— Ты не рад меня видеть, Якоб?! — раздался мелодичный и звонкий как труба четко слышимый человеческими ушами голос. Этот странный в тройной голосовой октаве или мелодичной ноте мягкий и обворожительный мужской голос. Голос, как и та сверкнувшая с громом над головой ангела молния, напугавший еще раз всех, кто здесь был.
Словно сразу три человека заговорили с Якобом одновременно. Якоб от страха, словно впал в гипнотическое оцепенение. В тот же миг, голос ангела уже стал ровнее и более однотонее. Слившись воедино, принял цельный монолитный вид и единую тональность. Ангел, поднял свои по сторонам узкие кистями, похожие на женские, в тех бриллиантовых перстнях и браслетах, ангельские руки. Он положил их на забрызганный кровью Дениса скафандр и широкие мужские, еще сильные, но уже старческие плечи Якоба.
— Очнись же! — Мануфусаил произнес и тряхнул за плечи Якоба — И ничего не бойся! Я пришел защитить тебя! — громко сказал ангел — Вы все теперь, за спиной у Бога. И в моей власти, власти ангела. Вы избранные и спасенные. Вы дети Бога! Он прислонился к покрытому уже глубокими морщинами его лбу, своим в золотом венце и бриллиантах молодым без единой морщинки ангельским лбом. Его пронзительные пронизывающие и сверкающие красным огнем, как бы изнутри светящиеся глаза уставились в упор в глаза Якоба.
— Здравствуй, Якоб — Мануфусаил произнес и оторвал свою голову от головы Якоба. И снова уставился в упор на него, он повторил — Ты помнишь, меня? Это я твой спаситель и твой защитник. Я посланник Божий, ангел Мануфусаил. Якоб, как-то странно напугано задергался весь из стороны в сторону своей головой, попав под какое-то, видимо воздействие глаз горящих огнем ангела. Якоб был действительно в некоем умственном параличе и шоке. Как словно ничего не понимает, что происходит. Но и не испытывал теперь парализующего действия страха, на все мышцы тела, как Беатрис или Джейк, а находился в состоянии некоей расслабляющей эйфории или даже блаженства. Все было видно по тому, как он шатался из стороны в сторону. Это все сделал подлетевший к нему ангел, овладевший мгновенно сознанием и душой старого Якоба. Потрясенный увиденным, Джейк под воздействием охватившего его сознание паническим страхом, не мог думать про себя, ни о чем. Все его мысли перепутались в голове, и была только одна выжигающая его перепутанное и перепуганное сознание, как ток — «Кто это, черт возьми?!» Мануфусаил продолжил, глядя на Джейка и Беатрис — Я ни, черт возьми — произнес, ошеломив, еще вдобавок Джейка Ангел — Я Мануфусаил. И я явился по велению самого Бога, чтобы спасти всех вас в этом последнем солнечном чертоге. Я прилетел оттуда, где миры сливаются в одно. И где начало всей сущей жизни. Узрите меня все кто здесь, ибо смерть идет по вашим пятам. Смерть и разрушение грядет этому миру. Он замолчал на какое-то время, рассматривая, словно первый раз Якоба, горящим огненным взором своих ангельских глаз. Затем продолжил, уже обращаясь к самому Якобу — Это я предупреждал тебя обо всем голосом твоей Лоты. Это я приходил к тебе, оберегая тебя в твоих снах и твоих друзей в том летящем среди звезд корабле, предупреждая тебя обо всем, что может случиться. Он взял короткую паузу, потом продолжил — Я выбрал тебя, как человека умудренного своей зрелостью и опытом жизни. Как преданного своему делу воина, не раз спасшего жизнь своего командира. Твоя потрясающая верность своему долгу и верность любви потрясли меня.
Твоя преданная любовь залог моего к тебе почтения. И ты будешь первым, кого я приму в свои объятья. Мануфусаил окинув вновь, взором светящихся как бы изнутри астральным светом своих широко открытых глаз Беатрис и Джейка, продолжил — Но я все, же напугал тебя Якоб. Это моя вина. Прости меня за это. Прости меня за то, что сводил тебя своим постоянным присутствие с ума. Что являлся к тебе в лице твоей погибшей Лоты. Он снова замолчал на секунду, глядя в упор на качающегося, как не нормального в том гипнотическом шоке на полусогнутых, слабеющих ватных ногах Якоба. Ошарашенного этим явлением, и видимо ничего пока еще не понимающего. Словно смотрел на его реакцию, ангел сказал — Настало время попросить у тебя прощения. Мануфусаил убрал свои руки и отпустил плечи Якоба, отойдя на шаг от него, встал перед ним на одно колено, приняв мгновенно облик Лоты, и заговорил ее голосом — Прости меня, Якоб, за ту боль, что я тебе причинил. Прости за то, что чуть не свел тебя с ума, когда являлся в образе твоей любимой Лоты. Ангел Божий просит у тебя прощения сын человеческий. И просит присоединиться тебя к нему, как воин воина. И просит об этом твоих друзей. И Мануфусаил замолчал, стоя на одном колене перед потрясенным уже не столько ужасом или некоей блаженной эйфорией, сколько горем и разочарованием Якобом. Столько потрясений за раз. Столько много для старого уже измученного страданиями сердца несчастного Якоба. Этот ангел в облике Лоты, стоял перед ним, молча, видимо, ожидая от него нужной реакции на его извинения и просьбу, и ждал соответствующего ответа, глядя на него не моргающим взором горящих огнем глаз. Лота воплоти, стояла перед шатающимся от всех потрясений Якобом. Стояла на одном колене прямо перед ним. Живая его подруга Лота. Именно, такая, какую он видел во снах и наяву. Как две капли воды та и эта его Лота, сотканная из его болезненного выстраданного сознания. Его неизлечимая боль и тоска. Потерянная где-то там, среди звезд далеко его безумная любовь стояла, перед потрясенным Якобом.
— Лота! — вдруг как по сердцу полоснуло бритвенным лезвием и громко вырвалось из онемевших уст безудержного отчаяния и горя Якоба.
— Моя, Лота! Якоб закричал так, что застыла в жилах кровь, и похолодело у Джейка внутри, а Беатрис вскрикнула в испуге, и снова отшатнулась назад.
— Ты обманула мен… — он, оборвавшись на слове, как будто захлебнувшись, простонал громко и надрывно, схватившись за голову.
Выгнулся в спине, как-то сильно назад. Качнувшись всем своим телом, как, колос на поле подкошенный, упал прямо в руки подхватившего его ангела. Его Лота прижала его уже безжизненное тело к себе. Прижала как своего ребенка. Как мать крепко и бережно, опустив его голову себе на девичье плечо под развевающимися на ветру длинными ангельскими волосами.
— Спи, Якоб — произнесла Лота — Великомученик мой! Ты принял столько боли и страданий во имя любви! Но этого никто не оценил, кроме меня! Лота гладила Якоба по его черным, седеющим старческой сединой волосам.
— Спи ребенок Божий, сын человеческий! — произнес Якобц Мануфучаил.
— Ибо мир этот отвергает тебя, но ты найдешь спасение, как и все живое, и потеря твоя будет оправдана вскоре! И ты узришь новый мир!
Ты узришь все сущее и не сущее. Ты войдешь новой жизнью в лоно Бога!
Ты узришь все то, что тобою было потеряно, ты узришь свою Лоту там, куда я тебя унесу в своем чреве, равно как и всех, кто теперь здесь и в этом потерянном на границе между смертью и жизнью мире! Словно пробудившись от гипнотического оцепенения, Джейк и Беатрис тоже упали на колени перед Мануфусаилом и безжизненным в его руках телом Якоба. Внезапно каким-то непонятным образом выйдя из этого кошмарного гипнотического необъяснимого состояния или транса, Беатрис схватившись тоже за голову, как и Якоб, вскрикнула от ужаса и потеряла сразу сознание, упав на спину к ногам Джейка. Джейк подхватил ее на свои руки.
— Беатрис! — крикнул он, держа ее тело в своих руках — Очнись, Беатрис! Что ты сделал с ней поддонок! — уже не переживая какой-либо страх, и не понимая ничего, кроме нахлынувшего на него внезапного бешенства, прокричал ангелу Джейк.
— Я, ничего — ответил, сверкнув огненными глазами Мануфусаил — Она просто потеряла сознание.
— Так значит, это ты уничтожил Марвина и Ванессу! Это все сделал ты! — вдруг вырвалось из Джейка.
— Да, это сделал именно, Я — ответил ангел.
— И ты убил его! — прокричал Джейк ангелу Мануфусаилу. Он положил бесчувственное тело Беатрис перед собой, и набросился на убийцу Якоба.
— Ты убил его! — она ему прокричал еще раз. И отходя быстро от охватившего его ужаса в диком отчаянии, продирая, онемевшее страхом горло и связки, прокричал Джейк — Ты убил Якоба! Ты убил члена моей команды и моего лучшего друга! Что ты за тварь такая?! Он выхватил свой Z-700 и направил в сторону убийцы его звездного боевого товарища.
