Потом просыпать занятия не дома, а в гостинице, стало вполне привычным явлением, а видеть его по утрам стало даже приятно. По мере того, как они тратили на совместные развлечения его и её деньги всё дольше, и гостиницы становились всё дешевле, секс становился всё лучше и лучше, однажды став вполне себе замечательным. Когда наступила зима, денежный запас иссяк и наслаждаться друг другом они стали, прячась по ночам в подъездах и лифтах.

Пушистые снежинки грязно растекались по накрашенному лицу. Становилось уже не трогательно и по-детски празднично, а посредственно и холодно, наступило самое неприятное в секундном удовольствии – то ли разочарованное пресыщение, то ли потеря момента. Куда дальше неподконтрольного восторга двинуться сознанию неясно, а на попытку насильственного удержания у девичьей груди мгновение, как обычно, ответило бегством вприпрыжку в ближайшее измерение. Оставалось только убедить себя, что эта приятная ловля снежинок носом осталась симпатичной открыткой на той полке воспоминаний, где образовался ворох милого и сентиментального, давно не разбираемый, кстати. «Займусь им на досуге, всё приятнее, чем лишний раз убираться в комнате», – с этими мыслями Крис лениво слезла со шкафчика и шагнула в тепло комнаты, аккуратно прикрыв за собой балконную дверь.

Стоимость времени в месте, где происходит что-то между людьми, порой прямо пропорциональна запоминаемости события.

2

Старый кирпичный дом, где они жили, в это субботнее утро выглядел особенно живописно. Солнце подчёркивало потемневшие оконные рамы и бесстыдно сбросившие прикрытие штукатурки старые кирпичи стен. Голуби, сидя на крыше, лениво смотрели на расстилающийся перед ними снежный покров, пусть и довольно ограниченного масштаба, весело блестевший под лучами солнца. Идиллическое спокойствие разрухи местами всё еще оранжевой сталинки убивалось изнутри не соответствующей окружающей душевной безмятежности сценой.

Чёрт, всё настолько плохо, что даже неясно, что хуже в случае этого, с позволения сказать, человека – то, что у него совершенно нет слуха или то, что у него настолько противный голос. Хорошо, что у него плюсом ко всему ещё и музыкальный вкус не развит. Если бы сосед с утра пораньше (а в этот выходной день тринадцать – тридцать она была склонна считать именно ранним утром) за стенкой портил хорошую песню отличной группы, то повод для скандала до вечера она бы точно отыскала.

Маленькая радость – Крис с удовлетворением отметила, что с утра победа в битве за одеяло осталась за ней – примирила её с ужасающими звуками. Она с нежностью погладила по щеке зябко ёжащегося во сне Антона и потянулась к ноутбуку выбирать более достойный музыкальный фон теперь уже для его пробуждения.

Через несколько минут грохот достойных образцов панк-рока заполнил собой пространство комнаты, но не только их, о чём Крис вскоре известил нервный стук в дверь.

– Ох уж эта человеческая нетерпимость, – грустно подумала она и сделала музыку ещё громче. Нервничают, всегда держат наготове свои мелочные претензии, чтобы при малейшем поводе злорадно сунуть их тебе под нос, а о причиняемых ими самими неудобствах подумать даже не удосужатся. «Но я не буду им уподобляться, длительные раздражающие дискуссии на тему быта – не для меня, зачем всё усложнять», – придя к такому разумному выводу, Крис убавила звук:

– Иди к чёрту, меньше будешь петь всякую дрянь на всю квартиру!

Снова добавив звук по максимуму, она улыбнулась проснувшемуся и пребывающему в лёгком шоке Антону и, прокричав ему в ухо, что неплохо бы было прогуляться этим солнечным утром, стянула с себя футболку для сна и потянулась за такой же, но поновее. Разницы между ними не было никакой, но в чём-то же надо было спать.

– И какие у нас планы на сегодня, кроме утренней прогулки?

– Ужасное слово планы, это же выходной, он должен отличаться от будней с графиками и запланированными делами…

– Не проще ли сказать не знаю?

– Проще, но так слишком коротко.

Раздался телефонный звонок. Это был приятель Антона с университетских времён, Ник. Они вместе учились на одном факультете, вместе пили пиво после или вместо пар, а потом Ника отчислили. Пить вместе это маленькое недоразумение им нисколько не помешало.

Сколько раз Крис слышала забавные истории об их совместном времяпрепровождении, особенно ей нравилась про проникновение в общежитие. Четвёртый этаж, несколько бутылок вина в пакете, Антон, обвязанный непонятно где найденным канатом, и несколько друзей, старающихся затащить его наверх – не оставлять же друга с алкоголем внизу.

И вечер бы вполне удался, если бы не неожиданный стук в дверь, заставивший всех в панике уставиться друг на друга. Когда зашёл комендант, единственным следом присутствия Антона был растянувшийся по комнате конец каната, вторым концом которого он по-прежнему был обвязан. Но и этого было вполне достаточно. Стоило только проследить взглядом за ним, ведущим в приоткрытый шкаф, распахнуть дверцу и… В темноте Антон слушал стук своего пьяного сердца и смутно не до конца заглушённые этим шумом шаги коменданта, всё ближе, ближе.

– Чёрт! – он жмурится от комнатного света за резко открывшейся дверцей шкафа, на которую он так удобно опирался, вываливается наружу под ноги присутствовавших в комнате, кому сегодня явно везло больше, чем ему.

Что было дальше, он смутно помнил. Кроме коменданта на сработавшую сигнализацию приехали доблестные пухленькие стражи порядка и, самодовольно почёсывая брюшки, всё о чём-то спрашивали. Глупые ненужные вопросы, когда ну и так же всё ясно. Ник нетрезво и обаятельно улыбался им, пытаясь втолковать, что «ну с кем не бывает, не нужно никаких для профилактики, пусть и ненадолго». С этого момента он погрузился в пустоту без снов, а на утро восстанавливать утраченную цепь событий было стыдно, лениво и не обязательно. Единственное, что нужно было – не забывать и в пьяном забытьи, что ты боишься высоты. Как оказалось, в таких случаях это может спасти от мучительных посиделок в шкафу с натирающим живот канатом.

– А Крис дома? – с надеждой на отрицательный ответ спросил Ник

– Ну да.

– А вечером тоже собирается домоседствовать?

Оказаться вечером в компании Крис в его планы не входило. Она ему казалась слишком правильной, слишком занудной. О чём с ней вообще можно говорить, особенно с трезвой? Некоторые люди просто обязаны хотя бы пить (при нём она всегда говорила, что не пьёт и осуждающе смотрела на него). Должно же быть в них хоть что-то непорядочное, иначе они становятся слишком скучны. И не тем, что не пьют, сам по себе алкоголь тут не при чём, а тем, что отгораживаются ото всех своей демонстративной правильностью. Крис знала об этом его мнении, но разубеждать не собиралась. Ей нравилось собирать заблуждения о себе.

– Не знаю, скорее всего, а что?

– Да я тут с такими девушками познакомился. Влюбился в ту же секунду, как их увидел. Правда, пока не определился с выбором и люблю всех трёх. Мы могли бы к тебе вечером завалиться с виски, посидеть, выпить, поиграть на гитаре и снова выпить.

– Ещё раз повторюсь, Крис скорее всего, будет дома.

– Ну, так придумай что-нибудь, отправь к подружке, мол, что-то вы давно не виделись.

– У неё нет друзей.

– Нда… И где ты такое милое создание откопал… Ну ладно, час тебе на разработку плана по избавлению от твоей милой подруги, а потом мы с любимыми будем искать другое пристанище.

– Ну всё, на связи.

Антон положил трубку, задумчиво глядя на Крис.

Она сидела, поджав ноги, в кресле и читала. И ведь в принципе-то неплохая, действительно неплохая девушка, умная, с чувством юмора, но какая-то глубоко укоренившаяся в ней тяга жить по принципу «чем хуже, тем лучше», лёгкая безысходность во взгляде притягивает к ней людей, с которыми она гарантированно будет несчастной. И принимать она это будет как всегда спокойно, лишь слегка улыбаясь, словно говоря «да ни на что другое я и не рассчитывала».