Когда кончилась война, И.В.Сталин возразил маршалу К.К.Рокосовскому, что еще рано писать мемуары (свидетельство К.Симонова). Единственный смысл этого общего запрета в том, что каждому мемуаристу не объяснишь, что не следует вспоминать о том, что 21 июня 1941 г., находясь в приграничном городе Бресте, он видел на станции штабеля новеньких рельсов и залежи паровозного угля, поскольку тогда кто-то из всей совокупности мемуаров извлек бы еще в начале 1950-х гг. мнение о подготовке агрессии Советским Союзом против Европы, полностью соответствующее ноте Гитлера о начале его войны против СССР. Эта информация в начальный период «холодной войны» была несвоевременна нам, хотя Запад уже тогда высказывал мысль, что СССР запутался в политических интригах, вследствие чего спровоцировал нападение Гитлера на себя. Но сталинский запрет на мемуары в сочетании с запретом на изучение военной наукой предвоенного периода и начального периода войны надолго лишил Запад возможности ссылаться в своих обвинениях в агрессивности СССР на советские же официальные документы и публикации. Сталин же, помалкивая обо всем предвоенном, занялся космополитами и мировым сионистским заговором, поскольку высшее руководство СССР и без мемуаров и исследований своей официальной “науки” (как и тогда было известно: холуйской — вследствие особенностей характера большинства пишущих “интеллигентов”) помнило, что оно делало в предвоенный период, хотя понимание целесообразности прошлых действий к тому времени уже изменилось. Это тоже нашло свое отражение и в пропаганде, и в структуре вооруженных сил, и в характере подготовки, и во всем, что подчинено доктрине ведения войны.

Масонство же на Западе предпочитает в подобных «щекотливых» делах ссылаться не на свои же устные и письменные директивы, а на открытые источники своих противников. Ему германские мемуаристы были также не нужны, как и Сталину, дабы из их воспоминаний верные сталинцы не извлекли бы роль еврейства и его хозяев в обеспечении подготовки Германии к нападению на СССР. Вся информация о закулисной истории везде имеет гриф «не для толпы» и все стороны молчаливо, без объяснений ограничивают ее распространение. Поэтому Нюрнберг во многом был взаимной уступкой и взаимным удовлетворением желания скрыть информацию. Единственное исключение в послевоенных судебных процессах над военными преступниками — Сталин не позволил западным «демократам» приписать к их числу японского императора, чем и сохранил в Японии династию и исторически сложившееся в ней народовластие, поскольку сам стремился к восстановлению народовластия в СССР, иначе бы вместо цитированных мест написал бы в «Экономических проблемах социализма в СССР» уйму вздора, подобного «демократическому» вздору перестроечников. Два народовластия — будущие союзники в борьбе с талмудизмом вне зависимости от типа исторически сложившейся государственности, их оформляющих.

Но «демократия» западного образца — болтовня под пятой ссудного процента трансрегиональной банковской корпорации еврейских ростовщических кланов — нам не нужна по-прежнему. Сталинское понимание самодержавия народа отвечает нашим представлениям о справедливости в жизни общества. И если марксизм — ширма для порабощения России ожиденевшим Западом, то Сталин — выразитель концепции самодержавия ее народов во всех случаях, когда он мог избежать необходимости подчиниться глобальному управлению через сионо-масонство. А события 1939-41 гг. — эпизод во многовековом противостоянии вседозволенности Талмуда и народовластия, даже если катастрофа лета 1941 г. — результат опоздания готовившегося СССР массированного вторжения в Европу, вместо подготовки к отражению на своей территории вторжения Германии. Проблемы Запада не в том, чтобы защититься от России, привнесением в нее своей «демократии», а в том, что Запад не в силах до сих пор понять, что ему следует защититься от ссудного процента трансрегиональной корпорации ростовщических еврейских кланов безраздельно управляющих через инвестиции его жизнью и смертью, а также от интеллектуалов, пасущих финансовую «аристократию» и продажную «интеллигенцию» отстаивающую первым из прав «человека» право на ростовщичество.

В 1995 г. вышел двухтомник Игоря Львовича Бунича «Операция „Гроза“», в котором уже на основе материалов, доступных в архивах России делаются те же выводы, которые ранее огласил Резун в «Ледоколе». Бунич написал свою книгу также с бескомпромиссно антисталинских позиций. Но переусердствовал, что отличает его от Резуна. На страницах его книги многократно читаем, что операция «Гроза» — вторжение Советского Союза в Европу — должна была начаться после вторжения Гитлера в Великобританию (несостоявшаяся операция «Морской лев»). Но может ли Бунич (и другие обвинители Сталина в связи с подготовкой им вторжения в Европу) ответить на вопрос: Как развивались бы дальнейшие события, если бы Гитлер не напал 22 июня на СССР, а напал бы на Великобританию, а Сталин ни на третий день «Морского льва», ни позднее не напал бы на Германию, а начал бы процесс истинного сближения с Германией в концепции совместного с нею подавления сиононацизма в ветхозаветно-талмудическом и марксистско-троцкистском его вариантах?

Сгнившие осенью 1941 г. неиспользованные десантные планеры и тому подобный хлам, произведенный для демонстрации «Гроза» — весьма дорогостоящий до 22 июня 1941 г. реальной истории, многократно себя бы окупил, если бы народы двух великих держав, объединившись в общей концепции, отличной от марксизма и гитлеризма вырвались бы из под власти глобальной расовой «элитарно»-невольничьей концепции, осуществляемой в жизни Западных, якобы демократий, через сионо-масонство Глобальным Международным Правительством, о благодетельности которого не таясь писали Рерихи, и что молчаливо, как само собой разумеющееся, подразумевают и Резун, и Бунич.

И нечего стенать насчет мерзостного сговора Сталина и Гитлера в 1939 г. Благодаря этому сговору противниками СССР были не все империалистические державы, как в гражданскую войну, а только Германия, чье государственное руководство не использовало предоставленную ему Сталиным возможность совместного поиска путей в новый тип цивилизации. Ростовщическая и интеллектуальная кланово-расовая тирания в формах западной демократии — еще большая мерзость, чем обнаженно-силовые методы нацисткой Германии именно потому, что при тиранической сущности производят видимость благообразия.

Социальная стратификация в региональной цивилизации Запада выглядит так: высшее “знахарство”, которое не мельтешит на виду у публики, это — оккультная и идеологическая верхушка финансовой олигархии; под ними — финансовая олигархия — ростовщические кланы, диктаторски заправляющие хозяйством цивилизации и политическим оформлением своей безраздельной власти, однако всего лишь программно-исполнительной (по отношению к концептуальной власти знахарства); под ними — гуманитарно-”творческая” и “интеллектуальная” “элита”, звезды искусств и спорта — прикормленные перераспределением ростовщического дохода благонамеренные (в своем большинстве) пустобрехи, беззаботные и не отвечающие за последствия своей болтовни, создающие “демократический” или “тоталитарный” государственный фасад мафиозной клановой диктатуре ростовщиков, красиво живущие на всем готовом и учащие “духовности” и идеалам нравственности других; под ними — научно-техническая интеллигенция, и высоко квалифицированные специалисты-прикладники разных отраслей, это — так называемый, “средний класс”; и ниже всех — “рабочее быдло”, занятое в сфере производства (необязательно материального) и услуг, существующее на правах придатка к своему рабочему месту, пополняющее “отбросы общества” в кризисные периоды.

В этом слоеном пироге гуманитарно образованная политическая “элита” играет очень важную роль “изолятора”, предотвращающего “короткое замыкание” — управленчески осмысленную ревизию банковского счетоводства и ростовщичества метрологически и математически грамотными специалистами с естественнонаучным и техническим образованием, которых в политическую “элиту” пускать не принято, поскольку гуманитарии считают, что тем недоступны высшие “духовные ценности”, которыми живет общество.