То есть это означает, что происходила теневая эмиссия банкнот, не зафиксированная официальной статистикой Центрального банка. Как они были распределены, кому переданы - об этом можно только догадываться. Ещё раз говорю: это чистые деньги, тут даже приватизации нефтяного или газового фонтанов не надо! Это самые настоящие, не фальшивые, реальные деньги, и на эти деньги можно купить всё, что угодно, - дачи, землю, предприятия, заводы, ту же самую нефть, золото. Их можно вложить во что угодно, можно обменять на доллары, можно положить в банки здесь и за рубежом. Их можно инвестировать в политику. Два миллиарда долларов… По уровню тех цен - это огромные деньги: весь российский ВВП в предшествовавшем 1992 году составлял около девяноста миллиардов долларов. Два процента от национального ВВП - это лишь только то, что успели оценить. А сколько ещё не успели, так и осталось неизвестным…

Когда в июне 1993 года Геращенко был приглашён в Верховный Совет для отчёта, второй, кажется, вопрос, заданный ему кем-то из депутатов, так и прозвучал: «Как это у вас получается, что из наличного оборота изъято купюр больше, чем официально было эмитировано Центробанком?» Геращенко то ли закашлялся, то ли засморкался, то ли пот со лба платочком стал вытирать. Обсуждение его выступления только начиналось, и ожидалось, что депутаты зададут Геращенко десятка два или три вопросов. Но Руслан Имранович Хасбулатов, умнейший, надо сказать, человек, тут же всё понял и немедленно заявил: «Спасибо большое, Виктор Владимирович, садитесь на место, мы заканчиваем обсуждение».

- И что - никто и не пикнул?…

– Да нет - обсуждение, понятно, не состоялось. А Центральный банк совершенно случайно, конечно, с этого момента статистику о банкнотах, изъятых из оборота, перестал публиковать. С тех пор ЦБ больше уже никогда не публиковал этих данных.

Центробанк под руководством Геращенко активно участвовал в финансировании рублёвой зоны, то есть в безвозмездной передаче средств дружественным режимам за пределами России. Размеры субсидирования в наличной и безналичной форме Узбекистану, Таджикистану, Туркменистану, Казахстану, Азербайджану составляли совершенно фантастические цифры - до 20 - 30 % ВВП этих стран [41]. Нельзя исключить, что часть этих средств, возможно даже б?льшая, возвратилась в Россию. Правда, уже как частные средства и уже «правильным» людям. Масштаб операций, осуществлявшихся тогда, по-видимому, не имеет аналогов даже в фантастической истории нашей страны. (…)

Моя попытка объяснить Черномырдину, к каким катастрофическим последствиям ведёт денежная реформа для страны и лично для него, успехом не увенчалась. Пообещав мне «решить проблему» Геращенко, Черномырдин ничего делать не стал. У него были свои соображения… [42]».

Однако вопрос о том, как может Россия существовать и развиваться, имея платёжной единицей советский рубль, которым пользовались в 1993 г. и другие постсоветские государства и их центробанки (некоторые источники утверждают, что они начали эмитировать рубли ещё в бытность СССР), А.Илларионов оставил без ответа. Но объективно развитие страны-цивилизации, какой является Россия, требует создания собственной кредитно-финансовой системы и собственной платёжной единицы.

«Денежную реформу Виктор Владимирович Геращенко сделал не по неведению. Высококлассный сотрудник спецслужб с более чем сорокалетним стажем, он сыграл исключительную роль в истории нашей страны. После начала карьеры в Госбанке СССР и Внешторгбанке СССР в течение трёх лет он был руководителем Московского народного банка в Лондоне. Затем пять лет - руководителем Московского народного банка в Бейруте. После двухлетнего перерыва в Москве он был отправлен на Дальний Восток - руководителем управления Московского народного банка в Сингапуре. Можно представить, чем занимались и что финансировали совзагранбанки в то время…

По возвращении в Москву Геращенко быстро поднялся по ступенькам руководства Внешэкономбанка СССР, а затем возглавил Госбанк СССР. На этом посту он стал организатором и исполнителем денежной реформы 1991 года, лишь по традиции (и явной ошибке) именуемой «павловской» [43]. Просто В.С.Павлов [44], будучи, очевидно, менее опытным, чем Геращенко, слишком много говорил о ней, в то время как истинный организатор крупнейшей позднесоветской экономической аферы остался в тени. Наконец, исчезновение в 1991 году валютных резервов Госбанка СССР тоже вряд ли могло произойти без участия его руководителя [45]. Вместе с ликвидацией СССР был ликвидирован и Госбанк СССР, а Геращенко ушёл в негосударственный сектор. Однако оставался он там недолго.

В июне 1992 года встал вопрос о замене руководителя Банка России Матюхина, который, как считал тогда Гайдар, не соответствовал новым требованиям. Казалось, кадровое решение было предрешено. Очевидным кандидатом выглядел Борис Фёдоров - молодой, грамотный, энергичный экономист, имевший, несмотря на свой возраст, серьёзный практический и политический опыт. Он рано стал союзником Б.Ельцина, в первом Российском правительстве 1990 года был министром финансов, а затем, в 1991 - 1992 годах, работал российским представителем в Европейском банке реконструкции и развития. Фёдоров не скрывал своей заинтересованности в том, чтобы стать руководителем Центробанка.

Описать масштабы шока от указа Ельцина, тем не менее назначившего председателем Центробанка России Виктора Геращенко, я не берусь. Это примерно то же самое, как если бы руководителем бундесбанка в 1946 году был бы назначен Яльмар Шахт, бывший президентом рейхсбанка при Гитлере. Как выяснилось, Ельцин инициативы по назначению Геращенко не проявлял (что в общем-то было вполне ожидаемо), все полномочия по кадровым вопросам в экономической сфере он отдал Гайдару. Именно по рекомендации Гайдара на ключевой пост по осуществлению денежной и финансовой политики - руководителя национального банка - был назначен не Борис Федоров, а Виктор Геращенко - убеждённый коммунист [46], сотрудник спецслужб с солидным стажем, организатор денежной реформы 1991 года, один из ключевых авторов советской экономической катастрофы 91-го - начала 92-го года, один из авторов банкротства СССР, Внешэкономбанка СССР, исчезновения советских валютных резервов.

На новом старом посту Виктор Геращенко не стал терять времени. Получив вновь в руки такой мощный и эффективный ресурс, как Центральный банк, он сделал всё возможное для того, чтобы поддержать развязанную правительством Гайдара инфляцию. В отличие от Гайдара, он, очевидно, лучше помнил слова Дж.М.Кейнса о том, что инфляция - самое эффективное средство по свержению правительства. И пользовался он этим инструментом, надо сказать, весьма умело [47].

Темпы прироста денежной массы, достигшие в июне 1992 года 25 % в месяц, в течение четырех последующих месяцев уже не опускались ниже этого уровня. Но темпы инфляции были ещё относительно невысокими - в июле они составили около 8 %. Тогда в августе 1992 года Геращенко произвел долговой взаимозачёт, неожиданно поддержанный Чубайсом, в результате которого в экономику влилась огромная сумма денег. [48] Вследствие всего этого с сентября 1992 года ежемесячные темпы инфляции вышли на уровень 25 % в месяц и в последующие восемь месяцев уже не опускались ниже 20 %. Развязанная правительством Гайдара и поддержанная Геращенко инфляционная волна смела и самого Гайдара, и его правительство. [49] (…)

Поддерживая инфляцию и подрывая политический ресурс гайдаровского правительства, Геращенко работал все же ради достижения своей главной цели - свержения Ельцина. Для Геращенко, его друзей и коллег Ельцин был абсолютным врагом. Они ненавидели Ельцина за все, что тот успел сделать, - за победу над КПСС, за «развал» СССР, за отлучение от власти спецслужб. Этой своей искренней, глубокой, всеохватывающей ненависти Геращенко никогда не скрывал, работая против Ельцина тщательно, неустанно и вдохновенно. (Должен сказать, забегая вперед, что после смерти Ельцина в апреле 2007 года Геращенко, как мне кажется, как-то потерял кураж.)