Джузеппе Томази ди Лампедуза
Леопард
Новеллы
Серия «Азбука Premium»
Giuseppe Tomasi di Lampedusa
IL GATTOPARDO
Copyright © Giangiacomo Feltrinelli Editore, Milano, 1969, 2002
First published by Giangiacomo Feltrinelli Editore in 1968
Preface to IL GATTOPARDO
Copyright © 2006, Gioacchino Lanza Tomasi
I RACCONTI
Copyright © Giangiacomo Feltrinelli Editore, Milano, 1961, 1988
First published by Giangiacomo Feltrinelli Editore in 1961
Preface to I RACCONTI
Copyright © 2014, Gioacchino Lanza Tomasi
All rights reserved
© Е. Дмитриева (наследник), перевод, 2017
© И. Заславская, перевод, 2017
© М. Заславская, перевод, 2017
© Г. Киселев, перевод, 2017
© Е. Солонович, перевод, 2017
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017
Издательство АЗБУКА®
* * *
Леопард
Предисловие
Джузеппе Томази ди Лампедуза не смог подписать свои произведения в печать. В апреле 1957 года у него диагностировали рак легких, а в конце мая он, лелея последнюю надежду, отправился в Рим, где и умер 23 июля. Целый год он перед этим пытался издать «Леопарда». Представил роман в «Мондадори», но его отвергли; тогда обратился в «Эйнауди» и за несколько дней до смерти получил еще одно письмо с отказом. Однако писатель твердо верил в ценность своего романа. Перед отъездом в Рим он оставил два завещательных письма: одно – жене Александре (Лиси) фон Вольф Штомерзее[1], другое – мне, своему приемному сыну[2]. Тридцатого мая он еще написал Энрико Мерло[3]. Письмо к Энрико и завещательное письмо ко мне были обнаружены в 2000 году Джузеппе Бьянкьери, племянником княгини, в томе «Путешествий капитана Кука». Княгиня усвоила от мужа привычку использовать книги как хранилище тайных бумаг. Бывало, супруги таким образом теряли документы и деньги: забыть, в каком томе они припрятаны, было в те времена все равно что нынче забыть пароль.
К письму Энрико Мерло прилагалась машинописная копия романа с кратким описанием переписки реальных и романных персонажей. Указания для всех однотипные, кроме Танкреди, внешность которого он якобы списал с меня, а политический портрет – с двух сенаторов, Франческо и Пьетро Ланца ди Скалеа. Франческо был в изгнании в Тоскане, а после Объединения королевским указом был назначен сенатором; придерживался умеренно левых убеждений и безуспешно баллотировался на выборах мэра Палермо. Сын его Пьетро был военным министром в кабинете Факты и министром колоний в первом кабинете Муссолини. Профессиональный политик, замминистра во время Ливийской войны, он из умеренно левых переметнулся к правым. Все это соответствует тому, что напишет Томази в неоконченной главе «Леопарда», озаглавленной «Канцоньере дома Салина»: «Танкреди был еще слишком молод, чтобы добиваться каких-либо определенных постов в политике, но благодаря деятельному нраву и недавно нажитым деньгам он сделался востребован повсюду и активно придерживался весьма выгодной позиции „крайне левого в стане крайне правых“ – великолепного трамплина, который впоследствии позволил ему совершить восхитительные и снискавшие восхищение кульбиты; однако интенсивную политическую деятельность он умело скрывал за беззаботной легкостью речей, примирявшей его со всеми».
Во времена, когда все писали от руки, объем корреспонденции измерялся величиной сложенного вчетверо листа. Его исписывали до края и зачастую последнюю фразу и подпись приходилось располагать поперек. Для автора, объясняющего образованному, сведущему сицилийцу смысл своего романа, письмо Мерло следует считать лаконичным. Это явный образец «understatement»[4], пример этики и эстетики того времени.
N. H.[5]
Барону Энрико Мерло ди Тальявиа
30 мая 1957
Дорогой Энрико!
В кожаном пакете ты найдешь отпечатанный экземпляр «Леопарда». Прошу тебя обращаться с ним осторожно, поскольку это единственный экземпляр, который у меня остался.
Прошу также прочесть его со вниманием, ибо каждое слово в нем взвешенно и о многом сказано не прямо, а лишь намеком.
Мне думается, роман представляет определенный интерес, коль скоро в нем повествуется о том, как сицилийский аристократ в момент кризиса (и речь не только о кризисе 1860 года) реагирует на происходящее, как углубляется упадок семьи вплоть до полного разложения; и все это показано изнутри, при некоем сопереживании автора и безо всякого злорадства, в отличие от «Вице-королей»[6].
Излишне говорить тебе, что «князь Салина» и есть князь ди Лампедуза, мой прадед Джулио Фабрицио; все в нем реально: стать, математика, напускная ярость, скептицизм, жена, мать-немка, отказ занять пост сенатора. Падре Пирроне – также личность подлинная, включая имя. Но, похоже, я нарисовал их умнее, чем они были на самом деле.
Танкреди внешне и манерами похож на Джо, а по характеру это смесь сенатора Скалеа и Пьетро, сына его. Анджелика – не знаю, кто такая, но учти, что имя Седара созвучно названию «Фавара».
Доннафугата как селение – это Пальма, как дом – Санта-Маргарита. Мне очень дороги две последние главы: смерть дона Фабрицио, который всю жизнь был один, несмотря на жену и семерых детей; вопрос о наложении печати на все реликвии абсолютно истинный, я сам тому свидетель.
Сицилия такова, какова есть, – и в 1860 году, и ранее, и всегда.
Думаю, все вместе не лишено некой печальной поэтики.
Я нынче уезжаю; когда вернусь – не ведаю; захочешь написать, направляй письма для меня:
Синьоре Бьянкьери
Виа Сан-Мартино делла Батталья, 2
Рим
С наилучшими пожеланиями,
твой
Джузеппе
[На обороте конверта:
Обрати внимание: пес Бендико́ – очень важный персонаж, практически ключ ко всему роману.
Завещательное письмо может быть полезно для понимания глубины писательского таланта. Оно составлено в стиле таких писем, но в то же время выдает доверительные и сердечные отношения с адресатом и свидетельствует о тщательном выборе слов и построении фраз. Не иначе, сказалось чтение Стендаля.
Для Джо
Май 1957
Дорогой Джоитто!
Хочу, чтобы и после того, как опустится занавес, дошел до тебя мой голос, хочу, чтобы ты знал, как благодарен я тебе за утешение, которое давало мне твое присутствие в эти последние два-три года моей жизни, такие тяжкие и темные, что, не будь тебя и милой Миреллы[7], они стали бы воистину трагичными. Наше существование – Лиси и мое – совсем было иссушено тревогами и старостью, когда вы, с присущей вам нежностью и трогательной заботой, озарили нашу мрачную обитель.
Я очень люблю тебя, Джоитто, и думаю, что, даже будь у меня сын, я и его не смог бы любить больше, чем тебя.
<…>
Такого рода письма обычно заканчивают тем, что просят прощения за все, в чем провинились, но я, сколько ни копался в памяти, не смог припомнить какой-либо вины перед тобой. Если же в твоей памяти осело что-то в этом роде – знай, это было невольно, и я тем не менее прошу у тебя прощения.
Еще хочу обратиться к тебе с просьбой: попытайся напечатать «Леопарда». Передай Джованне, Казимиро и Лучо[8], что я им очень, буквально очень благодарен за постоянную доброту, которую всегда находил у них; Пиана – один из немногих оазисов света в непроглядной пустыне моих последних лет. Скажи им, что я прошу их перенести на тебя и Миреллу ту привязанность, какую они, возможно, питали ко мне.
Прошу тебя также прочесть мое письмо к Лиси.
Засим прощаюсь, обнимая тебя и Миреллу с безграничной любовью и от всей души желая счастья вам обоим.
