Татуином сейчас «правят» двое хаттов – Гардулла и Джабба. Нет, любитель девушек в бронелифчике Джинкса совершенно не интересовал, а вот Гардулла… У него сейчас есть два очень интересных человека.

Гуманоид подошел ко входу в дворец соправителя планеты. Повинуясь демонстративному взмаху руки, поднялась многотонная плита, закрывающая главный вход. Из тёмного зёва входа раздалось негодующее хрюкание. Пара гаморреанцев подошла к «джедаю», что-то говоря и помахивая топорами. Джинкс вошел внутрь, оттолкнув охранников в сторону и опустив входную плиту. В тоннеле он не встречал никакого сопротивления, очевидно, его ждут в главном зале… Не лишенный логики подход – зерг-раш навсегда!

Одарённый, игнорируя иные ответвления, вошел в главный зал и легко поклонился хатту.

– Приветствую могущественную Гардуллу Хатта, – чуть иронично сказал человек.

– Achuta. Ah’chu apenkee? – спросил гермафродит, затягиваясь.

– Могущественная Гардулла Хатт приветствует вас и спрашивает, кто вы, – проскрипел переводчик модели C-3PX.

– Я хочу купить у тебя двух твоих рабов, Шми и Энакина Скайуокер.

Забавный момент, сами червяки прекрасно понимают все языки, просто презирают их и их носителей. Ну ничего, не долго им осталось.

– Ting cooing koo soo ah an Skayuker thawt du mocky chalia. /*У меня есть деньги и местоположение Скайуокеров меня вполне устраивает.*/

– Могущественный Гардулла Хатт… – начал дроид, но был смят Силой. Хатты не торгуются – если сказал, что не продаст, значит, не продаст.

– Ну что же… Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, – телекинетическая волна раскинула головорезов, а силовая ковка разрушила механизм зажигания бластерного газа в оружии. – Слушай сюда, червяк. Я возьму, что хочу, так или иначе. Мне от тебя нужна лишь информация о местоположении этих людей, – послышалось из-под капюшона.

– Ya koo tocha ka poonoo nee sok nyee. Kee puna! – махнул рукой хатт. /*На меня не действует внушение. Огонь!*/

Автоматические турели и бластеры наёмников бессильно выпускали газ тибан, без зажигания стрелять из них не выйдет. Пара самых сообразительных кинулась на человека с виброклинками… И была откинута в сторону легким движением запястья.

– Вынести из дворца все ценности. У головорезов изъять средства со счетов и тайников. Из рабского загона G-1845 вывезти объекты один и два. Объект три заберёте во дворце. Транзакцию средств с подставного счёта проведёте через пятнадцать минут, – сказал человек в комлинк. Пара нажатий на клавиатуру системы связи и перед ним появилась голограмма хатта – Приветствую, Джабба. Гардулла мертва, переводите деньги.

– Wontahumpa, Mukaar? – проговорил хатт. /*Доказательства, Мукаар?*/

Одарённый перевёл камеру комлинка на иллюзию тела.

– Вы удовлетворены?

– Nobata. Lonto kostlee aht nigh. /*Нет. Доставь тело ко мне*/

– Как пожелаешь, Джабба.

Голограмма погасла, а на месте иллюзии начало материализовываться тело, с точностью до последнего нуклеотида в цепочке повторяющее Гардуллу.

– Ну что, Гардулла, – хмыкнул маг, убирая купол тишины и накидывая на хатта империус. – Переведи-ка на этот счёт все доступные тебе средства.

*

Галактическая Опера – одно из самых красивых зданий на Корусканте. Здесь проводят время «сливки общества»: столичные банкиры, сенаторы, представители, сутенёры, главы преступных картелей и триад, главы внутренних служб Республики… Словом, вся обличённая властью разумная нечисть, которая пытается изобразить утончённость. Об одном из почитателей этого места широкой общественности неизвестно почти ничего – о сенаторе Палпатине.

По коридору Оперы шел молодой человек. Чёрная рубашка, джедайский плащ, штаны, спортивная фигура, чуть хищные, европейские, как сказали бы на его родине, черты лица, недлинные чёрные волосы и горящие алым глаза.

«Совершенно обычный человек: естественный цвет лица, нормальные уши, единственное доказательство его нечеловеческого происхождения – глаза», – подумал бы случайный ксенофоб.

«Тёмный Архитектор», – подумал бы любой селестиец.

К их же счастью, в здании этого прекрасного заведения вторых не было никогда, а вот первых… Первых было более чем достаточно, существо, известное как Тёмный Повелитель Джинкс буквально утопало в направленном на него презрении и ненависти. «Как смеет урод ходить по этим коридорам?» Что поделать, для людей естественно бояться и ненавидеть всё, чего они не в силах понять: инопланетян, неограниченный ИИ, одарённых…

Он приложил к сенсору двери пропуск в VIP-ложу. Площадка пять на семь, пять кресел. Соседи могут переговариваться друг с другом, но посетители VIP-лож всегда могут выкупить все пять и, естественно, достаточно богаты, чтобы считать это незначительными расходами. Палпатин часто брал с собой чагрианина Мас Амеду и Слай Мур, а также других, менее известных своих сподвижников, но в этот раз он был в ложе один… Прекрасно. Нет, Палпатин, ради образа честного «трудяги с единственным увлечением», не выкупал всю ложу, ни в коем случая. Однако за билет конкретно сюда пришлось доплатить тысячу кредитов – половину месячного заработка кассира. Для сравнения, сто тысяч – цена нового YT-1300, а двадцать пять – чуть подержанного.

Кредиты представляют из себя компьютерную программку, где-то в гигабайт весом, в которой записан протокол опознания, компьютер банковского клана, который создал её, уникальный регистрационный номер, который фиксируется сетью муунов. Подделать кредит можно, но в этом не будет никакого смысла: при оплате какой-то услуги изменившееся местоположение программы будет сохранено, как текущее. И если эту же программу попытаются передать с другой кредитки, ничего не произойдёт.

– Здравствуйте, сенатор Палпатин, – с обезоруживающей улыбкой сказал человек, закрывая за собой дверь Силой и садясь в кресло. Ситх удивлённо покосился на неожиданного посетителя, но прогонять не стал – люди-неджедаи, не известные Лорду ситхов, но использующие Силу так просто, как минимум, заслуживают разговора… Да и просто вид добродушного сенатора, выгоняющего из «своей» ложи соседа выглядит… Не очень хорошо.

Тем временем началось представление, на сцену вышла Натали Эргенктон. Ситх и маг почти синхронно соединили подушечки пальцев и довольно прищурились – оба искренне любили хорошее пение. Полтора часа длилось выступление примадонны, полтора часа длилось молчание в VIP-ложе, никто не нарушал сравнительной тишины. После завершения выступления молча ситх и одарённый покинули ложу.

Дарт Сидиус приходил в Оперу примерно раз-два в месяц, неизвестным образом человек в чёрном оказывался там же в то же время, в той же ложе. На третьем посещении Лорд ситхов не выдержал и обратился к магу:

– Печально, не находите? Мисс Эргенктон с каждым разом допускает всё больше и больше ошибок… Уже вторая неверная нота за месяц…

– О, вы абсолютно правы, – с охотой поддержал беседу алоглазый, довольно прищурившись. – В прошлый раз, во втором акте, она сфальшивила на пятнадцатой минуте, припоминаете, сенатор?

– О да, – на секунду приоткрыл глаза сенатор.

– Боюсь, мы наблюдаем закат карьеры действительно одной из лучших певиц в истории этого заведения

– Уход великих – это всегда грустно, – ответил ситх. – Увлекаетесь?

– В определённом смысле, я профессиональный искусствовед, – со странной иронией ответил Джинкс. – Мне довелось наблюдать закат такого количества звёзд… В самых разных областях.

– О, например? – с интересом спросил сенатор.

Тихая беседа в VIP-ложе длилась, пока не закончилось выступление. После неё двое одарённых переместились в соседний ресторан, где беседа продолжалась до самой полуночи, после неё единственный честный политик покинул прекрасную компанию, сославшись на загруженность в Сенате – здоровый сон всем необходим.

POV Дарт Сидиус

Младший ситх размеренно шагал в свой кабинет в Сенате – пусть сейчас было раннее утро, «честный политик, радеющий за свой народ» должен «заступать на пост» как можно раньше. Попутно одарённый размышлял о своём оперном знакомце: поиск по всем известным ему базам данных жал лишь имя: Алекс Скайуокер, он сам представился так, и образование – заочное высшее альдераанское техническое. Ни родного мира, ни возраста. Тем не менее, он был, очевидно, чудовищно богат: одежда из дорогих и, что характерно, набуанских тканей, покрой, не самый модный, скорее, нестареющая классика, которую ожидаешь увидеть на глубоком, но следящем за собой старике, а не молодом человеке.