и то, чем до сих пор был страх, -
приснится с миром...*
- Прекрасное стихотворение! Перед твоей пронзительной поэзией всё меркнет.
- Скажешь тоже! Ты мне льстишь...
- Поверь, я немного разбираюсь...
- Вот видишь, мне уже про сны пишется! - усмехнулась она.
- Да, с этим действительно нужно разобраться. Ты ведь пригласила меня что-то важное сказать...
- Да, конечно. И я скажу, только...
- Что?
- Давай еще раз, глядя друг другу в глаза... определим, чтО с нами происходит...
- Давай.
Он повернулся к ней. С нежностью изучил ее лицо. Заметил, как меняют цвет ее удивительные зрачки - только что были светло-зелеными, почти серыми и вдруг подернулись налетом голубизны. В небе сейчас много такого цвета. Инна тоже смотрела на Андрея, не отрывая взгляда - так смотрят только влюбленные люди, не дотрагиваясь пальцами, а лишь одними глазами разглаживая каждую морщинку на любимом лице... Она уже привыкла к нему, к тому, что это - он. И поняла, что ничего страшного, ничего неприятного в нем вовсе не было: ни теперь, ни раньше - никогда.
- У тебя карие глаза... - произнесла задумчиво. - А я всё думала: какие у него глаза? А они - красивые, с бархатом.
Он не ответил - только смущенно сжал губы.
А Инна вздохнула глубоко, будто изо всех сил старалась наполнить легкие этим удивительным весенним утренним воздухом. Задержала дыхание и при этом опустила веки. Как хорошо! Как же хорошо, господи! Просто сидеть и молчать... Рядом с ним...
- Я скажу? - осторожно спросил Андрей.
- Да...
- Я постоянно думаю об этом, но не всё тебе пишу, правда... Понимаешь, человеческий разум больше склонен к фантазии, чем к познанию, однако без познания того, что происходит вокруг, невозможно и фантазировать. Ты согласна? После того, что мне стало сниться, я уже перелистал с полдюжины книг о той эпохе - хотел познать, на чем основана наша общая фантазия.
- Ты так сказал - по-старинному - "полдюжины"...
- Не заметил...
- Ты все-таки склонен считать всё происходящее фантазией?
- Еще не убежден. Я знаю только одно: истина непостижима так же, как деяния Создателя, поскольку она есть продукт этих деяний. К ней позволено лишь приблизиться, да и то избранным. И чем ближе к истине подступает человек, тем больше понимает свое собственное ничтожество. И мы с тобой поймем, наверное... но позже... Вот смотри, кто-то же погружает нас в этот Сон. Кто-то же с завидным постоянством заставляет нас проходить этот сценарий. Нас будто приближают к этой истине, потому что мы - те самые избранные. Вот только нам не дано знать, чем должна закончиться эта пьеса...
- Ты думаешь, не дано?
- А разве не так? Мы просто подчиняемся чьей-то несгибаемой воле, мы - марионетки в руках опытного кукловода, вот и все.
- И этот кукловод - сам Господь?
- Скорее тот, кто перед Ним провинился...
- Тот, кто провинился, не стал бы погружать нас в подробности, - задумчиво сказала Инна. - Понимаешь? Нам дают роли, а в этих ролях есть слова и поступки. И скорее всего, мы должны совершить что-то такое, что задумано режиссером этого мира. Нас для этого и пригласили в спектакль... избрали осуществить чей-то глубокий и невероятный замысел...
- Ковчег? Что-то связано с Ковчегом! - произнес Андрей, поглощенный своей мыслью.
- Да, это именно то... Я тоже читала. Ковчег окружает смерть. Сколько войн и разрушений связано с ним! Сколько испытаний и горя! Наверное, он не должен снова оказаться в распоряжении человечества, он никогда не должен выйти на свет из того мрака, в котором хранился на протяжении двадцати с лишним веков. Вероятно, в этом и состоит наша с тобой задача...
Она смотрела на него умоляющим взглядом, в глубине души понимая, что от его согласия теперь зависит вся ее собственная жизнь. И его. И - всех...
- Да-да, что-то в этом есть... - задумчиво произнес Андрей. - В разговоре с братом...
- Что? Почему ты замолчал?
- Венсан скрыл от Северина свои истинные намерения, а тот, в свою очередь, не стал раскрывать местонахождение Ковчега... хотя, может быть, он действительно ничего не знает... Но я теперь по-другому думаю о де Брие...
- Правда? У вас был такой разговор? Вот видишь, здесь что-то кроется...
- Потом мы ездили с ним в Ла-Рошель, чтобы пустить наших врагов по ложным следам. А когда возвращались - на нас напали люди короля. Была небольшая стычка.
- Господи, ты остался невредим?
- Да, обошлось. Если бы я был один - мне не удалось бы справиться. Хорошо, что со мной был Северин.
Инна смотрела на Андрея с тревогой и состраданием. Она хорошо понимала, что далеко не всё, что происходит во Сне, открывается ей.
- Венсан неискренен - это точно, - вдруг добавил Андрей. - Им движет не любовь, о которой я думал раньше. Это - другое. Но я... ничего не могу сделать...
Он посмотрел на женщину как-то жалобно и тревожно. Она поняла его взгляд и то, что творится в душе Андрея.
- Я просто уверена, что в ближайшее время всё должно разрешиться. Ты узнаешь всю правду и о Ковчеге, и о Венсане... - сказала она твердым голосом. - И я узнаю, и все, кто с нами рядом...
- И тогда мы подумаем, что делать дальше?
- И тогда мы решим, что делать дальше, - ответила Инна и пристально посмотрела на Андрея. - Я уверена, у нас получится...
- Надо полагать, мы только что договорились о следующей встрече?
Она усмехнулась его словам, кивнула. Потом поднялась со скамьи, прищурилась от солнечного луча, пробившего сплетение ветвей и упавшего на лицо.
- Не буду тебя задерживать, - сказала с каким-то юношеским смущением. - А то вытащила из дома в выходной, оторвала от семьи...
- Пустяки, не стОит об этом. Ты живешь где-то неподалеку? Я провожу?
- Не нужно, я сама.
Господи! Как же ей хотелось поцеловать его на прощание - пусть даже не в губы, а так - потянуться к нему, встать на цыпочки, прижаться щекой к щеке. Сдержалась. Смогла.
Андрей довел ее до конца аллеи. Там Инна высвободила свою ладонь - они уже не касались пальцами, они оставались связанными друг с другом только взглядами.
- Я напишу... - сказал он. - Как только - так и напишу...
- Береги себя... и там, и здесь...
ГЛАВА 16
1
Они вошли в дом, когда набережная Турнель уже давно ожила и наполнилась голосами, а в зеркальную гладь Сены окунулся золотой обруч родившегося над горизонтом солнца. Женщины только проснулись и обе стояли на крыльце, выходившем во внутренний двор.
Тревога Ребекки и ее дочери нарастала с каждым днем. Братьев де Брие, уехавших неизвестно куда и оставивших женщин на попечение одного лишь Тибо, - не было уже больше недели. Никто не знал, где они и что с ними. Поначалу Ребекка думала, что верный оруженосец Венсана де Брие, выполняя приказ хозяина, просто не хочет им ничего говорить. Но Тибо действительно не знал о планах двух рыцарей и тоже заметно волновался.
Двенадцатого мая выдалось удивительно тихое и солнечное утро. Ни один даже самый робкий поток воздуха не дерзнул потревожить в этот ранний час молодые листья наливающегося жизнью сада.
Ребекка с Эстель вышли из дома и расчесывали волосы, стоя у входа в конюшню. В это время в тяжелом замке калитки завозился ключ, и через несколько мгновений во двор вошли путешественники. Оба имели вид несвежий и усталый, и это сразу бросалось в глаза. Заметив женщин, братья не стали входить в дом, а направились к ним.
- Ну, как вы тут без нас? - спросил Венсан, улыбаясь и по очереди глядя то на Ребекку, то на Эстель. Его голос был спокойным и обыденным, будто он только вчера виделся с женщинами.
- Кровь! - воскликнула Ребекка, глядя на Северина. - Сеньор, у вас кровь на камизе и шоссах!
- Да? - переспросил Северин, оглядывая себя. - Я не заметил.
- Не волнуйтесь, это кровь другого человека, - сказал Венсан. - Мы оба целы и невредимы.
