Владимир Ильин

ПОСЛЕДНЕЕ ПРИШЕСТВИЕ

... И настал день, когда вступил Спаситель в Город-на-Холмах. И был этот Город безобразен и грязен, и пах он, как чье-то давно не мытое тело.

И встречались на каждом шагу горы мусора и отходов, которые давно уже стали привычным явлением для обитателей Города.

И воздух здесь был нечист, как в преисподней, и чудовищные кирпичные и железные трубы, злобно целившиеся своими пушечными жерлами в небо над Городом, неустанно извергали тучи ядовитого дыма самых мрачных оттенков, словно им, этим трубам - провозвестникам Страшного Суда - не нравилось отсутствие на небе туч естественных...

И словно соревновались с этими орудиями омрачения небес железные, мятые и утратившие свой оригинальный цвет от пыли и грязи повозки, именуемые в народе машинами.

И словно соревновались с машинами в том же загрязнении окружающей среды люди, дымившие на каждом шагу табаком скверного качества.

И казалось: не будет конца гигантской суете сует и тому Хаосу, который такая суета порождала.

И лишь одному Спасителю было ведомо, что конец людскому муравейнику, бурлившему между скучными бетонными коробками на грязном асфальте, близок, ибо именно Он, Спаситель, пришел сюда...

И великая печаль и не менее великое отчаяние постепенно зарождались в его божественной, кристалльно-чистой душе, когда, шествуя в толпе по одному из широких, но бестолково застроенных проспектов, Он направлялся к центру Города-на-Холмах.

И не грязь, и не внешние признаки упадка человеческой цивилизации навевали Ему подобные чувства, а тот Хаос, что царил в умах окружающих. Проникая своим ослепительно ясным и всевидящим взором в души человеческие, видел там Спаситель нагромождение пороков разной степени и категории, скопище зол и перечень грехов, совершенных людьми за всю свою жизнь.

И скорбел Он, потому что видел, как низко успело пасть человечество за каких-то несчастных два тысячелетия.

И еще ясно становилось Ему, как трудно будет на этот раз выполнить волю Отца Его, чтобы составить реестр неисправимых грешников, подлежащих Страшному Суду, и чтобы разработать новые Заповеди, посредством коих можно указать остальным сынам человеческим на выход из сгустившейся над Землей тьмы Зла и Самоуничтожения...

И вновь и вновь слышал Он глас Отца Его, сказавший Ему в ту беспросветную страшную ночь, когда вынужден был Спаситель бежать из родного дома, варварски разгромленного фанатиками-грешниками: "Иди же, Сын Мой, в Город-на-Холмах, ибо там ты должен выполнить Нашу миссию! Иди к людям, ибо лишь на основе анализа жизни их жалких и душ их заблудших ты сможешь создать новые Заповеди и отделить достойных от недостойных... Иди, и да откроются глаза Твои!".

И вот уже два месяца шел Он к своей цели, и разных людей встречал на пути своем, но никогда в таком количестве, как в Городе.

И хотя, будучи от рождения человеком, неимоверно устал Он в течение этого нелегкого пути, осознание своей великой, нечеловеческой Миссии придавало Ему достаточно силы, дабы преодолевать все преграды и всевозможные препятствия.

И черный список, навечно запечатлявшийся в душе Его, рос и продолжался нескончаемым перечнем фамилий, имен и кличек, и с ним возрастала боль и скорбь Его, потому что, обретя ипостась человеческую, не мог не сочувствовать Он людям. Другой же раздел, куда Он заносил достойных, был пока мал, но Спасителя не оставляла надежда, что там, куда Он направляет стопы свои, Он все-таки найдет людей с чистой и честной душой...

И, параллельно с этим, продолжал Спаситель формулировать те постулаты, которые были призваны донести до людей волю Отца Его и, в конечном счете, дать человечеству последний шанс на достойное существование в Материальной Вселенной. В первое свое Пришествие Он оставил людям десять основных Заповедей, но, видимо, слишком категоричными и в то же время расплывчатыми оказались они для представителей рода человеческого, раз сумели люди за двадцать веков приспособить их к жалким нуждам своего греховного существования, снабдить кучей оговорок и придумать массу оправданий для тех случаев, когда требовалось эти Заповеди нарушить или обойти.

И, следовательно, теперь речь должна была идти о более конкретных правилах, выведение которых представлялось Спасителю возможным только после выявления наиболее тяжких и опасных грехов людских...

И, едва вступив в Город и не успев еще отряхнуть плаща своего от дорожной пыли, а также не утруждая себя утолением голода и жажды, Спаситель шествовал, повесив на плечо тощую суму свою, и с жадным любопытством вглядывался своим невыносимым для простого смертного взором в душу каждого, кто попадался Ему на заплеванном и замусоренном тротуаре.

И явственно видел Он, что вот этот, например, молодой человек в черных очках и модных одеяниях не далее, как три дня назад, в компании таких же молодых повес, как он, изнасиловал на родительской даче несовершеннолетнюю подружку.

И ведал Он, что вон тот респектабельный мужчина в дорогом костюме, выходящий из черного "мерседеса", в погоне за прибылью не остановился перед мошенничеством и нажил состояние путем облапошивания множества доверчивых сограждан...

И не ускользало от внимания Его, что вот эта полная женщина с хозяйственной сумкой, из которой торчат размякшие на жаре хвосты мороженого минтая, упрятала при содействии мужа свою престарелую мать в сумасшедший дом, чтобы не утруждать себя уходом за ней...

И был осведомлен Он, что вот этот торговец овощами бессовестно обсчитывает покупателей, если они смотрят на весы, и обвешивает, если они заняты подсчетами.

И еще знал Он, что даже вон тот десятилетний карапуз, смачно жующий "жвачку" и по-птичьи щелкающий после ее выдувания изо рта этаким воздушным пузырем, частенько развлекается прицельной стрельбой сырыми яйцами по прохожим с крыши своей "пятиэтажки"...

И, в свою очередь, люди невольно обращали внимание на странного юношу, причем, если бы кто-нибудь спросил у них, что в Нем было странного, то каждый бы, наверное,затруднился с ответом. Длинные волосы? Но в наше время каждый носит такую прическу - а вернее, отсутствие оной - какую хочет... Неправдоподобно белый плащ, к которому почему-то совершенно не пристает грязь? Так мало ли что носит нынешняя молодежь!.. Необычная для возраста (на вид Спасителю можно было дать лет восемнадцать, не больше) серьезность и озабоченность на худощавом, бледном лице Его? Это уже ближе к истине... А скорее всего - Его глаза. Наткнувшись на взгляд юноши, любой человек испытывал примерно те же ощущения, когда прямо в лицо сверкает фотовспышка. И еще, в отличие от других, юноша никуда не спешил, и видно было, что он идет не куда-то и не за чем-то, а просто так полагается Ему - идти, а не сидеть...

И, несмотря на то, что Спаситель впервые оказался в таком большом Городе, достопримечательные места явно не интересовали Его - все внимание свое он стремился уделять людям.

И люди оглядывались на Него и невольно замедляли шаги свои, но почему-то никто не осмеливался подойти к Нему, а те, кто все-таки находил в себе силы заговорить с Ним, каким-то образом мгновенно осознавали, кто Он такой и зачем явился в Город-на-Холмах, и их сразу же отталкивала от Него невидимая, но могучая сила, и в такие моменты между Ним и пристающим к Нему будто разверзалась бездна, переступить которую нельзя было ни при каких обстоятельствах - и люди тогда умолкали и отступали от Него в непонятном страхе и смятении.

Спаситель же не разговаривал с окружающими людьми не только потому, что был нем с самого рождения, но и потому, что в этом не видел пока необходимости.

И знал Он, что речь сама польется из священных уст Его лишь тогда, когда приступит Он к осуществлению последнего этапа Миссии - проповеди Истинного Пути для человечества, а до этого Он должен лишь внимать и тяжело, мучительно, до боли в сердце своем размышлять, формулируя будущие постулаты...