- Такой чувствительный, - он усадил обессиленного юношу, позволяя опереться на себя, и Рин тут же обвил его руками, с умиротворенной усталостью смежив веки.
Чувствительный... В тоне мужчины не было ни следа пошлости или глумливости, скорее нечто напоминавшее восхищенное одобрение, и юноша уже не испытал неловкости или стыда оттого, что так откровенно наслаждается близостью.
Да и как с Манфредом возможно быть не чувствительным? И было бы честно, если бы и мужчине тоже было бы хоть вполовину так же хорошо с ним.
Вечная память тем безымянным, кто во все времена спасал книги! Кто берег и хранил не только оперативные данные и отчетную статистику, потому что именно благодаря им - человечество консервировало в катарсисе свою агонию.
Оно пыталось не разрушать самое себя. Человек как таковой - действительно не может без войны. Даже если это всего лишь война с самим собой...
Удивительно, но факт - человек способен не созидать, но не способен не разрушать. Возможно ли доказать обратное? Остановить на мгновение вечный двигатель сомнительного процесса, и казалось бы, что способна открыть нового в видении мира очередная сфера Дайсона?
Способна. Аэрин...
Ты не сокровище, не чудо, - ты уникум, маленький! Свободный радикал, способный повлечь необратимую реакцию. Развившись среди ахэнн, ты бы стал тем, кто, меняя собой, неизбежно перевел бы закосневшие нормы на новый виток развития, среди людей...
Среди людей... Источник информации, развлечение, средство удовлетворения потребностей: громадный потенциал, спущенный в унитаз. Все равно, что пропить в портовом баре табельный пистолет...
Эльфенок бесшумно и ровно дышал над плечом, разметав во сне по постели богатство золотых прядей. Глядя на него, Эрдман цинично улыбнулся своим мыслям: редкий образец. Уникальные возможности, строгая классическая красота вместо дорогой подделки, запредельная открытость восприятия и острая искренняя реакция на самые малые впечатления... стопроцентная подчиненность контролю и безграничная радость жизни, компенсирующаяся тысячепроценным уровнем ответственности.
Манфред невесомо коснулся губами лба безмятежно раскинувшегося рядом юноши: "Ты без иронии чудо, маленький. Никому не отдам и не позволю коснуться".
Сладкий яд, от которого уже невозможно отказаться. Остается только чуточку оправдывать себя тем, что "мы в ответе за тех, кого приручаем", а Рин уже сам сделал выбор, так что либо убить, как просил, либо... Мужчине и офицеру не привыкать к ответственности за свои решения.
Тем более, если пресловутая ответственность подразумевает настолько восхитительное создание: эльфенок распахнул сонные глазищи и радостно улыбнулся ему, вместо того чтобы шарахаться или тянуть на себя одеяло. Что ж, значит, пора завершать всяческие эксперименты, и лучший момент, чем сейчас, на рубеже нового дня, - выбрать трудно. Юноша максимально открыт, расслаблен со сна и спокоен, эмоции не зашкаливают и не плещутся вокруг от какого-нибудь нового и яркого впечатления, нечему отвлекать его чуткую эмпатию. Только ласкающий его мужчина и близость между ними...
Вначале очень мягко отвести от его лица волосы, открывая висок и изящный изгиб острого ушка. Очертить подушечкой пальцев линию скул, подбородка и дальше по трепещущей жилке на горле до впадины меж ключиц. Нежить губами раскрывающиеся навстречу розовые лепестки, прежде чем пощекотать сладкий язычок в их глубине своим... Чувствуя узкие ладошки выгибающегося под ним юноши, на своих плечах и груди, - терпеливо, не торопясь, сверху донизу, отогреть каждый миллиметр сливочного атласа тонкой кожи, разгоняя по жилам огонь возбуждения.
Эльф жмурится, стонет, царапая ноготками плечи и грудь... Маленький мой. Невинный. Красивый. Отважно разводящий навстречу натиску длинные стройные ноги. Слишком доверчивый... Накажу!
Поцелуи жгут бедра у самого паха, зубы сильно прихватывают кожицу на покрытой светлым пушком мошонке, тут же зализывая укус, зато пальцы в тоже время принимаются теребить и пощипывать сосок... Юноша уже не воспринимает ничего, кроме этих прикосновений, словно поднимаясь все выше и выше по крутой спирали. Он извивается под удерживающим его крепким телом мужчины, чтобы получить что-то большее, пытаясь глубже насадиться на влажные прохладные пальцы, что уже осторожно двигались в его раскрытом проходе.
- Шшш, нежный мой! - не отнимая руки, Эрдман теперь уже двигается снизу вверх, лизнув самым кончиком уздечку небольшого члена, защекотав ямку пупка и буквально истерзав ртом трогательные затвердевшие сосочки. - Не торопись. Все хорошо... Просто ты очень тугой, и лучше тщательно подготовить.
Серебристые глазищи распахнулись на пол лица - это произойдет прямо сейчас?! Даже возбуждение чуть спало: он хотел... наверное... Нет, совершенно точно хотел! Но все равно было очень страшно. Рин неосознанно напрягся, ощущая втиснутую под ягодицы подушку и накрывшую его тяжесть тела мужчины.
- Смотри на меня, маленький! - жесткий приказ противоречит обманчиво легким коротким поцелуям, отвлекающим занервничавшего эльфенка: тот должен видеть, кто именно берет его сейчас.
И ожидаемо Рин слушается, беспомощно вглядываясь в глаза человека, и даже возвращает руки ему на плечи. В самом деле, что с ним такое? Это Манфред, который до сих пор не причинил ему ни вреда, ни боли. Тот, кто заставляет его тело разрываться от желания, но не только! Может, для людей верна математика, где оргазм это всего лишь оргазм и прочее к нему не относится, но ведь он не человек, и к нему не относятся как раз их правила!
Юноша только коротко всхлипнул, когда растягивая занывшие мышцы, внутри оказались уже не пальцы. Но Манфред не обманул и в этом: мужчина отстранился немного, гладя живот, ягодицы, лаская в паху:
- Расслабься, малыш... - ему невозможно было не повиноваться, а боль не была такой режуще острой, как обычно, и потихоньку уходила совсем.
Рин застенчиво улыбнулся, не отрывая взгляда от лица мужчины и неуверенно двинул бедрами вверх, глубже открывая доступ в свое тело... А вот то, что случилось дальше, внятно воспринимать, а тем более описать - он уже едва ли был способен! Последовавшее резкое движение твердой массивной плоти внутри, скрутило яички в тугой узел, член прижался к животу, а по позвоночнику одна за одной - вверх поднимались волны цунами.
Пенный гребень вздымался все выше, накрывая собой. Аэрин плакал, кричал, почти что срывая голос, и Эрдман наконец милосердно убрал руку от его члена, позволяя измученному юноше взорваться яркой вспышкой удовольствия...
Ну а дальше... Дальше все по классической схеме: вытереть все еще трепещущее в спазмах первого полноценного оргазма восхитительно разгоряченное, юное тело, лечь рядом, успокаивая и одновременно связывая своим присутствием... С наслаждением закурив, офицер скосил глаза: разнеженный, все еще сонный, одуревший от впечатлений, - мальчишка тихо улыбался чему-то своему, опустив ресницы и прижавшись щекой к его плечу. Вот же чудо! Эрдман с усмешкой притянул его ближе, и Рин, глубоко вздохнув, свернулся где-то у живота... Оставалось только обнять его в ответ, что мужчина и сделал, заодно запуская пальцы в волосы юноши.
Все. На данном этапе исследования завершены, так что можно принимать эксклюзивную награду.
5. Морхонн (шторм)
Вот и все. Все кончилось. Рин чувствовал себя так, как будто наконец поднялся с одра после тяжелой болезни. Голова была ясной, тело легким, а душа полнилась ярким светом, только теперь полностью очистившись от скверны. В ней больше не было страха, его последние крупицы были выжжены дотла прикосновениями требовательных губ и рук мужчины.
Тогда, юноша долго лежал рядом, свернувшись в надежных объятиях и слыша, как понемногу успокаивается обезумевшее сердце, начиная биться практически в унисон с прохладно-соленым ритмом в груди, к которой он прижимался... Во всяком случае так же глубоко и ровно. Он должен был пережить все это.
