– Старший лейтенант Кравченко, командир сталкерской группы.

– Капитан Кривенчук, командир сторожевой заставы номер семнадцать.

– Интересно... Лежать! Я что, разрешал шевелиться? Два командира такого уровня и одни, у Барьера, да еще со снятыми знаками различия? Да и семнадцатый блок отсюда, товарищ Кривенчук, или как вас там на самом деле, далековато.

– Документы в вещмешках. А зачем мы здесь – узнаете, хотя это и не в вашей компетенции!

– Ты поумничай еще, что в моей компетенции, а что нет! Кондратьев, проверь разгрузки и вещмешки!

Мимо меня протопали ноги в белорусского производства берцах, послышались слабые щелчки застежек и треск липучек.

– Есть документы! Командир, здесь же фальшпогоны, старлеевские и капитанские, и отпоротые шевроны.

– Давай сюда! Так, Кривенчук кто?

– Я.

– Встать!

Я поднялся и увидел перед собой плотного усатого дядьку в черном долговском комбезе, поверх которого была надета идеально пригнанная американская разгрузка ALICE.

– Так, Виталий Петрович, значит? – Прищуренные глаза впились в меня, затем в фотографию в удостоверении. Толстые пальцы на удивление быстро перелистали на нужную страницу.

– Ага. Командир сторожевой... Значит, должна относиться ко второму ПОцу. Так. Войсковая часть номер... Действительно второй! Подпись? И подписывал Кондратенко... Вроде порядок. Зампотыл полка кто? Фамилия?

– Андрук Нестор Олегович.

– Порядок. Второй, встать. Значит, Кравченко? Армейский сталкер?

– Он самый. Документов, сам понимаешь, нет.

– Ну да, какие у сталкеров и спецназа документы. Ладно. Только вот что, господа хорошие. С армейцами мы, конечно, не ссоримся, но поясните все же, что это вы тут потеряли. Особенно вы, капитан Кривенчук, в сорока пяти километрах от родного блока?

– Группа Кравченко выполняла задание. Про него вам знать ничего не нужно. Я с резервной группой своей заставы вышел ему на помощь. В живых остались только мы двое. Извините, не знаю, как к вам обращаться?

– Я – капитан Белоусов, командир ГБР «Долга».

– Хорошо, капитан. Вам не попадались здесь два человека, возможно, один ранен?

– Они не на «Газоне» этом приехали?

– Именно так.

– Тогда мы бы сами хотели это узнать. Сегодня утром на цементном заводе была уничтожена наша поисково-охотничья группа. Она ушла туда позавчера, проверить сообщение о появлении в подземных помещениях завода кровососа. Переждали там Выброс, а утром доложили, что обнаружили «Газон» и двух человек и что выдвигаются на досмотр. После этого на связь не выходили. Были найдены убитыми подъехавшей через час ГБР. Поэтому сейчас наши ГБР прочесывают окрестности. Мы нашли «Газон» и остались в засаде, поскольку рассчитывали, что противник не бросит полный кузов снаряжения и вернется.

– Погибшая группа была вырезана?

– У троих ножевые, один застрелен.

– Понятно, наши клиенты. Храп постарался. Ладно, капитан. Ситуация следующая. У них в руках то, что поможет взять Зону под контроль, а может, и ликвидировать ее. Но их надо остановить до Барьера.

– Да куда ж они дальше Барьера денутся?

– Они смогут пройти. И там мы уже их не достанем. У вас транспорт есть?

– Ну да, мы на «уазике». Куда они идут?

– Да строго на север, к Чернобылю.

– Там много аномалий, придется объезжать, но, думаю, догоним быстро. Свиридов – за машиной! Радченко, Савицкий, помогите старшему лейтенанту загрузиться!

Долговцы шустро заняли места в машине, нам с Водолазом достались откидные сидушки около задней двери. «Уазик» у долговцев был непростой – мощные сварные дуги безопасности, лебедка, транкинговая радиостанция, «Утес» на турели. Кстати, насчет радиостанции...

– Белоусов, у тебя связь работает?

– У нас всегда связь работает! – с легкой обидой в голосе ответил капитан. – Во время Выброса вся техника у нас отключается и ставится в экранированные боксы.

– Ну ладно, я понял, респект «Долгу». Выйди на частоту 30-250.

– Не могу. У меня связь только с нашим оперативным штабом. Могу связаться с вашими через них.

– Действуй. Координаты района знаешь?

– Конечно!

– Передавай. Пусть вертушки присылают и спецназ. Не меньше роты. Скажи, что здесь «Кобальт-22», вернее, то, что от него осталось.

– Понял.

Водолаз выдохнул и прикрыл глаза.

– Слышь, Водолаз, а что за «Кобальт-22»?

– Да группа моя, теперь наша. Такой у нас позывной.

– Ладно, будем знать.

«Уазик» съехал с проселка и сейчас мчался по полю вдоль целого ряда переливающихся в воздухе «каруселей». Белоусов вышел на связь и передавал в штаб «Долга» наши координаты. Вдруг он, не отрываясь от гарнитуры, сделал быстрый жест рукой, и через секунду стволы двух его бойцов хищно потянулись влево.

«Тах-татах-татах!» Два автомата, «АКС» и «М-14», выплюнули короткие очереди, положившие конец существованию стаи слепых псов, особей примерно в семь. Выучка у долговцев была на высочайшем уровне.

Ряд аномалий закончился, и машина вновь устремилась к шоссе. Опять быстрый жест, и мы остановились.

– В чем дело?

– Цель на одиннадцать часов!

Мы синхронно навели бинокли. Примерно в двух километрах на склоне холма виднелись две крошечные фигурки.

– Кажется, они. Давай ближе, отсюда не достанем.

«Уазик» вновь взревел явно форсированным движком и понесся вперед, сминая зеленую стену травы трубой-бампером. Фигурки скрылись за гребнем, причем довольно шустро, значит, нас заметили. Но естественных укрытий здесь практически нет, а следовательно, и шансы у беглецов нулевые. Гребень приближается издевательски медленно, но наконец «уазик» переваливает через него, опасно накренившись вправо.

Замысел Мойши с Храпом стал ясен – впереди замерли две огромные бронированные машины на гусеничном шасси. Сгоревшие, но все равно могущие стать отличным укрытием и огневой позицией. Догнать не успеем, да и чревато это – за спиной одной из фигурок видна труба гранатомета. Белоусов, видимо, пришел к таким же выводам:

– Свиридов, там, у камня, – ровная площадка, давай туда! Радченко – к пулемету! Останавливаемся и работаем из всех стволов. Господа офицеры, присоединяйтесь!

Двое бежали к спасительным бронированным мастодонтам. Странно, где-то я уже такие машины видел! Правая фигурка, несмотря на огромный рюкзак и гранатомет за спиной, бежит очень резво. При этом еще успевает тянуть за собой вторую, более мешковатую и припадающую на левую ногу. Это, наверное, и есть Храп. Да, он не только умелый убийца, но еще и верный товарищ, раз не бросает хозяина в беде. Значит, в аварии пострадал Мойша. Невольно проникаюсь к Храпу уважением – как ни крути, а он – настоящий солдат!

Центральный угольник прицела ловит мечущуюся фигуру Храпа. Делаю первый выстрел. Кажется, ушло вправо – трассеров нет и корректировать трудно. Тут же подключаются автоматы остальных. Короткими очередями трещит «АКС» Белоусова, гулко бьют одиночными «М-14» и «Г-3».

«Ду-ду-ду», «ду-ду», «ду-ду-ду». Фигурки пригибаются, замирают, а затем начинают улепетывать с утроенной скоростью. Вокруг них прыгают фонтанчики выбитой пулями земли. Вот высокая поджарая фигура Храпа дернулась – Водолаз постарался. Мойша пытается его тащить, но тот отталкивает хозяина к машинам, а сам сбрасывает рюкзак и пытается снять с плеча оружие. Отсюда не видно, но, кажется, что-то длинноствольное. Хочет прикрыть отход. Пять баллов, Храп. Но это благородное устремление губит на корню Радченко – стайка трассеров четко накрывает Храпа, когда он уже вскидывал оружие. Ствол летит в сторону, а самого Храпа по замысловатой траектории швыряет на землю.

Мойша снова у меня на прицеле. Выстрел. Черт возьми, прицел явно не выверялся – пули уходят вправо. Целюсь не угольником, а правым штрихом-пятеркой. Зацепил! Фигурку в зеленоватом комбезе развернуло и бросило на землю, но через секунду он поднялся, пропустив над головой целый рой трассеров. Успевает сделать еще несколько шагов, и очередной трассер настигает его в нескольких метрах от укрытия. Даже с такого расстояния видно, что ему оторвало голову.