– Ладно. Скорее бы все это кончилось, – сказала я и принялась наблюдать за окружающими, чтобы отвлечь себя.

Я отыскала глазами Гранина. В местном театре абсурда этот парень – мой излюбленный персонаж. Представьте себе длинное худое тело с легким намеком на мужское сложение. Висящая мешком тонкая джинсовая рубашка, обтягивающие темные брюки на тощих ногах, модные кеды. Смазливое лицо, бородка, выбритые виски, светлые глаза и длинные женские пальцы. Гранин отчаянно косил под хипстера всем своим внешним видом и поведением. Он участвовал со мной в одной олимпиаде, и именно его я воспринимала как своего самого сильного соперника. На протяжении нескольких лет я слышала отовсюду, что Гранин – парень очень умный и неординарный, практически гениальный. Я ожидала, что он порвет всех в пух и прах и займет первое место, но по баллам я его опередила. За Граниным всегда было любопытно понаблюдать. Он кинул несколько безразличных взглядов в нашу сторону и сосредоточился на своем телефоне.

Я перевела взгляд чуть левее и увидела Стрелецкого. Еще один персонаж, вызывающий во мне презрение, но достойный быть героем (второстепенным) художественного текста. Нескладное тело маленького роста можно было назвать очень точно один словом – дрыщ. В наше время таких вокруг пруд пруди, взглянуть не на что, но Стрелецкий был особенным дрыщем. Я имею в виду, если поставить его в шеренгу с себе подобными, он будет выделяться особенной дрыщеватостью. Он всегда напоминал мне червя – любителя кофе – из «Люди в черном». Такой же сутулый и изогнутый. Бледная кожа, длинные черные курчавые волосы, вытянутое в немом вопросе лицо, кривоватый нос, и самое главное – пафос. Пафос, с которым он носил свое тело по планете Земля. Мне рассказывали, что парень очень любит себя и во многом ставит выше других. Эгоцентрик. Интересный факт: люди с нормальной внешностью зачастую терпеть себя не могут. Но не такие, как Стрелецкий. У него есть множество поводов считать себя пупом земли. Например, синдром Наполеона, свойственный всем людям маленького роста.

Наконец-то церемония началась. Молодой фотограф, пришедший на смену Безумному Киркорову, бегал вдоль сцены и щелкал отдельных людей из толпы. Когда он целился на нас, мы начинали безудержно смеяться и закрывали лица от стыда. Сам же безумный Киркоров стоял с микрофоном прямо напротив и объявлял фамилии, временами стараясь пошутить как можно более несмешно. Забавно, что несмешные шутки веселили нас еще больше, чем смешные. Это было настолько тупо, что нельзя не засмеяться.

– Судя по всему, награждать нас будут в числе последних.

– Да, это точно. Надо было приходить под самый конец.

– Еще и вай-фая нет, да они издеваются. Что я тут буду делать все это время?

– Ой, да ладно вам, посидим, посмеемся. Когда еще увидимся в следующий раз?

– Ты права, нескоро.

Машинально хлопая, мы смотрели, как выходят на мини-сцену будущие магистранты, забирают свой сертификат, пожимают руку незнакомой женщине, замирают на секунду, чтобы фотограф запечатлел их, и возвращаются на свое место, очень взволнованные и покрасневшие. Происходящее казалось мне чем-то далеким и не касающимся меня. Играла громкая музыка, которую обычно включают во время подобных церемоний, и все было каким-то… словно игрушечным. Будто я не находилась здесь, а смотрела шоу по телевизору.

– Все бы ничего, если бы я так не хотела в туалет. Еще и вода кончилась, блин.

Это была моя извечная проблема – постоянный сушняк и непредсказуемый мочевой пузырь, не имеющий строгого графика. В жаркое время года эта особенность организма была наиболее ощутима. Близкие друзья, такие как Наташа и Тимур, знали об этом.

– Будь у меня с собой вода, я бы дал тебе.

– Ты очень добр.

– Потерпи немного.

Я обреченно вздохнула и устроилась поудобнее, рассматривая присутствующих.

– Опа, смотри-ка, – кивнула Наташа, указывая направление.

– Надеждина Ольга Анатольевна! – продекламировал Безумный Киркоров, вклиниваясь в наш диалог.

Затем грянули аплодисменты и громкие фанфары.

– Куда? – я приблизилась к подруге, чтобы лучше слышать сквозь шум.

– Вон там.

– Те трое фэбээровцев, что ли?

Наташа захихикала.

– Что ты сказала? – подлез к нам Тимур, пропустивший шутку.

– Говорю, те трое мужчин похожи на фэбээровцев.

– Да, действительно.

Я жадно рассматривала новых жертв. Как это я сама не заметила их? Теряю сноровку. Мужчины сидели вместе впереди слева и изредка перекидывались короткими фразами со скучающими лицами. Расположение позволяло нам видеть три полупрофиля – иногда лучше, иногда хуже.

– Интересно, кто они. На преподов не похожи.

Насколько можно было увидеть с нашего места, мужчины были строго одеты, выглядели официально и производили самое серьезное впечатление. А еще им явно хотелось поскорее отсюда уйти.

– Да кто-нибудь из министерства образования.

Эти трое были очень отличны друг от друга. Брюнет, рыжий и блондин. Их словно специально подбирали. Разобрать цвет глаз с такого расстояния было невозможно, но черты лица различались разительно.

– Может быть, представители прессы, – предположила Наташа.

– А мне кажется, просто преподы с других факультетов, – пожал плечами Тимур. – Для массовки пригнали.

– Не, слишком официально выглядят.

Эта троица зацепила нас, потому что мы умирали от скуки, но возраставшее желание посетить туалет перебивало мой интерес. В очередной раз, когда мы с Наташей перешептывались, глядя в сторону «фэбээровцев», как мы стали их называть, один из них – рыжий – слегка повернул голову и посмотрел строго мне в глаза. В этом взгляде было такое осуждение, словно мы были единственными, кто производил звуки во всем зале.

– Видали? – спросила я удивленно.

– Посмотрел очень нацеленно.

– Вот именно. Хотя ранее на нас не оборачивался, а слышать и вовсе не мог.

– Это да. Мы бы заметили, обернись он хоть раз до этого.

– Откуда он знал, куда смотреть?

Вернув голову в прежнее положение, рыжий фэбээровец что-то сказал брюнету, брюнет коротко усмехнулся, но головы не повернул. Зато, услышав, видимо, разговор коллег, чуть обернулся блондин. Его лицо не выражало эмоций, и я отчетливо видела, как он задержал взгляд на Наташе.

– О-о, Натаха, кажется, на тебя глаз положили, – поспешила сообщить я.

Подруга засмущалась и отвернулась.

– Слушайте! – сказал Тимур. – Кажется, до нашего факультета дошли.

Сначала Безумный Киркоров назвал полное имя Наташи, затем Тимура, чуть позже – меня. Я оказалась единственной во всем зале, кто отказался от бесплатного снимка. Надо было задержаться на сцене на лишних две секунды и сделать нормальное выражение лица, чего я себе не могла позволить, находясь в радиусе всего лишь метра от Безумного Киркорова. К тому же фото требовало позировать на глазах у всего зала, а у меня боязнь сцены.

Смущенная и красная, я быстро вернулась на свое место под громкие аплодисменты. Вручение заняло несколько секунд, но сердце у меня колотилось, ладони взмокли, а лист сертификата дрожал в руках. Я ощущала себя окаменевшей. Откуда-то я знала, что те трое смотрят на меня, и от этого стало еще более не по себе. Я вскинула голову, чтобы проверить свою догадку. Никто из мужчин не смотрел в нашу сторону и уж более не посмотрел.

– Отлично, ребят, а теперь давайте свалим под шумок? – предложил Тимур. – Не собираетесь же вы сидеть тут до самого конца?

– Мне нравится эта идея! – весело заявила я, чувствуя приливающий азарт.

Во время очередных продолжительных аплодисментов мы проявили заслуженную наглость и потеснили Безумного Киркорова, который стоял на пути к выходу. На глазах у всего зала мы поднялись и выскочили из помещения. Раньше я бы никогда не решилась на такую дерзость, но четыре года обучения, госы и диплом сделали из меня другого человека. Ветерана Чечни, как минимум. Держу пари, со смехом выбегая из зала, каждый из нас вспоминал свои самые счастливые деньки на первом курсе, когда было весело и беззаботно, как никогда уже не будет…