– Гаянэ, послушай меня минуту, не перебивай и не выгоняй, пожалуйста, – начал он.

– Да уж, – снова хмыкнула она. – В нашей стране выставить мента за дверь не так просто. Вы же у нас везде хозяева, что в своих домах, что в чужих.

– Гаянэ, давай не будем тратить силы попусту, – еще раз попробовал Антон. – Я вижу, ты не в лучшем состоянии, я, как ты сама понимаешь, тоже. Я действительно не знаю, зачем я пришел. Расскажи, почему вы поссорились с Павлом?

Гаянэ обернулась, одновременно хмуро и удивленно сдвинув брови.

– Так ты правда ничего не знаешь? – спросила она.

– Я не знаю, что я знаю, а чего нет, – выдохнул Антон. – Может, я непонятно говорю, но я волнуюсь, я в замешательстве. Постарайся меня понять, я тебя прошу. Ведь лично я не сделал тебе ничего плохо, так ведь?

– Ты не сделал, – согласилась Гаянэ. – Но я не поверю, что ты ничего не знал о делах своего брата.

Антон несколько секунд размышлял, подбирая слова. Вот его жене Алене не нужно ничего подбирать, из нее всегда льется правильная речь, и она всегда знает, что и когда нужно сказать, умеет сформулировать свои мысли, подытожить чужие высказывания. Но он – не Алена, он всего лишь мент, обычный гаишник, работающий в отделе розыска, и он не такой тонкий психолог, чтобы понимать движения души, которую перед ним не хотят раскрывать.

– Я не знаю, много или мало я знал о жизни Павла, вот в чем вопрос, – сказал Антон. – Мы часто виделись, общались, но много ли я узнаю за тремя кружками пива? Сейчас я понимаю, что мы обсуждали в основном только то, о чем Павел сам хотел поговорить. Если тема была ему неприятна, он не особенно распространялся. Поэтому я не имею понятия, что знаю о нем, а чего нет. А сейчас я вообще впотьмах. Павла убили, но ни Соня, ни Дашка, ни Котик – никто не позвонил, не сказал ни слова. Я знаю, что Соня с Пашей плохо расстались, но ведь Павла больше нет, а они даже соболезнования не выразили. Теперь ты говоришь, что я тебя могу подозревать… Но в чем? Почему? Какие у тебя причины? Гаянэ, помоги мне! Я как в темном подвале, я ничего не вижу и не понимаю!

Гаянэ села напротив Антона, подперла голову руками, внимательно посмотрела ему в глаза.

– Да, наверное, ты не врешь, – она понимающе кивнула. – Может быть, все так и есть. В принципе это на него было похоже: если похвастаться нечем, вполне мог и смолчать.

Она встала со стула, и от Антона не укрылась тяжесть в ее движении и то, что она оперлась рукой о стол. Гаянэ подошла к кухонному буфету, открыла его. Полки были пусты, только на одной из них одиноко возвышалась бутылка ирландского виски, которая стояла почему-то здесь, а не в холодильнике. И только тут Антон заметил, что холодильника-то в кухне нет.

– Квартиру продаю вместе с кухней, – как бы объясняя, сообщила Гаянэ, доставая бутылку. – Она же почти новая, натуральное дерево. Сейчас такие гарнитуры сильно подорожали. Покупатели очень хотели вместе с кухней. А что – удобно, ничего не надо монтировать, да и у меня все в идеальном состоянии.

– Ты продаешь квартиру? – не веря своим ушам, спросил Антон.

– Как видишь, – подтвердила хозяйка. – Другого выхода нет, еще одна долговая процедура, и я чокнусь. Это крупные бизнесмены с большими штатами легко живут на кредитах, а мне все приходится делать самой. У меня уже от этих хождений по кабинетам такое состояние, что я в психушку скоро, наверное, попаду. Не хочу больше ни кредитов, ни долгов, ничего. Как-нибудь перекантуюсь, переживу, пока все налажу заново. Если налажу, конечно.

Гаянэ, которая, насколько помнил Антон, никогда не употребляла спиртных напитков днем, да еще и без особого повода, поставила на кухонную стойку бутылку виски и раскрыла коробочку немецкого печенья.

– Это из-за пожара, да? – предположил Антон.

– Это из-за твоего брата, – ответила женщина.

Антон прекрасно помнил то солнечное весеннее воскресенье, когда они все вместе праздновали Пашин день рождения. Было очень тепло, небольшой садик вокруг дома был наполнен упоительными осенними запахами цветущих астр и хризантем. Настроение у всех было великолепное, Соня с особым рвением накрывала праздничный стол, на котором уже стояло блюдо с обширной мясной нарезкой, грандиозный овощной салат и поднос с ее фирменными пирожками. Аленка надрывалась над разрезанием копченого палтуса, Антон с другими мужчинами колдовал у костра и даже не представлял себе, какую беседу в этот момент ведут Павел и Гаянэ. Его брат как раз переводил разговор с рассказа о том, как он уладил свои недавние неприятности на службе в нужное ему русло.

– Уладить-то я уладил, но все равно ситуация не очень хорошая, – вывел на нужную тему Волков. – Кто знает, сколько еще служить осталось? Исполнится сорок пять – и привет. То ли оставят, то ли выпрут на пенсию… И кому мы, менты, нужны в народном хозяйстве? Пока ты в погонах, всем нужен, а как снимешь их, так хрен кто вспомнит, как тебя зовут.

Павел прервал свои рассуждения, чтобы сходить за тазиком с замоченным мясом, а когда вернулся в кухню, Гаянэ уже была облачена в фартук и стояла с закатанными руками, готовая начать процедуру нанизывания мяса на шампуры.

– Ты прав, – согласилась Гаянэ. – В твоей ситуации нужно заранее беспокоиться о завтрашнем дне. Хотя я не думаю, что ты не найдешь себе работу, другое дело – что это будет за работа.

– Как ты меня понимаешь, мать, – тяжко вздохнул Павел. – Дети растут, а перспективы неясные. Мне предложили одно дело, участие в бизнесе, совершенно беспроигрышный вариант, но нужны деньги. И не такие, как у меня, а приличные. Извини, я сейчас.

Павла отвлекла Соня, которая попросила передать ей через окно столовые приборы. В честь теплого дня стол было решено накрывать во дворе.

– Это ничего, что я такой разговор завел сейчас? – обратился Павел к подруге, будто сомневаясь в том, какой получит ответ. – А то, может быть, в другой раз поговорим? Я могу к тебе специально заехать. Мне помощь твоя нужна.

На самом деле Павел специально выбрал именно день своего рождения, полагая, что имениннику вряд ли откажут. Кроме того, у всех было приподнятое настроение, светило солнце, со двора то и дело доносились обрывки разговоров о скором путешествии, да и рюмочка виски должна была усилить эффект праздничного дня.

– Да нет, все нормально, – ответила Гаянэ. – Мы же не собираемся бизнес обсуждать, так ведь? Ты же меня не приглашаешь в дело, ты хочешь просто взять в долг денег, чтобы самому поучаствовать? Правильно я поняла?

– Правильно, – кивнул старый товарищ. – У меня есть деньги, но, для того чтобы вложение по-настоящему сработало, мне нужно еще.

– Сколько, Паш? – спросила Гаянэ, нанизывая лук между большими кусками свинины.

– Прилично, – вздохнул Павел и назвал необходимую ему сумму.

– Да, это деньги, – покачала головой Гаянэ. – А ты уверен, что сейчас подходящий момент вкладывать куда-либо такие суммы? Все-таки кризис…

– Подходящий, именно сейчас как раз подходящий. Когда после кризиса все очухаются, поздно будет, уже никуда не всунешься. Именно сейчас это и имеет смысл, – с загадочной улыбкой ответил Павел. – Абсолютно легальный бизнес с проверенными, надежными людьми.

– То есть в людях ты уверен? – с легким сомнением в голосе спросила Гаянэ.

– Ну ты даешь, мать! – обиженно протянул Павел. – Я что, похож на лоха, я что – пацан с улицы? Ты думаешь, что меня можно просто так взять и кинуть?

– Да нет, Паш, ну что ты! Я так не думаю, – ласково улыбнулась Гаянэ. – Кто тебя кинет, тот умрет на следующий день. Я имела в виду не то, что тебя обманут, а другое: вдруг у тех людей ничего не получится?

– Нет, старушка, – бодро ответил Павел, решительно вставая из-за стола. – Это исключено. Это беспроигрышный бизнес, я проанализировал экономику. Помоги, я же не просто прошу в долг, я же верну тебе с процентами.

– Ну, это само собой, – согласилась Гаянэ. – Если бы ты брал по-дружески, скажем, на лечение или на отдых, я бы дала так. А раз на дело, тогда, конечно, с процентами. Но с дружескими.