыхание Мориллона внезапно показалось громким. Потребовалось все его дипломатическое умение, чтобы не закричать. «Какой налог, Могущественный Хан?» — спросил он.

«Впредь, все входящие в Кхури-Хан для торговли должны будут уплатить входной налог». — Он бросил взгляд на Зунду. — «Один золотой с головы». Визирь опустил глаза и едва заметно кивнул.

Сумма была нелепой, непомерной, и ложилась главным образом на эльфов, которые часто входили с целью торговли. Сильванестийский апломб Мориллона оставил его. Его рот широко открылся. Сахим, посмеиваясь, заверил его, что налог временный, пока солдаты не смогут вернуться в свои казармы.

Мориллон сухо поклонился. «Я передам слова Великого Хана Беседующему с Солнцем и Звездами. Ваше Величество примет Беседующего, чтобы обсудить дело о бездоказательной резне?»

Сахим великодушно махнул рукой. «Мне не нужны подтверждения, милорд. Мне более чем достаточно слова Беседующего с Солнцем и Звездами».

Бледный, со сжатыми губами, Мориллон быстро вышел, игнорируя пристальные взгляды неотесанных придворных Сахима. Еще один так называемый налог! Во второй раз Хан оскорбил Беседующего на глазах у Мориллона. Сильванестиец всю жизнь служил Звездному трону, и его терпению почти пришел конец. Сахим-Хан не знал, что с этого дня он приобрел в лице лорда Мориллона заклятого врага.

Проходя через внутренний двор цитадели, идя так быстро, что его маленькой свите приходилось чуть не бежать, чтобы не отставать, Мориллон заметил двух разговаривающих людей. Лорд Хенгриф и принц Шоббат были увлечены беседой в тени у стены. То есть, Шоббат с воодушевлением говорил. Хенгриф лишь слушал, скрестив на груди руки.

Глаза рыцаря повернулись, случайно встретившись взглядом с Мориллоном, и бесстрастное выражение лица изменилось. Оно было таким мимолетным, что Мориллону трудно было его классифицировать. Было ли это признание? Невольное уважение? Темный Орден, при всех своих интригах, был намного более благородным противником, чем алчный вероломный Сахим. Возможно, в этот краткий миг рыцаря и эльфа объединило понимание, что оба они смертельно устали от Кхура и его правителя. Назревали перемены. Трудно было сказать, со стороны неракцев или эльфов, но текущий курс больше не мог продолжаться.

Очень красноречивый взгляд. Мелькнув небесно-голубым шелком, Мориллон вышел через ворота и исчез. Хенгриф продолжал задумчиво глядеть ему вслед.

«… было доставлено!» — говорил Шоббат, повышая голос. — «Ваш курьер справился, как я велел?»

Хенгриф кивнул, и принц требовательно продолжил: «Ну, он вернулся? Я хочу расспросить его о реакции кочевников».

Рыцарь не ответил. Он все еще размышлял о сильванестийском дворянине. Лорд Мориллон был прорехой в доспехах Беседующего. Гилтас слишком доверял ему, чересчур полагаясь на своего советника, но Хенгриф распознал тип Мориллона. Тот был из тех эльфов, что дадут погибнуть своей нации, при этом тщательно следя за соблюдением протокола и этикета. Кериансерай и квалинестийцы были намного более опасны. Они бы давно пришли к заключению, что среди них есть шпион. Мориллон же все еще пребывал в неведении.

«Вы не слушаете!»

Хенгриф сосредоточил недобрый взгляд на нетерпеливом принце. «Нет, не слушаю. Я буду слушать, Ваше Высочество, когда вы успокоитесь и начнете говорить рационально».

Шоббат задрожал. Он не привык к такой наглости, еще меньше чем к нахождению на жаре. Пот выступал у него на лбу. Белки глаз были покрыты паутиной крошечных красных сосудов. Он красил волосы в привычный темный цвет, но на ярком солнце эта чернота приобрела слабый зеленоватый оттенок.

«Мне нужно знать, что происходит», — произнес он, стараясь говорить спокойнее. — «Кочевники идут?»

«Кто может сказать, Высочество? Ваши пустынные сородичи, точно волки, свирепые и дикие. Я живу здесь два года, и не начал понимать их».

Шоббат, рожденный и выросший в Кхуре, тоже не понимал кочевников, но не собирался сознаваться в этом Хенгрифу.

Сменяя тему, рыцарь поведал ему о соглашении его отца очистить все городские ворота от смутьянов.

«В самом деле? Все ворота, вы сказали?» — Принц прижал кулак к нижней губе. Если солдаты Придворной Стражи были посланы ко всем девяти воротам Кхури-Хана, во дворце не могло остаться их много.

«Осторожнее, Высочество. Ваши мысли читаются у вас на лице».

Шоббат выдавил из себя беззаботный смех и ладонью смахнул пот со лба. «Не знаю, что вы имеете в виду. Я просто страдаю от жары. Мне следует вернуться внутрь, чтобы избежать перегрева».

Хенгриф поклонился наследнику Кхура. «Доброго здоровья Вашему Высочеству».

Шоббат удалился. Когда-то принц казался смехотворным, но Хенгриф начинал задумываться, не недооценивал ли он его. Ситуация двигалась к развязке, и довольно быстро. В депешах Хенгрифа в Джелек делался упор на безотлагательность. Он чувствовал, что Орден должен быть готов выступить в любую минуту. Когда разразится кризис, судьбу эльфов решит не тот, кто ударит первым, а тот, кто нанесет удар самым решительным образом.