Аня по-женски мудро успокаивающе стиснула руку Токарева, но сама не удержалась от язвительного замечания:

— Уж не вы ли уроете-то?

— А не в этом дело…

И снова голос прозвучал словно ниоткуда. Токарев начал привставать, чтобы обернуться и найти глазами говорившего, но Аня силой усадила его на место:

— Да не обращай ты внимания… Даже я понимаю, что с Лешей на улице никто не справится — кроме такого же боксера… Правда?

Токареву показалось, что сверху прошелестел смешок… Артем нахмурился и ничего не ответил, потому что вспомнил историю, приключившуюся с ним пару недель назад…

…Его тогда занесло по делу в район улицы Шкапина. К нужному адресу он пробирался «огородами» — проныривая через дворики, потому что опасался стычки. Точнее, не опасался, а не хотел ее — зачем? Ответить-то он сможет, но на хрена попу гармонь? А «шкапинских» в те времена втайне боялись все. Хуже их были только «чубаровцы» в двадцатых годах, которые подарили русскому языку слово «гопник» (ГОП — городское общежитие пролетариата).

Впрочем, сейчас уже мало кто помнит о чубаровцах, о садике Сан-Галли…

А в семидесятые годы улица Шкапина и район Нарвских ворот пользовались самой дурной славой. Это был тот еще райончик — паутинные бараки, нищая закусь дешевого пойла, безразличие к надежде и шакалья удаль подростков из неблагополучных семей… Все в этом районе было по-горькому, по-заводскому… И бились там люто — кость в кость. И менты там лютовали не меньше, чем ватажники, — если били, то в мясо, в синь и с перекурами. А если кто-то скулить начинал, ему в лицо тыкали: «А чего ты хотел? Мы давно так живем, Обводному каналу молимся»…

Несмотря на все предосторожности, Артем, подходя к Балтийскому вокзалу, разумеется на шкапинских все-таки наткнулся. Их было пятеро, и вся компания заслуженно причисляла себя к сливкам шкапинского «общества» — Гера — Быстрый Олень, Валера — Подножка, Саша Эймер, по прозвищу «КВН», Петя — Юнкер да Вадик — Мокша. Артем их, конечно, не знал по именам и кликухам, но этого и не требовалось. Лица и повадки говорили сами за себя.

Увидев чужого, шпана рассыпалась, как гиены, нашедшие раненого волка. Заводила — Гера — шагнул вперед, маскируя прищуром огонь в глазах.

Тренер учил Артема нападать первым, отец — отвлекать чем-нибудь неожиданным.

— Скажите, пожалуйста, сколько времени?

Токарев спрятал часы в карман заранее, еще до встречи с ватагой, поэтому и смог опередить своим вопросом подобную же «заводку» со стороны «шкапинских».

Гера чуть удивился, но тут же нашелся:

— Тебе точно или можно приблизительно?

— Можно приблизительно, — кивнул Артем, дружелюбно улыбаясь и показывая всем своим видом, что не боится. Шакалы — они ведь чуют запах страха и реагируют на него мгновенно.

— Так только что ведь, — засуетился Гера и продолжил, переходя на пение-вой: — «Прогудели три гудочка…»

— «…И зати-ихли вдали, — подхватил „Подножка“. — А чекисты этой ночкой на обла-аву пошли».

Артем вздохнул — ясно было, что эти не уймутся, но он все еще надеялся избежать драки грамотным поведением:

— Спасибо. Большое спасибо.

— Слышь, а мы тут руль просыпали, — вместо «пожалуйста» пожаловался Мокша.

— Ага, — кивнул Гера, — ыщем, ыщем, а все без толку. Не находил?

Токарев понимающе кивнул и спросил вежливо:

— А без мордобоя — никак?

— А ты что, крови пугаешься? Обмороки бывают? — осклабился Подножка.

— По ночам не ссышься? — заломил бровь Мокша.

— Может, у тебя завтра контрольная по арифметике? — тыкнул Гера, показав наполовину сломанный в драке клык.

— А к логопеду в детстве ходил? — вступил в хор Саша-КВН.

Друг друга они подхватывали легко и непринужденно, словно с душой играли спектакль, выдержавший уже сотни представлений.

— Ходил молился — не помогли! — Артем шагнул вперед. Он думал, что шпана оценит его смелость и спокойствие — он играл по «обратной» логике — не убегал, а сокращал дистанцию. Но со «шкапинскими» психологизмы не срабатывали. Улица Шкапина не позволяла себе благородства — его отрицали тощий карман, подобранные окурки и почти поголовная судимость отцов — если таковые имелись.

Гера «просчитал» Токарева мгновенно, на инстинкте:

— Извини, милок, проверочка… — он якобы расслабился и даже по-человечески улыбнулся. — Сам откуда?

— С Гавани. — Артем еще сторожился, но плечи уже опустил, сдержав вздох облегчения. Подвоха в слове «милок» он не почуял.

— И куда? — продолжал Гера. — Мы не в помощь? — Продолжая улыбаться, он протянул Токареву руку для пожатия.

— Да я… — начал было Артем, но пожать протянутую руку не успел — Гера воткнул большой палец ему в гортань.

Токарев задохнулся, даже захрипеть у него не получалось — сразу же кто-то ударил по глазам, еще один — вроде бы Мокша — (за секунду до этого демонстративно отвернувшийся) локтем, как бревном, пробил живот. Артем упал, попытался совладать с дыханием, подтянул ноги к животу, закрыл руками голову… Били недолго, терпимо. Гера сел Артему на спину, сплюнул в сторону и непонимающе пожал плечами:

— С Гавани, а неученый?!

Его размышления привлек радостный всхлип Мокши, виртуозно ловко обшаривавшего карманы Токарева:

— Котлы! Припрятал, падаль!

— Слушай, какие они все в Гавани жадные — жуть…

Под общий хохот шпана перешагнула через Артема. Юнкер нарочно наступил старой красно-синей кединой Токареву на щеку:

— На столе лежит покойник — тускло свечи горят. А ето был убит налетчик — за него отомстят!

— Зря ты, Юнкер, — неожиданно остановил кореша Гера. — Не плюй в колодец.

— Хавэлло у него ментовское…

— «Не прошло и недели… Слухи-то-олки пошли — трех легавых провертели во помин его души»…