Арчи или Жрец, как величают его в системе. Был и есть наследником клана Монарха. Сын своего отца. Он один из самых жестоких наемников, отличающихся своими садистскими наклонностями. Пытки — это его стихия, кровавая стихия, от которой он ловит небывалый кайф. И мне нравится в нем эта животная черта. До упоения нравится, хоть я и не признаюсь себе в этом. Остерегаюсь. В какой-то степени боюсь потерять нить с реальностью и погрязнуть в этой клоаке ужаса, страха, что заползает змеями под кожу и отравляет изнутри. Я не умею так отключаться, а он просто не переключается, извечно пребывая в этом состоянии.

— Ты же знаешь, что я могу, — передернув плечами, ответил наемник, искоса бросив взгляд на Риту, которая старалась не отставать от нас и двигаться в нашем темпе.

— Она тебе не нравится? — мои вопросы прямые, не завуалированные, потому что с ним нужно прямо, честно и ясно, без лишнего, иначе Арчибальд начинал агрессировать, что в данной ситуации, впрочем, как и в большинстве других, не было нам на руку.

— Твоя соска? — ядовито бросил мужчина, просверлив меня взглядом. — Нет, не нравится.

— Ты ее выбрал, — напомнил я, отмечая, как Рита хмурится, но мне было на это плевать, сейчас важен он, только он.

— Я думал, что тебе будет с ней весело или мне, а ты собрался из девки наемницу лепить. Она что, так отвратительно сосет? — не стесняясь выражений, проговорил Арчи, взглядом отлавливая своих людей.

— Это мое право. Она моя, — с вызовом ответил я, натыкаясь на непроглядную стену из раздражения и непонимания, которая возросла между мной и Жрецом.

— Конечно, вот только присовывает ей Кант, а так она твоя, Руслан, полностью твоя, — замедлив ход, наклонившись и прошептав мне прямо на ухо, словно вылив кислоту, проговорил наемник, вновь возвращаясь к привычному темпу.

Я резко остановил его, схватив выше локтя, ощущая, как внутри меня что-то щелкнуло, загорелось, будто к бутылью с бензином поднесли огонь, который должен был взорваться, обратный отсчет пошел.

— Он не прикасался к ней, — с каким-то нечеловеческим рыком в голосе процедил я, встречаясь с убийственным взглядом Арчи, от которого веяло холодом.

— А ты свечку держал? Тебя не было неделю, к концу которой он подарил ей кинжал из лучшей стали, которую только смог достать. В этом у меня глаз наметан, как и у тебя. За отсос такие подарки не делают. Тут что-то другое. И тебе нужно разобраться с этим дерьмом, Палач, пока твоя сучка не предала нас, как прежняя, — выплевывая каждое слово с таким отвращением, словно его сейчас вывернет, проговорил наемник, скалясь, выдергивая свою руку из цепкой хватки.

Меня словно отхлестали розгами пропитанными кислотой, что въелась в мою кожу, мои мысли, разъела мое тело. Мне хотелось приставить к его глотке кинжал и воткнуть так глубоко, как я только мог. Ноющая боль в плече испарилась, отошла на второй план. Я не чувствовал ничего, кроме всепоглощающей ярости, и мне необходимо было дать ей выход. Сейчас. Немедленно. Пока я не сделал того, о чем мог пожалеть. Арчи словно почувствовал мой гнев, словно учуял его своим естеством, как делал это не раз, когда никто, никто не мог заметить, как я воспламеняюсь изнутри, пока меня не прорвет, но только не он. Он видел. Знал. Больной ублюдок все знал. Даже сейчас. Доведя меня до грани. Разозлив до скрипа зубов, он каким-то чудом умудрился успокоить меня, словно вылил на меня ведро гребанной ледяной воды, а ведь всего лишь положил свою ладонь на мое плечо, второй рукой сжав свой жетон, практически идентичный с моим. Я сбросил его ладонь не сразу, через пару секунд, когда примирительно моргнул, а Жрец облегченно выдохнул. Вот так просто. Без лишних слов. Эмоций. Мы понимали друг друга на ментальном уровне. Только мы.

До Глубокой, коей величали реку с ниспадающим водопадом, оставалось около сотни метров, потому что я уже отчетливо начинал слышать шум бурлящей воды. Арчи выбрал идеальное место для ночлега, о котором знали единицы наемников, так как для того, чтобы его обнаружить, нужно было не единожды побывать на самой Охоте, чтобы начать ориентироваться на местности и заранее продумывать места для лагеря. Рита шла рядом со мной, когда Жрец оторвался вперед, чтобы выбрать подходящее место для пыток «языка», в которых я, несомненно, собирался принять участие, активное участие, чтобы спустить хоть половину того груза, который так и грозил раздавить мои плечи. И это уже была не злость, вызванная ядовитыми словами Арчи, а напряжение, что преследовало меня еще с того момента, как мне пришлось разделиться со своей командой, чего я в принципе никогда не делал. Это было странно. Я ощущал себя как-то неправильно, непривычно, паскудно. Словно мой тыл просвечивался, как дуршлаг. Стреляй — не хочу. Любая пуля попадет. Именно так чувствовалось отсутствие моих людей рядом. Зияющей дырой.

— Рус…

Тихий голос со стороны отвлек меня от удручающих мыслей. Я повернул голову к девушке, которая на мгновение коснулась моих пальцев, будто ей было это нужно. И вправду нужно, ведь я только сейчас заметил какой-то панический страх в ее глазах, не понимая его источник.

— Руслан, — повторила девушка, взглядом указывая куда-то в сторону, давая мне возможность отметить мысленно разрезающего ее на мелкие кусочки Мару, что зверем крался неподалеку.

— Не беспокойся об этом. Он может смотреть и убивать тебя своим взглядом сколько угодно. Но это единственное на что он способен, пока я и Арчи живы, — сжав тонкие, холодные пальцы Риты своей размашистой ладонью, ответил я.

Мне показалось, на секунду показалось, что она потянулась ко мне, как тут же отпрянула, выдернув свою руку из моей руки, будто испугалась себя. Я же лишь ухмыльнулся на это, чувствуя, что ее эта ситуация догоняет не меньше, чем меня. Она боится, как загнанный кролик жмется. Ощущает дикий дискомфорт, находясь в окружении псов Арчи. И я ее не виню.

Правильно, девочка, жмись ко мне. Успокаивай свой страх, незачем его показывать этим выродкам, которые всего неделю назад изнасиловали несколько девушек так, что у них кровь даже из ушей текла. Я знал об этом инциденте. Знал, как они истерзали юные тела. И знал, что Жрец мог этого не допустить, если бы обратил на них внимание, а не занимался всякой херней, которая въелась в его мозг. Но, что было, то было. Время не вернуть вспять, а псы довольны, уже планируют новую вылазку, как только мастер отвлечется. И он отвлечется, обязательно отвлечется, потому что сам, как зверь. Зверь, который не скрывается и не прячется, как делаю это я.

Мы дошли к месту назначения в сумерках. Сизый туман окутывал деревья, а пар клубился над теплой водой ниспадающего водопада, к которому мы подошли вплотную, чтобы скрыться в нем. Найти свое убежище в пещере, узкий проход к которой возможен лишь с одной стороны, потому что с другой бушует водная стихия, словно завеса из живой воды. Джинн — двухметровый здоровяк, с оттенком темного шоколада кожей, покрытой татуировками, повел связанного наемника, который напал на нас, в сторону от убежища, за ним Дюна, немного уступающий в габаритах русоволосый мужчина, под внимательным взглядом Арчи, что раздавал указания Тито и Маре по обеспечению всех нас пропитанием, я же глянул на Риту, которая вновь неосознанно жалась ко мне, вызывая желание притянуть ее за шею и сжать, подавив сопротивление и успокоив бешеный стук ее сердца. Кажется, я даже здесь слышал, как оно судорожно отбивало удары.

Ей было страшно. Я ощущал ее страх на языке. Видел, как появилась испарина, когда она услышала первый крик пойманного наемника — смертника. Видно люди Арчи не стали его ждать, а уже приступили к подготовке перед тем, как вытащить информацию из паренька, а может быть, просто разогревали его перед хозяином — Жрецом.

— Ты мне понадобишься, — сухо бросил Арчи, когда отпустил Тито с Марой, бросив при этом брезгливый взгляд на Риту, и оставил нас, отгороженных завесой водопада ото всех.

Мне хватило секунды, чтобы опешить, когда девушка прижалась ко мне. Обхватила мою шею руками, заставив меня нахмуриться, недоверчиво покоситься на нее, но обнять одной рукой, чтобы другой поднять ее лицо за подбородок и заставить посмотреть на меня. Столько ужаса плескалось в этих глубоких омутах. Столько боли и отчаяния, страха, что мне неминуемо захотелось отгородить ее собой. Она была не готова. Чертовски не готова к тому, что происходило. Она была слабой. Совершенно неограненной, незакаленной в крови и костях, чтобы адекватно реагировать на то, что происходит. И я понимал это. Видел. Но ничем не мог ей помочь, потому что сам собирался разбудить в себе монстра, который будет пытать, жестоко пытать паренька, которого утащили Джинн и Дюна. Мне придется оставить ее одну. Слышать крики, которые даже грохот водопада будет неспособен заглушить, если ему не вырвать язык, который, к сожалению, составляет самую большую ценность.