Как только этот, по сути дела, предвыборный митинг закончился, я подбежал к писателю и попросил интервью.
— Из какой вы газеты?
— Я из «Голоса Америки»
— Что?! — громыхнул писатель, и душа у меня ушла в пятки. — Ну нет, фашистской радиостанции я интервью не дам.
— Почему же фашистской? — я искренне недоумевал.
— Да потому, что вами руководит ЦРУ!
Это меня задело:
— Во-первых, мы входим в Информационное агентство, а не в ЦРУ. А потом… да хоть бы и ЦРУ — это же все-таки не КГБ…
Тут он взвился по-настоящему. В короткой страстной речи он объяснил мне, что ЦРУ вместе с Пентагоном пытается установить фашистский режим и разжигает мировую войну, что миролюбивый Советский Союз столько-то раз предлагал разоружиться, но американское правительство отказывалось.
— И правильно, что отказывалось. Уж вы-то должны знать, что коммунистам верить нельзя.
Судя по всему, он воспринял это как личное оскорбление. Оттолкнув микрофон, он поднялся с места. Как говорят в таких случаях, аудиенция была окончена…
Вот и все, на этом и заканчивается история моих личных отношений с американским писателем Говардом Фастом. Однако несостоявшаяся беседа крепко запомнилась мне, я то и дело вспоминаю о ней, наталкиваясь в печати на статьи так называемых «левых интеллигентов». Поразительно! Как же устроены их мозги: реальность для них как бы не существует! Усвоив однажды раз и навсегда, кто «хороший» и кто «плохой» в соответствии с коммунистической доктриной, они остаются на этой позиции, что бы ни происходило в мире.
За двадцать с лишним лет работы на “Голосе“ я провел огромное количество интервью с самыми разными людьми, в частности, почти со всеми видными участниками еврейского движения за эмиграцию — со Слепаком, Левичем, Бегуном, Щаранским, Нудель, Эдельштейном… всех не перечислить. И с американцами, поддерживавшими это движение — политиками, общественными деятелями, священниками… Среди них были яркие, смелые люди, с интересными идеями, но были, что называется, и наоборот… Самыми скованными, не оригинальными и предсказуемыми выглядели, как можно было ожидать, государственные деятели — эти всегда боятся сказать лишнее слово, как бы потом не упрекнули… В этой связи вспоминается такой случай.
Нашему сотруднику Х было поручено пойти на какое-то собрание, где должен был выступать влиятельный сенатор, и написать отчет о встрече. Надо сказать, что коллега Х не отличался большим рвением, а тут идти вечером на какое-то собрание… Он не пошел. Утром явился на работу, сел за свой стол и написал отчет. Конечно, с самого начала это была халтура: ни одной магнитофонной записи выступавших ораторов. Хотя речь сенатора он пересказал довольно подробно.
И вот когда злополучное сообщение уже готовилось к выходу в эфир, стало известно, что собрание вчера не состоялось, его перенесли на сегодня. Разразился скандал. К счастью для коллеги Х, скандал не успел перекинутся в директорский кабинет, а то выгнали бы как пить дать. А на собрание послали другого сотрудника, который принес добросовестный отчет. И что же? Когда сверили придуманную коллегой Х сенаторскую речь с подлинной речью, записанной на магнитофон, различий почти не было…
Но запомнились и другие случаи, когда государственный деятель, выходя за рамки политической немоты, высказывал смелые мысли. Таким был премьер-министр Израиля Ицхак Шамир, с которым я встретился в Иерусалиме при следующих обстоятельствах.
12 сентября 1991 года президент США Джордж Буш заявил, что Израиль будет лишен американских кредитов, если не прекратит строительства еврейских поселений на контролируемых территориях. Израиль отказался подчиниться американским требованиям, возник очередной кризис в израильско-американских отношениях. 13 сентября, то есть на следующий день, я вылетел в Израиль. Конечно, у меня есть соблазн представить все так, что меня специально послали освещать кризис, но на самом деле поездка была запланирована давно — на конференцию по международному вещанию, и просто случайно так совпало. Но… Когда участники конференции встретились с премьер-министром, он согласился дать отдельное интервью только корреспонденту “Голоса Америки“, и вот это уже было не случайно.
Интервью проходило в резиденции премьер-министра, и касалось, естественно, израильско-американских отношений. Тот неприятный кризис уже принадлежит истории, и не стоит пересказывать, кто что тогда говорил. Когда тема была исчерпана, я попросил Шамира высказаться также о перспективе израильско-российских отношений, учитывая, что передача идет на Россию.
— Как вы представляете себе отношения с новой Россией? — спросил я.
Напомню, это был сентябрь 1991 года, время стремительных перемен в Советском Союзе.
— Новая Россия? Что вы имеете в виду?
— Новая некоммунистическая Россия. Россия Ельцина, — пояснил я.
Он грустно улыбнулся:
— А, Елцин-Шмелцин, новая-старая… Руссланд блайбт Руссланд (Россия остается Россией — идиш).
Эти слова я вспоминал все последующие годы…
Помимо “Обзора еврейской жизни“, я в разное время вел несколько различных программ. Особо отметить хочется беседы на правовые темы, которые мне довелось вести с совершенно замечательным человеком — Диной Исааковной Каминской.
В прошлом видный московский адвокат, Дина Исааковна вызвала неудовольствие коммунистических властей своим участием в политических процессах 60-х годов. Она защищала известных диссидентов В.Буковского, Ю.Галанскова, Л.Богораз, Ан. Марченко, Мустафу Джамилева. Притом ее явно не устраивала та роль, которая предназначалась советским правосудиям для адвокатов в политических процессах: сожалеть по поводу заблуждений своего подзащитного и уповать на милосердие советского суда. Дина Исаковна не боялась говорить в лицо судьям, что по законам цивилизованного общества ее подзащитные ни в чем не виноваты. Как это не виноваты? А распространение самиздата? А демонстрация на Красной площади против действия советских войск в Чехословакии? В общем, с 1971 года Каминскую перестали допускать к политическим делам. Одновременно начались разного рода придирки, гонения, преследования. Последовали домашние обыски, допросы в КГБ, прямые угрозы. В результате в 1977 году Каминскую и ее мужа, видного правоведа К.М.Симиса, вынудили уехать из СССР.
В Америке Дина Исааковна продолжала свою правозащитную деятельность — уже в другой форме, конечно. Ее беседы на волнах русскоязычного иностранного радио несли слово разоблачительной правды относительно советской государственной и правовой системы. Ту же задачу мы ставили себе и в юридических беседах по “Голосу Америки“.
Работать с ней было несравнимым удовольствием. Да, она была близким мне по взглядам и духу человеком, но это не значило, что мы во всем соглашались. Случалось, спорили в эфире и весьма азартно. Она, к примеру, была убежденной противницей смертной казни, тогда как я считаю, что убийцу следует лишить жизни. Большие сомнения я стал с некоторых пор испытывать по поводу института присяжных заседателей, тогда как для Каминской это было одной из основ демократической судебной системы. Спорить с ней было интересно и поучительно. Образ этой смелой, доброй и мудрой женщины навсегда сохранится в моей памяти.
Рискну показаться нескромным, но скажу все же несколько слов о письмах, которые все мы, в том числе и я, получали от слушателей. Вначале, в годы плотного железного занавеса, это были случайные послания, брошенные в почтовый ящик какими-то попавшими временно за границу советскими гражданами — например, моряками торгового флота. Дорвавшись до такой возможности, они на чем свет стоит кляли коммунистический режим и жаловались на свое непосредственное начальство. Но со временем, с расширением эмиграции и заграничных поездок, стали приходить и более осмысленные письма, авторы которых не только критиковали советские реалии, но давали нам советы, на что обратить внимание в своих передачах. Хочу воспользоваться случаем и поблагодарить их за дельные советы, если кому-нибудь из писавших письма попадут на глаза эти строчки. Тем более, что и они нас часто благодарили за работу.
