Засыпаю в его объятиях. Уставшая. Сытая и удовлетворенная по всем параметрам. И отступает боль и сомнения. Тревога глохнет и исчезает. Я обновляюсь, возрождаюсь, будто из пепла.

И теперь, если там кто-то сверху все же есть, я говорю спасибо. За него. За нас. За шанс.

========== 20. ==========

В полудреме, еще не до конца проснувшись, чувствую едва ощутимые касания на лице. По нижней губе кончиками пальцем. Щекотно. Невесомо. Прядь волос соскальзывает к уху со щеки.… И только хочу открыть глаза, как ощущаю горячее дыхание у собственного рта и следом сладкий, почти целомудренный поцелуй.

— М-м… — Приоткрываю один глаз.

— Прости, не хотел тебя будить. — Видеть Лешу утром в своей постели — это просто какой-то моральный оргазм. Ведь засыпая, я больше всего боялась, что утром все снова станет привычным и непостоянным. Равнодушие вернется в карие глаза и будет заново топить меня в безысходности. Но… Смотрю на него и вижу тепло. Много тепла. Во взгляде, от ощущения тела рядом и от руки, что поглаживает по шее и предплечью. Алексеев становится другим. Разница неимоверная. Еще недавно меня распиливало от его нечитаемости, а тут он весь как на ладони. И выглядит порядком посвежевшим и довольным. — Спи, я съезжу за продуктами и на заправку. Вчера забыл залить бензин, машина скоро посреди дороги встанет.

— Ты — и забыл? Что с тобой? — Чуток прищуриваюсь, уголки губ сами приподнимаются, и я прячусь по самый нос в одеяло.

— Сгорал от ревности из-за одной хитрой особы.

— Прям сгорал? — Улыбка доходит до глаз, и он замечает.

— Прям сгорал, — кивает. Подыгрывает мне. Хороший. И мой. Мой и хороший. Черт, да я на седьмом небе! Налюбоваться не могу, поверить и осознать до сих пор сложно, будто я во сне или застряла в собственной фантазии. И чтобы проверить, не иллюзия ли все это, рывком к нему — и ровно в губы. Влипнуть с силой, жадно пройтись руками до резинки домашних штанов, чтобы нагло залезть в них и сжать крепкую мужскую ягодицу в руке. Живой. Горячий и точно не игра воображения.

Заваливаю Лешу на спину, заползаю шустро сверху. И невероятно удобно то, что я голая уснула. Можно без зазрения совести прижаться кожа к коже и исследовать его тело губами. Дорвалась… Господи, я наконец-то дорвалась до него. И могу позволить себе эту блажь. Выцеловывать его лицо и шею. Вылизывать плечи и ключицы. Обсасывать соски и царапать зубами по ребрам. Чтобы не выдержать накала и, содрав с него штаны, сразу же ввести внутрь его, такого готового для меня. И целовать. Целовать. Целовать бесконечно долго податливые губы. Брать то, что позволяет. И двигаться так, словно за нами устроили гонку чертовы церберы и скоро наступит закономерная смерть. Как в последний раз срываться на безумный темп и стонать, проходясь руками по своей груди, запутывать руки в волосы. Устраивать страстное эротическое зрелище для любимого мужчины. Наслаждаясь требовательными ласками, чтобы после хрипло, сексуально смеяться, когда он не выдерживает и бросает меня спиной на постель, чтобы вытрахать остатки самообладания. До скрюченных судорогой пальцев, до состояния горения легких от нехватки кислорода. До черных точек перед глазами. Чтобы взорваться как ядерная боеголовка от нахлынувшего оргазма и лежать в обалденной истоме, не желая даже шевелиться.

— Вот теперь с добрым утром, любимый, — шепчу ему на ухо, глажу по взмокшей спине. Упиваюсь моментом. Идеальным, надо сказать, моментом. А вместо ответа слышу хриплый смех у уха.

Приподнимается, как кот, лениво потягивается. Осыпает чередой быстрых поцелуев мои плечи, вбирает сосок в рот и, игриво куснув, соскакивает с кровати подальше от моих загребущих рук. Дразнится. И мне это очень нравится. Очень-очень.

— Эй, — протестую, но слабо. Состояние полусонное и хочется залезть под одеяло и дать себе пару часов. Но не могу отвести глаз от его идеального тела, идеальной улыбки… Сжираю его глазами. Обглодала уже всего.

— Я скоро вернусь, поспи. Когда откроешь глаза, я уже буду рядом, — ответ на мой красноречивый взгляд. И как же красиво звучит его «буду рядом».

— Да ты, оказывается, романтик. — Укутываюсь и зеваю, уткнувшись лицом в подушку.

— Просто наконец-то чувствую себя на своем месте, мне хорошо, комфортно, и я безумно влюблен.

— И кто же она, счастливица?

— Попрошайка, — смеется, натягивая штаны. Сверкает лучистыми глазами и уходит. А у меня эйфория в теле, и сон окутывает словно дымка…

***

Все настолько хорошо, что мне чуточку страшно. А что, если это затишье перед бурей? Или переходный этап между пиздецами?.. А может, просто временная передышка? Потому что дни идут, а я все жду, когда же случится что-то непоправимое и заберет у меня его.

Леша… Кажется, просто имя, а оно вызывает внутри приятную дрожь и счастливую улыбку. Просто несколько букв, но они выточены на сердце. Намертво. И каким бы ни был исход, шрам останется. Не свести… Почти шесть лет пыталась и не вышло. Теперь, смирившись и приняв как данность собственную помешанность, отпускаю эмоции, не стараясь хоть что-то оставить внутри. Делюсь собой. Охотно и полностью. Буквально раздаривая. Для него не жалко.

Леша остается несколько раз в неделю с ночевкой, потому что дочери тоже нужно внимание, это логично, и я не препятствую совершенно. Оба выходных не отходит от меня и вообще стал настолько ласковым и внимательным, что я не перестаю удивляться. Разве это свойственно Алексееву: просто подойти ко мне утром, когда я готовлю завтрак, и обнять со спины? Двигаться в такт медленно льющейся из динамиков мелодии. Поглаживая мой живот и мурлыча что-то на ухо? Целовать без подтекста, а потому что хочется. Принимать вместе ванну, подолгу получая удовольствие и друг от друга, и от пушистой пены. Делать массаж, бережно и заботливо. Заниматься любовью подолгу и часто. То медленно, то невыносимо жарко. То в постели, то, не успевая дойти до нее, на полу. Или у стены, или на столе… Боже, за эти несколько недель мы исследовали каждый участок нашей квартиры.

Как влюбленные подростки, которые, наконец, познали истинные плотские радости. И столько нежных признаний, каждодневных, но не надоедающих. И млеет внутри сердце. Глаза ярко горят, и желание просто жить сильнее, чем когда-либо. Не думать о том, что я таки стала любовницей женатого, пусть и любимого. Старательно выпроваживать мысль об еще одной семье. Игнорировать ревность… И просто радоваться тому, что он рядом, потому что все непостоянно и скоротечно. И я ловлю момент. Выжимая максимум из отведенного нам времени.

Ребенок тоже замечает перемены. Сразу настороженно наблюдая, после, не менее осторожно, спрашивая, а когда слышит, что папа любит маму, носится и буквально светится. И все так выглажено и размеренно. Не считая конфликта из-за раскладного велосипеда.

— Чей? — Вернувшись тогда из магазина с новым для меня телефоном и восстановленной сим-картой, Леша будто впервые увидел железного монстра. Но так как Ильюша уже не спал, то ответил сам. Напрямую… Честно. И взгляд Алексеева больно резанул вспыхнувшей ревностью.

— Перестань, это подарок. Какая разница чей. Ну ты чего?.. — Пришлось отвлекать женскими штучками и утаскивать на кухню, кормить, поить, ублажать. А после он перестал обращать внимание на него, будто того и не существует вовсе.

***

— У тебя есть выбор: мы празднуем сегодня или завтра, но в ресторан мы стопроцентно двигаем. — Диктатура, но не напрягает. Тем более что повод есть. Сегодня Леше тридцать восемь лет исполняется, а мне завтра будет тридцать два. Не дети, мягко говоря. В самом соку, чтобы наслаждаться совместным бытом. Друг другом и сыном. Который при слове «ресторан» навострил ушки и ждет моего ответа.

— Давай тогда уж завтра, чтобы одним выстрелом… А сегодня я что-нибудь придумаю и вместе посидим, — озвучиваю предложение, видя, как он мрачнеет немного.

— Нет, зая. Мне или сегодня, или завтра, но нужно явиться домой. Поэтому если ресторан откладывается, то я поехал. — Выглядит едва заметно, но расстроено. Что же происходит у них дома — я не спрашиваю. Тему не поднимаю и в душу не лезу. Стараясь уж о чем, а об этом думать минимально. Но отпускать с каждым разом все сложнее.