Остановившись перед большим, облицованным мрамором и обнесенным оградой, мавзолеем, Лобанов подумал:

«А чем это не дом?..»

Вошел внутрь. Комнатка — ничего себе. Только загромождена вся памятниками. На всех памятниках фамилия «Аршинов».

«Семейный склеп», — подумал Лобанов и стал рассматривать живопись на стенах.

Неожиданно он споткнулся обо что-то и упал, пребольно стукнувшись о каменную стенку. Поднимаясь, он рукой свалил еле державшийся камень на одном из памятников. Камень гулко ударился о противоположную стену.

Лобанова удивило, что каменная стена загудела, как бочка. Он стукнул сапогом по тому месту, куда ударился камень. Здесь был звук пустоты. Мало того, стена была, очевидно, лишь разрисована под камень, а на самом деле — деревянная или железная. Лобанов тщательно исследовал пол и стену и в углу под лепным орнаментом нащупал железное кольцо. С трудом повернул Лобанов кольцо, и перед ним открылась тяжелая, обитая железом дверь. Из темноты пахнуло затхлостью и прохладой подземелья…

Лобанов подобрал несколько сухих веток, зажег спичку и вошел в дверь. Перед ним были ступеньки, уходившие вниз, во тьму. Зажег другую спичку и осмотрел дверь. Сзади в углу такое же кольцо. Лобанов зажег пучок веток и начал спускаться. Насчитав пятьдесят ступеней, он уперся в глухую стену. Но и здесь в углу он нащупал кольцо. Открыв дверь, он очутился в коридоре. Пройдя шагов двести, от открыл вторую дверь перед лестницей, поднялся на пятьдесят ступеней и очутился в обширном мавзолее. На памятниках стояла фамилия Бондаревых. Стекла в решетчатых окнах были целы, и даже изнутри имелись железные ставни. В уголке спряталась полуразрушенная кирпичная печка.

— Эге! — произнес Лобанов, переводя дыхание. — Чем же это не жилплощадь? Да как будто кто-то и жил здесь.

Наружная дверь еле открывалась. Мавзолей был обсажен. кругом ивами и сиренью. Выйдя за чугунную ограду, Лобанов увидел прямо на север, шагах в двухстах, мавзолей Аршиновых, через который он вошел в подземелье.

«Отлично, — решил Лобанов, — поселюсь здесь. А чтобы не привлекать внимания любопытных к своему жилью, буду ходить подземным ходом через аршиновскую усыпальницу».

В тот же вечер Лобанов устроился на новой квартире.

Печку он починил. В закоулке между двумя памятниками у окна сделал откидной столик. Притащил чурбачок для сиденья. Повесил полочку для книг в укромном месте. Свою немудрую кровать устроил на возвышении у потайной двери. На день постельные принадлежности решил прятать на потайной лестнице.

Подстать своему жилищу Лобанов устроил и лампу… из черепа, отполированного временем. Чтобы свет не рассеивался по всей «комнате» и не пробился наружу через щелочку, Лобанов к глазницам черепа, в который поставил коптилку, приделал два маленьких рефлектора из обрезков белой жести.

Усталый, Лобанов уселся за свой столик и с упоением стал читать анатомию Зернова при свете, падавшем двумя лучами из глаз новой лампы, имевшей довольно жуткий вид. Но Лобанов этого не замечал, потому что на лампе он изучал кости черепа.

«Вот бы теперь пустить сюда кинооператора! — Вдоль и поперек заснимал бы!» — подумал Лобанов и достал жестяную коробочку, где лежала щепотка английского трубочного табака, подаренного товарищем.

Бумаги у Лобанова не нашлось. Не рвать же Зернова! Выдрал лист из найденной в углу трепаной книги. Свернул «козью ножку». Однако курить оказалось невозможным: бумага — не бумага, а чорт знает что! Он бросил окурок в отдушину и при этом зацепил рукавом за лампу. Жестяной рефлектор выскочил из глазницы и вслед за окурком полетел в отдушину. Лобанов начал рассматривать книгу, из которой выдрал листок. Книга — старинная, рукописная. Странички аккуратно испещрены славянской вязью, а заглавные буквы — алые, с красиво изогнутыми завитушками. Лобанов выругал себя невеждой, поставил книгу на полку и, довольно улыбаясь, улегся спать.

Стручков опасался, что кто-нибудь действительно натолкнется в его доме на клад. Чем чорт не шутит! Может быть, и в самом деле какой-нибудь дурак запрятал там клад.

Если клад отыщется, может быть, перестанут шнырять у него под носом. Покойнее станет. Нужды нет, что больше даровых работников не станет и дрова нельзя будет так выгодно продавать! А что если, найдя один кладик, искатели еще пуще раззадорятся и дальше пойдут искать? Совсем его, Стручкова, выживут. И археолог сюда заявится, тоже начнет рыться. Дело известное.

Еще больше Стручков боялся, что сам натолкнется на клад. На что Стручкову клад? Одно беспокойство. Во-первых, продать его нельзя, еще в тюрьму засадят. Клады — они республике принадлежат, а не тому, кто выкопал. Второе, хранить у себя — не к чему, бессмысленно и опасно. А третье, сдать в казну — нисколько не лучше: опять на сцену выступит копатель Иваницкий. Дом и огород — тю-тю!

Вообще беспокойство и больше ничего!..

Таким печальным размышлениям предавался Стручков, пока очередной покупатель перед вечером выпиливал в углу ободранного подвала облюбованную им стойку.

Покупатель ушел, а Стручков, осветив фонарем место, где стоял столб, старался сообразить, не прогнется ли без этого столба пол над подвалом. Увидев за пеньком, оставшимся от столба, в стене кольцо, он ухватился за него, пробуя вырвать. Кольцо повернулось — и перед Стручковым открылась в стене потайная дверь…

Стручков не любил отступать перед опасностью. Здесь опасность была налицо: раз он нашел потайной ход, ничего невероятного не будет, если ход приведет его к кладу! Стручков проверил фонарь и вошел в дверь. Спустившись пятьдесят ступеней, он увидел длинный коридор, облицованный кирпичом. Пол был выстлан крупными плитами.

Пройдя не менее километра, Стручков наткнулся на глухую стену. Осветил ее, пошарил. В углу в полу обнаружил несмазанную плиту. С трудом ее приподнял и под нею, к своему ужасу, увидел то, что ожидал и боялся увидеть: клад.

Перед Стручковым стояли два дубовых ларца. В одном — золотая и серебряная посуда и старинная церковная утварь, в другом — драгоценные камни, ожерелья, роскошные украшения…

Ничего не взяв, Стручков поставил ящики на прежнее место, прикрыл плитой, щели плотно забил щебнем — и скорее прочь от клада, как от чумы!..

У себя в подвале кольцо от потайной двери Стручков замазал известью. Сверху замаскировал глиной, землей и сором.

Добравшись до своей комнаты, он заснул тяжелым, беспокойным сном…

В эту ночь Стручкову так и не удалось выспаться.

Он проснулся от странного шороха. Сперва ему показалось, что крысы возятся за печкой, около двери в старый дом. Прислушался: шорох и стук доносились откуда-то снизу, словно из подземелья. Решив, что это воры, Стручков спустился в подвал. Стук раздавался из подземного хода. Это совсем не понравилось Стручкову. Однако ему показалось странным, что стук лучше всего был слышен в пристройке. Поднявшись к себе и приложив ухо к полу, он стал прислушиваться…

Вскоре звуки прекратились. Через некоторое время Стручков снова вошел в старый дом и приложил ухо к полу. Поднимаясь, он неожиданно заметил за печкой у самого входа железное кольцо, такое же, как в подвале. С трепетом он повернул кольцо, и в стене открылась узенькая дверка. Стручков с трудом в нее протиснулся. Снова опустился он на пятьдесят ступеней и сквозь новую дверь проник в тот самый коридор, один из входов которого он в этот день, заделал. В темном углу он наткнулся на осколки кирпича. Кирпичи в стене были, видимо, расшатаны…