Ахейским грекам была хорошо известна, по-видимому, воспринятая из Анатолии лексема Сарпедон в топонимическом употреблении: она отражена в местном названии из окрестностей Пилоса sa-ra-pe-do, вариант sa-ra-pe-da (PYEr02, Un718 [Ventris, Chadwick, 1959, c. 408]), где начальный элемент Srape- должен представлять передачу анат. srpi, ср. лик. hrpi, лид. srfaSti со слоговым сонантом. В ту же эпоху могли возникнуть и два типа эпических сюжетов с участием Сарпедона, соответствующие двум направлениям восточной экспансии Аххиявы: песни, где родосский Тлеполем бился с Сарпедоном на берегах Родоса и Милаванды-Милета, и другие, в которых Геракл, плывя к городу Лаомедонта, сражал Сарпедона, персонифицирующего скалу и город на противолежащем побережье Фракии. Из сосуществования, взаимопритяжения и контаминации этих двух - эгеофракийского и родосско-ликийского - типов «сарпе-доновских» песен следует исходить, объясняя генезис сказания о походе южного Сарпедона, Сарпедона-ликийца, на север в Троаду и его схватке под илионскими стенами с явившимся сюда же родосским царем, примкнувшим к войску Агамемнона. У Гомера ликий-ский Сарпедон противоборствует ахейцам Агамемнона в том же ареале, где в версиях более древних его фракийский тезка сражался с Гераклом.
Впрочем, тезка ли? Или скорее двойник, оставшийся в древних местах обитания лувийцев, которые здесь усвоили этот образ в забрали его с собой в Анатолию? Хотя нет надежных данных о почитании Сарпедона в самой Трое - впрочем, известно позднее упоминание Тертуллиана (Бе ашт. 46) о будто бы существовавшем троянском его оракуле [7\у1ескег, 1921, кол. 45], - традиция о его битвах в Трое не случайно вернула героя так близко к местам, где, вероятно, возникло само фрако-лувийское имя полубога «Высокой Земли». В своем саморазвитии предание бессознательно реконструирует свои истоки, возвращая образ на его родину.
То размежевание троянских и пришлых, южных ликийцев, которое дает Гомер, соответствует длившейся свыше тысячелетия эпохе, когда лукка, осевшие на периферии Трои, и основная масса лувийцев, ушедших на юг, разошлись, чтобы ко времени жизни Гомера снова сойтись на земле Ликии. При более глубокой реконструкции обе ликийские темы «Илиады» обнаруживают в основе своей реликты североэгейской, «паратроянской» фазы в предыстории обоих этносов, выступающих в середине I тысячелетия до н.э. как носители двух ликийских языков, А и Б.
9
Думается, в том же ключе следует рассматривать традицию о киликийских поселениях, будто бы существовавших в Трое во времена Приама. Мотивы, связанные с троянскими киликийцами, занимают видное место в композиции «Илиады». Достаточно сказать, что этими мотивами проникнута знаменитая сцена прощания Гектора с Андромахой из VI песни, ибо сама Андромаха, один из ярчайших женских образов у Гомера, по происхождению киликийская царевна, дочь царя Ээтиона, правившего в городе киликийцев Подпла-кийской Фиве. Весь диалог супругов построен на воспоминаниях о недавнем разрушении ахейцами Подплакийской Фивы, где погибли отец, мать и братья Андромахи, - и в равной мере на предчувствиях подобной же судьбы, грозящей Илиону и его правителям. Более того, поход на киликийские города предстает у Гомера своеобразным прологом сюжета «Илиады», поскольку именно в этом походе оказались в качестве добычи захвачены женщины - Хрисеида и Брисеида, из-за которых вспыхивает раздор между Агамемноном и Ахиллом. Таким образом, замышляя свой сюжет, Гомер отталкивался от более раннего сказания, повествующего о гибели некогда существовавших в Троаде городов, заселенных киликийским племенем.
Местные предания помещали эти города на юге области у берега Адромиттенского залива, и пишущие о них античные эрудиты, отмечая промежуточное положение этой северной Киликии между собственно Троей и Мисией, колеблются, не причислить ли троянских киликийцев к мисийцам (Schol. Eur. Rhes. 5). Страбон (XIII, 1,60; XIV,5,2), локализуя это племя рядом с педасскими лелегами, приводит разноречивые мнения насчет его возможного родства с одноименным народом на юге Анатолии. Сам он решительно не согласен с авторами, видящими в здешних киликийцах переселенцев с юга, и, напротив, считает их троянским племенем, вытесненным отсюда после великой войны новопришлыми народами.
Нужно сказать, что мысль о происхождении жителей этих городов из исторической Киликии в свете современных данных должна быть отвергнута. В IX—VIII вв. до н.э., т.е. в эпоху, включающую время создания «Илиады», будущая Киликия была в основном населена хурритами и называлась в ассирийских документах страной Qawe или Q(u)we, нововавил. Ните. Народ же, который греки звали KtXixec, а ассирийцы Hilaku или, в одной надписи IX в. до н.э., Hiluka, обитал к северу от этой страны, на территории Катаонии, скорее всего в верховьях Галиса, где, согласно Геродоту (1,72), киликийцы жили еще в V в. до н.э. [Kretschmer, 1933, с. 233 и сл.; Goetze, 1962, с. 54 и сл.; Houwink ten Cate, 1961, с. 17 и сл.]. Продвижение их на юг и превращение страны Кве в Киликию произошло лишь в начале VII в. до н.э. и ознаменовалось широкой «лувизацией» местной ономастики, что позволяет включить киликийцев в число позднелувий-ских народов [Goetze, 1962, с. 57].
Как же могут соотноситься между собой легендарные киликийцы эпохи Приама в Трое и реальные киликийцы IX—VIII вв. до н.э. в Катаонии? Хотя прямых подтверждений версии Страбона о приходе последних из Трои у нас нет, некоторые косвенные обстоятельства вызывают раздумье. На протяжении всей истории Хеттского царства киликийцы ни разу не упоминаются на этой территории, известной хеттам под названием Нижней страны, но появляются здесь спустя два с половиной века после гибели Хаттусаса. Эти 250 лет были заполнены движением по Анатолии миграционных волн, в основном с севера и северо-запада.
Структура этого племенного имени не совсем обычна для хетто-лувийских этнонимов. Этнонимические образования на -к более характерны для Северных Балкан, где некоторые имена представлены в дублетных вариантах, как с этим суффиксом, так и без него: cp. epdiKec < Traus-ik- при Thrausi; Дйкос. при более древнем варианте Actoi < Dhaiio- «Волки, Волчье племя», ср. фриг. 8сГос «волк» по Гесихию, лат. Faunus - Волчье божество и пр.; ассир. MuS-ku при греч. Мисто(; также эпиротский этноним Грйес, откуда собирательное название северных греков ГpaiKot ([Parlangeli, 1960, с. 310] с литературой). В хетто-лувийском регионе подобный тип коллективных ч — 4403 имен известен в самом северном языке этой семьи, палайском, где в ритуальном тексте «Формула хлебов» при помощи суффикса -(i)k-образуются с окончанием множественного числа общего рода -eS названия групп пирующих богов Ilaliyantikeî, Uliliyantikei, GulzannikeS, а с окончанием того же числа среднего рода -а названия видов поедаемого богами мяса: huwaSanika, ginuka < и.-е. genu-«колено» и т.д. [Камменхубер, 1980, с. 207 и сл.]. По типу образования имя киликийцев (Hilaku, ННика) явно тяготеет к северу или к северо-западу полуострова, откуда в XII в. до н.э. двинулись в глубь Анатолии племена Ми$ки\ вспомним троянские легенды, рисующие своего рода симбиоз местных киликийцев с мисийцами.
Что же касается основы Hila-, то для нее можно предложить хорошую хетто-лувийскую этимологию, указав на хет. hila «двор, ограда», hilamar «дверной проход», лув. иер. ВОРОТА + 1а-па, обычно читающееся hilana, ср. ассир. bit hilani, заимствование, обозначающее тип ворот с портиком [Singer, 1975, с. 71 и сл.], наконец, лик. qla «храм, ограда храма» [Laroche, 1960, с. 183]. В хетто-лувийской ономастике эта основа очень популярна: от нее образуются топонимы mvHila, mvHilama [Tischler, с. 242], личные имена Hilija, Hilanni, композит Hela-DLAMA «Бог-Защитник Двора» [Laroche, 1966, с. 67], имена богов двора DHilaSSi, DHila$iili [Laroche, 1947, с. 69], также °ffilan-zipa «Гений Входа» [Friedrich, т. 1, с. 69; Friedrich, 1926, с. 179 и сл.]. Для позднеанатолийского периода можно отметить соответствие ликийской эпиклезы богини Лето eni qlahi «Матерь Храма, Священной Ограды» хеттскому DIfila$ii «Бог Двора, Ограды» [Houwink ten Cate, 1961, с. 93]. Продолжения этой основы находим в лик. TpoKov-ytXaviç < Tarhunt-hilani, букв. «Человек Двора Тархунта (Бога Грозы)», в писид. KeXXipcoTaç [Zgusta, 1964, с. 222] < fjila-muwatta «Мощь Двора», где ко второй части ср. хет.-лув. muwa «мощь», muwattali «мощный». Точно так же имена KiXXac, KiXXa, распространенные по всей Западной и Южной Малой Азии от Мисии до Памфилии [Zgusta, 1964, с. 230], могут быть возведены к хет.-лув. Hilija, а за именами типа лик. KiXmç, кар. KtXXoT|, килик. KtXaßac встает праформа хет.-лув. Hilawa > Hiluwa. К этому массиву ранне- и позднеанатолийских форм естественно примыкает этникон Hila-k-/Hilu-k, который легко толкуется в значении «племя, живущее вблизи священной ограды, храма» или просто «племя, обитающее рядом с местом, называемым ff На».
