– Я буду ждать новостей, спасибо.

– Артем запишет ваш номер телефона.

– Спасибо! – повернув голову в сторону паренька с блокнотом, воскликнула я. Но тут же сообразив, что Алексей не видит моих губ, я посмотрела ему в глаза и повторила. – Спасибо.

– Кстати, кто ведет дело? – поинтересовался он.

– Донских, – ответила я, вставая.

Он многозначительно кивнул и, ничего не ответив, откинул голову на спинку кресла. Зрачки его глаз сузились и налились холодным блеском. Задумчиво глядя в окно, он барабанил пальцами по полированной столешнице.

Разговор был окончен.

Я надиктовала свои данные Артему и вышла. Девица за стойкой рутинно перебирала бумажки.

– Всего доброго, – пожелала она мне на прощание.

Сев в такси, я отправилась домой, чувствуя себя старой и разбитой. Водитель сосредоточенно вел машину, собрав по пути все возможные светофоры. Утомительная поездка доконала меня окончательно.

Открыв дверь, я плюхнулась на стул, не включая свет. Не хотелось никого видеть. Я знала, что, увидев свет в окнах, соседи налетят как мухи. В комнате было прохладно, от ветра покачивались занавески. Голова раскалывалась от боли. На ощупь мне удалось найти в шкафчике лекарства и налить в стакан воды. Приняв обезболивающее, я зашла в ванную и приняла душ. Хотелось поскорее лечь в постель.

Подсушив волосы полотенцем, я села на кровати, поджав ноги, и набрала Ксюшу. Она не отвечала. Наконец, племянница скинула звонок и через минуту тихо постучалась в дверь. Накинув халат, я отворила дверь.

Ксюша молча шагнула ко мне, в темноту, и обняла, уткнувшись носом в мою шею. Я толкнула от себя дверь и нежно погладила ее по спутанным волосам. Мы присели на диван в гостиной.

– Мне теперь придется жить с ней? – всхлипнула племянница, прижимаясь к моему плечу.

– Придется немного потерпеть, малыш.

– Сколько?

– Скоро папе станет лучше, и он обязательно вернется домой.

– Она постоянно всем недовольна. Придирается к каждой мелочи. Я и раньше еле выносила пару часов с мамой по выходным, а теперь придется терпеть её круглые сутки.

Я почувствовала, как напряжены кулаки Ксюши. Она натянула рукава кофты, полностью скрыв ими свои пальцы.

– Она очень нервная, – продолжила девочка, – постоянно бегает покурить на балкон или сидит в кресле и как зомби переключает каналы.

– Да, очень на нее похоже, – я покачала головой…

– Как там папа? Я могу зайти завтра в больницу после школы? Совсем не хочется идти домой.

– Обязательно приходи, бабуля спрашивала про тебя. Нужно поддержать ее, она не отходит от его кровати. Поможешь ей привести папу в порядок, поухаживать за ним. А еще лучше просто посиди рядом и подержи за руку. Больным в его состоянии необходимо знать, что близкие рядом. Ты можешь взять папину любимую книжку и почитать вслух.

– Он не услышит, – расстроилась Ксюша.

– Обязательно услышит, – пообещала я. – Только кажется, что папа спит. На самом деле его сознание, оно как бы находится в капсуле. В стеклянной оболочке. Наши слова доносятся до него тише, чем мы их произносим. Он лежит и думает, стоит ли ему возвращаться, ведь тело очень устало. Поэтому нам нужно делать всё, чтобы папа захотел жить. Если мы будем звать его, говорить, как сильно любим, он наберется сил, встанет и разрушит стены, которые сковали его сознание.

– Думаешь? – недоверчиво спросила племянница.

– Знаю, – подтвердила я. – Говори с ним, читай, держи за руку, ему это очень нужно.

– А какая книжка у папы любимая?

– Зайди в его комнату, посмотри в шкафу со стеклянными дверцами. Там все книжки его любимые. Возьми с верхней полки любую книгу в черной обложке, это будет Стаут. Хотя детективы ему сейчас ни к чему. Можешь выбрать что-то с юмором, например Зощенко. Или с глубоким смыслом: тогда бери Толстого, заодно просветишься, в жизни пригодится.

– Спасибо, – отчаянно затрясла головой Ксюша, – но Толстой идет у меня трудновато! Особенно если сочинение заставят писать, без интернета никуда.

– Вот и тренируй мозги! – рассмеялась я, притягивая ее к себе.

Племянница заметно повеселела:

– Выберу что-нибудь с картинками. Такие книжки читаются легче.

– Кстати, как дела в школе?

Её плечи напряглись, рука застыла в воздухе. Она почесала затылок:

– Терпимо. Но учеба – не мой конек, ты же знаешь. Осталось потерпеть пару дней, сдать экзамены и… каникулы! Потом потерпеть еще годик, и свобода!

– Я бы лучше вернулась в школу, – вздохнула я.

– Фу, как ты можешь такое говорить.

– Поверь, пройдет пара лет, и ты будешь вспоминать школу с приятной ностальгией. Жизнь взрослого полна борьбы и разочарований. Если не будешь хорошо учиться, то совсем скоро начнешь просыпаться с утра с одной только мыслью, как заработать на кусок хлеба себе и своим детям. А дети, у них есть такое свойство: они постоянно хотят есть. Еще их нужно во что-то одевать. А если рядом нет достойного мужчины…

– Саша, – она отстранилась от меня и села. Даже в темноте было четко видно, как Ксения возмущенно таращит на меня свои глаза. – Тебя уже куда-то не туда понесло. Алё, мне пятнадцать! Мне бы пожить лет пять-десять, чтобы я не слышала про вот эту всю чушь с детьми, работами и прочей…

Я улыбнулась и подытожила:

– Если бы ты знала, как скоро вся эта рутина накроет и тебя.

– Не, – сморщив губы, она покачала головой.

– Да, – усмехнулась я. – Не успеешь и глазом моргнуть, хоп, и ты уже старушка.

– Не, – повторила она и рассмеялась.

– Надеюсь, что я ошибаюсь.

Дверь тихонько отворилась, в просвете появилась фигура Кати. Мы замолчали и уставились на нее. Изящно придержав дверь бедром, она замерла, вглядываясь в темноту. В руке у нее на тарелке было жаркое. Пахло очень заманчиво.

– Шепчетесь? – Катя щелкнула выключателем. Сразу стало светло.

– Выключай, выключай! – мне пришлось зажмуриться от света. – А то мошкара налетит, окно открыто.

Как-то стыдно было признаться, что опасаюсь налета соседей. Они будут похуже мошкары, зудят громче, и от них рукой не отмахнешься.

Она вновь нажала на выключатель, комната погрузилась во тьму. Пока Катя искала на кухне столовые приборы, я обняла племянницу и прошептала:

– Родная, тебе пора спать, уже десять часов.

– Ну… – Ксюша обняла меня крепко, потом еще крепче, затем ослабила хватку и встала.

– И еще. Убери эту штуку, которую ты нарисовала на лице. – Я очертила в воздухе круг пальцем.

– Это красиво, – упрямо заявила девчонка.

– Ни капельки, – уверенно сказала я.

– Спокойной ночи, ворчунья, – она послала мне воздушный поцелуй и удалилась, тихонько прикрыв дверь.

Катя подошла и села рядом, протянув мне тарелку:

– Устала?

– Немножечко, – ответила я, с охоткой принявшись за еду.

– Ты сегодня что-нибудь ела? – по-отечески тепло поинтересовалась подруга.

Я закатила глаза, силясь вспомнить. Сегодняшний день был бесконечен, а пролетел вмиг, впечатлений оставив на неделю вперед.

– Что-нибудь… – я неуверенно пожала плечами.

– Я так и знала, – покачала головой Катя и села рядом.

Следующие полчаса мы разговаривали, наслаждаясь тишиной и легкостью общения. Я знала, что, рассказав подруге всё, смогу освободиться от части эмоций, которые невероятно давят, разрывая меня изнутри. И правда, становилось легче, голова прояснялась, можно было приниматься за анализ фактов, полученных за день.

Что мне нравится в Кате, так это присущие ей спокойствие, размеренность. Она никогда не лезет тебе в душу, выуживая секреты, тонко чувствует, о чем можно спрашивать, о чем не стоит. Редко навязывает мне что-то или навязывается сама.

Не выношу чересчур активных людей. Особенно тех, у которых будто в попе батарейка. Таким для счастья обязательно нужно позвонить тебе хотя бы раз в день, раз в неделю встретиться, раз в месяц вытащить тебя на люди. С ними не покидает постоянное ощущение, что тебя заставляют что-то делать против твоей воли. А мне почему-то шесть дней в неделю хочется, чтобы меня оставили в покое.