Лейтенант в лихо заломленной фуражке и высоких сапогах картинно облокачивается на броню неуклюжего двухбашенного танка со смешными коротенькими орудиями, На гусеницах - ошметки чего-то совсем неаппетитного.

Щеголеватому капитану привинчивает на грудь очередной орден некто высокопоставленный. Фоном служит красиво горящая африканская деревня.

Усатый майор под раскидистым деревом курит огромную сигару. С ветвей гроздьями экзотических плодов - повешенные. Маленькие, как дети, с узкими глазами.

Солидный полковник похлопывает свернутым пополам хлыстом по кабине бульдозера, засыпающего длинный ров. Оттуда торчат воздетые в последней мольбе худые скрюченные руки.

Свежеиспеченный генерал принимает парад победителей, марширующий по аллее срубленных под корень пальм в развалинах того, что было городом.

А вот - уже здешние. Солдаты расчищают делянку вокруг лужайки, где вплотную приткнулись друг к другу несколько вертолетов. Военный конвой сопровождает колонну грузовиков, везущих плиты к строящимся домам мегаполиса. Прорубка дороги через лес. Тростник, пожираемый огнеметами. И везде - бравый Зак, лично осуществляющий руководство.

Мелькнуло знакомое лицо. Интерьер больничного морга. Наш главврач в белоснежном халате и чепчике дает пояснения Заку На секционном столе распростерто тело русалки, почти перерезанное очередью из чего-то крупнокалиберного. Пухлые губки улыбаются. Она даже не успела испугаться...

Мой странный экскурсовод тем временем, трясясь в новом припадке, продолжал, как включенная магнитофонная лента, бормотать:

- Драконов по уставу не положено значит их нет а есть неопознанный противник - если расчет закончил дело и можно еще опознать сгноить паршивых стрелков на хозработах - русалки сплошной разврат есть бром пусть им и удовлетворяют половую потребность - вся эта фауна хороша как мишени для стрельб - боитесь нападений так усильте караулы - местных макак пугаются одни ссыкуны в Африке там с русскими танками и ракетами а все равно куда им против нас - так что ихние копья чушь - винтовки раздобыли где их взяли у вас же дуболомов отобрали - стрелять и жечь на хрен - обратно хотят на пальмы - пусть учатся цивилизации белых людей уважать.

Похоже, он выдыхался, так как монотонная речь становилась все тише и тише:

- Как я вам буду строить город когда нет канала переброски - по воздуху сам вози - самолеты бьются а вертушками хрен что натаскаешь - куда я тебе "Геркулес" посажу у него крылья шире этого сраного мирка и назад пойдет долбанется - пусть эти умники свой поганый булыжник приспособят - какой да ключ конечно - не знаю что такое не могу - королевские понтонеры через Замбези под бомбежкой мосты наводили а эти что пальцем деланы - что Такер отражатель выдумал мне не выдумки нужны - шевелитесь скоты живее - наверху уже переселенцев к отправке готовят а где город должен конь не валялся...

Силы рассказчика окончательно иссякли, и он, уткнувшись в мусор посиневшей от долгой болтовни мордой, уснул.

На все мои предложения уронить в организм толику спиртного зеленовато-бледный Патрик лишь охал, морщился и аккуратно мотал всклокоченной рыжей головой, стараясь не взболтнуть скопившуюся в ней муть.

Идеально свежая и бодрая, в противоположность ему, начальница, ухмыляясь, напомнила:

- Ты не забыл, что скоро завтрак?

Водитель выскочил из комнаты со всей мыслимой скоростью. Когда он вернулся, легкая прозелень на его физиономии прочно сменилась устойчивым травянистым окрасом. Твердо глядя на Рат кроличье-розовыми очами, Патрик прохрипел:

- Пусть лучше казнят.

Возмущению Люси не было предела:

- Нет, вы посмотрите на это позорище! Мало того, что он заставил ворочаться в гробах кости своих ирландских дедов и прадедов гнуснейшим отсутствием всякой толерантности к очищенным напиткам, так еще и хочет оставить бригаду среди пустыни на произвол судьбы! Кто, по-твоему, за руль должен садиться? Уж не я ли? Уйди с глаз моих, срамотень веснушчатая!

Дождавшись, покуда мышедоктор вдосталь наизгаляется над бедолагой-водителем, я предложил ей совместную прогулку по городу. Начальница проявила к такой идее живейший интерес, не упустив, однако, случая окончательно добить Патрика:

- Только не раньше, чем покушаем.

Тот молча осел на пол, обхватив руками похмельную головушку.

Выйдя на улицу, к вездеходу, дабы покурить на свежем воздухе и привесить к лобовому стеклу объявление, возвещающее желающим получить медпомощь, что до обеда они ее не дождутся, я обнаружил болтающуюся на зеркале заднего вида связку тушек непонятных зверьков, телом и мордой напоминающих мини-бобров, а строением задних лап - тушканчиков. Ага, вчерашний пациент сдержал обещание.

Я гордо вернулся в апартаменты и предъявил песчаных зайцев бригаде:.

- Патрик, с тебя причитается. Я тебя, считай, от смерти спас. Сейчас мы их зажарим, сами перекусим и хозяев угостим. Так что до ужина ты проживешь.

Пилот трясущимися руками взялся снимать шкурки, бормоча, что вечерней трапезы ему все равно не пережить.

Люси величественно восседала на моем плече, обозревая пыльные достопримечательности Кардина. Похоже было, однако, что на сегодняшний день главной достопримечательностью является она сама.

Жители пустыни изумлялись, громко перешептывались, обсуждая нашу странную пару. В особенный восторг приходили дети - их тут было немало, чумазых, оборванных и черных, как негры, - галдя, визжа, они показывали на нас пальцами.

Рат делала вид, что происходящее ее не касается, с королевской надменностью взирая сверху вниз на всю эту суету. Вдосталь налюбовавшись на останки некогда великолепных строений, подивившись на колодец, для извлечения бадьи с водой из которого желающему напиться нужно было залезть в некое подобие беличьего колеса и побегать там, и обойдя рыночную площадь (мышка понадкусывала половину фруктов, ничего не купив), мы наконец дошли до улочки, где находился магазин, ради посещения коего я и затевал прогулку.

Хозяин встрепенулся было, услышав скрип входной двери, но тут же опустился обратно на стул, узнав вчерашнего бесприбыльного посетителя. Похоже, отсутствие покупателей было для его лавочки естественным состоянием.

Мне подумалось, что, располагайся сие заведение где-нибудь на широком проспекте мегаполиса, пришлось бы отбиваться от желающих, а тут... Впрочем, мало ли какие у него могут быть резоны для того, чтобы торчать в пустыне? Жизнь - она всякая.

Люси чуть в обморок не упала. Она бегала, пачкая пушистые лапки, по пыльным витринам, требовала отнести ее то туда, то сюда и изъяснялась исключительно одними восклицательными знаками, поминутно повторяя:

- У нас такого нет!

В конце концов мышка намертво прилипла к стеклу, под которым были разложены те самые штучки, что так приглянулись мне вчера. Одну, крошечную кружевную розетку, с невесть как держащимися на ней вовсе уж микроскопическими, серебряными, искуснейше сделанными цветочками, она разглядывала особенно долго. Наконец, оторвавшись, красноречиво посмотрела на меня.

Я охотно полез за кошельком. Владелец, узрев непривычную картину кто-то достает деньги, - рысьим скоком оказался возле нас, недоверчиво глядя на мои руки.

Начальница пискнула:

- Уважаемый! Мне требуются тонкая ленточка и зеркало.

Ворох разноцветной ткани тут же образовался на прилавке, а вот со вторым предметом вышла некоторая заминка. Покуда хозяин разыскивал требуемое, Рат ловко продела в розетку кремовую шелковую полосочку, подкоротила концы острыми зубками, и...

Все же женщина - она везде женщина. Даже если выглядит не вполне привычно. Кружевная финтифлюшка превратилась в очаровательнейшую шляпку, -удивительным образом оказавшуюся моей крошечной спутнице весьма... как бы это сказать? Нет, все-таки к лицу!

Мало того, другая ленточка, пошире, в тон первой, сделалась пышным бантом, кокетливо повязанным чуть выше кончика хвоста. Странным образом мышка не выглядела забавной или тем паче нелепой в этом необычном прикиде. Просто дама принарядилась.