— Пошли в машину, согреешься, — цепляю одну сумку и иду к авто, слыша его шаги за собой и треск пластмассовых колесиков по неровному асфальту. Загружаю его вещи в машину, прыгаю на сидение и включаю обогрев.

…

— К тебе? — поворачиваюсь в его сторону, подъехав к перекрестку. Но он уже спит, раскинувшись на сидении… Потому я молча поворачиваю в сторону его дома.

Подъехав к нужному подъезду, глушу мотор и думаю, как мне его разбудить? Смотрю на его расслабленное лицо, на шею, что так соблазнительно открыта, на губы, обветренные, притягивающие. Тянусь, приблизившись вплотную, чувствую его теплое дыхание и свежий запах парфюма вперемешку с табаком. Прикрыв глаза, глубже вдыхаю, касаюсь губами родинок на шее, мягко целую тихо бьющуюся жилку.

— Не успел уснуть, как уже облизывает, ты посмотри, а, — приподнимается, скользнув носом по моей щеке, смотрит с ехидной, немного сонной улыбкой.

— Язва, — облизываю его нижнюю губу, чувствуя ее шероховатость под языком. Вовлекаю в медлительный поцелуй. Неторопливый. Осторожный. Терпя укус, довольно болезненный, а после, напирая, проникаю в его рот, прижимаю собой к сидению, руками зарываясь в жесткие волосы, оттягиваю их злорадно. Гера… Он рядом, целует так же жадно в ответ, пролезает руками под ворот майки, растягивает ее, но настырно лезет, чтобы сжать голые плечи.

— Трахнуться в машине, конечно, дико соблазнительно, но я хочу обжечь рот кофе и смыть вонь самолета с себя.

— Пошли, — вылезаю из машины, достаю его вещи и, щелкнув сигнализацией, иду за ним следом.

— Ты один прилетел? — хлопаю рукой по кнопке лифта.

— Ага, Макс с Пашей остались там на недельку. Ты не думай, что я к тебе ломился, просто концерт отменили, и ловить там с ними нечего, везде, где надо, я побыл, — затаскивает чемодан и жмет свой этаж, кинув на меня беглый взгляд. Да и похуй мне, ко мне или не ко мне, главное, что он теперь здесь.

— Не сомневаюсь. Интернет пестрит твоими фото с небезызвестной вечеринки.

— А… эти, Коля говорил, все убрали уже, ну или почти все.

— Немудрено, тебя сделали нарком, укуренным, в жопу обдолбанным трахальщиком всего, что движется в радиусе пары метров.

— Знаешь в чем прикол? Я на той вечеринке был трезв и абсолютно чист, как стеклышко, — фыркает и выходит из лифта. Открывает квартиру, бросает ключи на тумбочку у входа. Чемодан шлепается около шкафа в прихожей, обувь там же, куртка летит на диван в зале. Шараебится по квартире, не обращая на меня никакого внимания, а после и вовсе запирается в ванной.

Сажусь на высокий стул, опираюсь спиной на стойку и жду, рассматривая, что тут вокруг меня. Зал и кухня смежные. Просто, судя по стилистике, разделены на два сектора, стены нет, точнее есть, но она выбита на две трети. Внутри же покоится каменная столешница наподобие барной стойки. Смотрится оригинально. Цвета не кричащие, все довольно дорого и выдержанно.

Насмотревшись вдоволь, закуриваю, чтобы хоть как-то скоротать время.

И тут он выплывает из ванной. Волосы, влажные, рассыпаны по плечам, джинсы, расстегнутые, висят на честном слове, ниже бедренных костей широкая резинка нижнего белья виднеется. Вставляет от подобного зрелища. Не скрывая свой голод, смотрю на него, каждую деталь подмечая. Жадно. Немного хищно, сдерживаясь, чтобы не наброситься сейчас же, как животное.

Проходит мимо, близко-близко, задев мои колени своим бедром, забирает сигарету прямо с губ и затягивается. Глянув нагло. Вызывающе. Идет к чайнику, стиснув губами сигарету, откручивает кран, набирает воду, включает. Возвращается ко мне, встав между раздвинутых колен, подается вперед, однако просто, чтобы удобней дотянутся до пепельницы, что за моей спиной. Тушит сигарету, и я чувствую горькие губы на своих с привкусом зубной пасты. Влажный мазок языком по подбородку и шумное дыхание у шеи, руки с капельками воды на коротких волосках, скользящие по моим ребрам и прижимающие к себе сильнее. Отрыв в пару секунд, и майка моя приземляется к нашим ногам. Цепкие пальцы вплетаются в мои волосы, небрежно стянув с них резинку. Трется бесстыдно, и я почти физически ощущаю силу его желания. Нестерпимого. Жгучего. Дыхание все тяжелее. Ловлю его язык губами, всасываю в себя, проглатываю слетевший с его губ глухой стон.

За бедра тяну еще ближе, сталкиваясь с неменьшим стояком, чем у меня. Губы грубые, остервеневшие, впиваются в мою шею, оставляя следы стопроцентно. Пальцы проворные по ширинке шарят, быстро расстегивая ремень, пуговицы, а следом и за собачку дергают вниз, расстегивая.

— Иди ко мне, — шепчет и тянет за собой. Не разъединяя поцелуя, крепко слипшись телами, падаем на кровать, по пути столкнувшись с дверным косяком.

Вещи летят в стороны, как фантики от конфет. Дыхание скованно, нервными отрывистыми вздохами вылетает из груди. Хрипами. Стонами. Горячие ладони скользят по моей заднице, одна крепко сжимает, скользнув между половинками, гладит вход. Вторая же, пройдясь по боку, перемещается на торс, спускается к паху.

Возбуждение зашкаливает, перед глазами цветные пятна пляшут, руки дрожат, сердце, как после стометровки, рвется из груди.

— Хочу тебя, — как в дурмане, не своим голосом в его губы на выдохе — и снова в поцелуе скреститься. Нащупав смазку, с трудом открываю колпачок и выдавливаю себе на руку.

— Дай мне тоже. — Не совсем понимаю зачем, но даю.

Чувствую влажные пальцы и спереди, и сзади. Захлестывает. Я никого и никогда не подпускал к драгоценной пятой точке. То, что делал сам, не считается. Но когда его палец осторожно проникает, доставляя дискомфорт тугим мышцам, я не напрягаюсь, расслабившись, наоборот подаюсь навстречу, пусть это и не совсем приятно, но это так всегда поначалу. Вторая его рука по члену моему скользит, умеренно, неспешно поглаживает. Вокруг головки по кругу, по стволу кончиками пальцев, а после в жесткий захват, сжав так, что искры из глаз.

— Да трахни ты меня уже, — выстанывает, когда я резче вдалбливаю в него пальцы. — Знаю, что будет больно, но, сука, я не могу больше терпеть.

Раскатываю по члену презерватив, смазываю обильно и начинаю медленно входить. Тугие стенки сопротивляются, сжимаются, выталкивают. Гера шипит, впивается короткими ногтями в мои плечи. Кусает губу, прикрыв глаза.

Толчок… и я уже почти весь в нем, проход неохотно расширяется.

Толчок… уже чуть лучше, но все так же, почти до боли, тесно.

Толчок… теперь я весь в нем до упора, ловлю судорожный выдох с его покусанных губ.

— Блять, двигайся, иначе я сам тебя трахну, — шипит, открыв глаза, чуть покрасневшие. Захват же на моих плечах не слабеет, ему больно, я вижу, чувствую, что тело несколько сковано, напряжено, да и возбуждение ушло значительно.

Медленно из него, а после чуть резче внутрь. Еще раз, еще, еще… Пока не становится немного легче двигаться. Губами по ключице, к плечу. Поцелуями влажными, страстными. Упиваясь тихими, едва слышными стонами, телом, что подо мной прогибается.

— Закинь мне ноги на плечи, — остановившись, прошу. А после, подхватив его и придвинув чуть ближе, вхожу до упора под громкий стон. Нашел… Движения теперь более рваные, резкие, с ума сводящие. И раз за разом под блядские стоны… глубоко в его тело. Впиваясь в губы, давясь стонами. До изнеможения, не останавливаясь, даже кончив. Распаляя снова, чередуя ласки неторопливые, нежные с яростными и жадными. Целуя до обморока, до опухших, зализанных губ. Полнейший экстаз! И так до утра…

========== -19- ==========

POV Герман.

Чувствую сквозь сон щекотное касание возле лопатки, прямо по старому шраму, едва заметному, что рассекает бледную кожу. Откуда? Остался после операции, так как мне в аварии неизвестно откуда взявшаяся железная балка вошла сантиметров на десять ниже правого плеча. Весьма удачно вошла, иначе я бы тут не лежал сейчас. Везучий сукин сын… моментами.

Сдуваю челку, упавшую на глаза и откровенно мешающую, но глаз не открываю.

Рука Тихона медленно скользит по моей спине, стягивая одеяло до самой задницы. Мурашки по телу… от прохладного воздуха в комнате вперемешку со щекотно-приятными ощущениями чужой ладони. Теплой. Гладкой. Умелой.