– Считаете, что бомжа уже убили? – спросил Юрий Михайлович.
– Не стоит недооценивать преступника. Судя по тому, как он себе пути отхода с моста приготовил, он мужик битый. Не мог он не понимать, что после подрыва машины все на Кефира подумают, а от него до преступника, сиречь заказчика, – рукой подать. Кефиру ведь всего и надо-то было: присесть, чтобы диски на колесах протереть, мину из-под рубашки вынуть, прикрепить ее, а потом на кнопку нажать, – рассуждала я.
– Преступник мог и сам нажать, – возразил мне Ершов, и я, подумав, согласно кивнула. – И зачем нам, Татьяна Александровна, его труп искать? Ну, откатаем мы его пальчики, а с чем их сравнивать-то? Отпечатков-то у нас вообще ничьих нет. По характеру убийства поймем, кто преступник? Тоже вряд ли. Нам с вами живой Кефир пригодился бы, но я, подумав, соглашусь с вами, что в таковых он уже вряд ли числится.
– Да, с этим я, пожалуй, погорячилась, – признала я свою неправоту, хотя и трудно мне было это сделать, не привыкла я свои ошибки признавать. – Труп нам ничего не даст. А вот того, кто Кефира нанял, нужно искать где-то рядом с вами, Семен Иванович, – уверенно заявила я.
Я повернулась к нему и обомлела, потому что все Андреевы, в количестве пяти штук, дружно спали и храпели при этом – утомились, бедняжки, выпиваючи. Семен Иванович изволил почивать на диване, а вот его братья заснули прямо за столом, уткнувшись мордами кто во что. А что я на храп внимания не обратила, неудивительно – уж слишком увлеклась беседой с Ершовым. Неплохой мужик, кстати, оказался, и неглупый, жаль только, что позволяет Андрееву так с собой обращаться.
– Ну, что ж, Михаил Петрович, – вздохнув, сказала я. – Ваш выход! Будите вашего шефа, попытаемся до мотивов докопаться.
Сазонов сначала осторожно, а потом уже без всякого почтения затряс Андреева, желая привести его в чувство, но быстро выдохся и оставил хозяина в покое, чтобы отдышаться. Да, нелегкая это работа – приводить «в сознание» беспробудно пьяного человека. Воспользовавшись этой паузой, я спросила:
– А что же Клавдия Петровна из деревни не вернулась, чтобы за мужем ухаживать?
– Да не была она там, – отмахнулся он.
– Семен Иванович смилостивился и простил ее? – хмыкнула я: недавняя безобразная сцена в больнице до сих пор стояла у меня перед глазами.
Сазонов посмотрел на Андреевых и, увидев, что все они спят беспробудным сном, подошел и присел рядом со мной.
– Беда у нас, Татьяна Александровна, – шепотом сказал он.
– С вашей сестрой что-то случилось? – спросила я.
– Ну… Можно и так сказать, – смущенно ответил он. – Понимаете, она ведь категорически отказалась в деревню ехать. Такой скандалище мне закатила, что перед посторонними неудобно было. А потом заявила, что уходит от мужа. Срамота-то какая! – Он сокрушенно помотал головой.
– Почему же? – заметила я. – Дело-то насквозь житейское.
– Ай, вы не понимаете! – отмахнулся Сазонов. – У Андреевых никто и никогда не разводился. Ни-ког-да! А тут от Семена жена ушла! Позор-то для него какой – перед братьями!
– А он-то тут при чем? Она же от него ушла, а не он от нее! – удивилась я.
– А как же иначе? – тихонько воскликнул он. – Муж всему дому голова, он за все и отвечает. Господи, я чуть со стыда за нее не сгорел, когда Семену все это рассказывал. Вот мы братьям его и сказали: Клава, мол, за границу уехала, хочет в очередной раз себе рожу подтянуть и фигуру подправить. Они и не удивились – любительница она всех этих дел.
– Где же она на самом деле? – спросила я.
– А черт ее знает! – буркнул он. – Она ведь даже вещи свои не забрала, а прямо в том, в чем была, и ушла. Я ее тогда в приемном покое оставил, а сам пошел Семена искать – надеялся уговорить его простить жену, потом, мол, утрясется эта история как-нибудь, одумается Клавка. А он уперся – и ни в какую. Ну, вернулся я к ней, в приемный покой то есть, а ее там нет уже. Кинулся я ее искать, а девчонки мне сказали, что она из больницы вышла, машину какую-то поймала и уехала неизвестно куда.
– Я смотрю, ее судьба вас совсем не интересует, – укоризненно сказала я. – А вдруг с ней беда какая-нибудь приключилась?
– Будь так, она позвонила бы! А раз молчит, значит, все у нее в порядке. Вот я и не волнуюсь за нее, – объяснил он. – Да и не до нее нам сейчас, честно говоря. Сами же видите, что творится.
– Вы сами ей звонить не пробовали? – спросила я.
– И не раз, да только без толку, наверное, она номер телефона сменила, – отмахнулся он.
– А где Иван? – спросила я.
– Где ж ему быть, как не в Германии, вместе с Вандой? – удивился Михаил Петрович. – Семен тогда очень быстро новые документы выправил и загранпаспорта – и ей, и Манане. Я сам по всем этим делам ездил. Ох и покрутиться мне пришлось, да и заплатить, само собой. Вот мы их и отправили, чтобы Ванда долечилась там и с родней познакомилась. А через некоторое время и Иван туда отправился – он же без Ванды дышать не может.
– Ну, это я и сама знаю, – кивнула я. – И как он там?
– А он нам звонит? – обиженно спросил Сазонов. – Когда рядом девчонка любимая, о родителях быстро забывают! Но если бы случилось с ним что-то, нам тут же сообщили бы!
– А что ж вы сами не позвоните? – поинтересовалась я.
– Пробовали, но он, наверное, местную симку купил, так что не поговорить с ним, – объяснил Михаил Петрович. – Я думаю – и к лучшему это. Ну, узнал бы он, что отец ранен. Сорвался бы сюда? А вдруг и сам стал бы случайной жертвой, как моя жена? Нет, это хорошо, что он далеко! В безопасности! – убежденно сказал он.
– Михаил Петрович, дайте-ка мне на всякий случай номера сотовых телефонов вашей сестры и Ивана, – достав и открыв органайзер, попросила я его.
– Конечно, – охотно согласился он и все продиктовал, а я самым аккуратным образом записала. – Только зачем это вам? Вы же до них все равно не дозвонитесь.
– Попробую что-нибудь придумать. А поговорить я с ними хочу, потому что такие покушения, как на Семена Ивановича, в один день не готовятся, – объяснила я. – Иван и Клавдия Петровна могли что-то заметить, но в тот момент не придать этому значения, а ведь вполне может оказаться, что это очень важно для расследования.
– Да что они могли заметить? – Сазонов пренебрежительно махнул рукой. – У Ваньки голова Вандой была занята, а у Клавы… – он скривился. – У нее отродясь, кроме шмоток и побрякушек, других интересов в жизни нет. Вы же ее видели!
Сазонов поднялся, подошел к Андрееву и попытался посадить его, подперев подушкой, желая придать хозяину некое подобие вертикального положения, но у него ничего не вышло. Он, отдуваясь, отступил на шаг, чтобы со стороны оценить реальный объем предстоявшей ему работы, и тяжело вздохнул.
– Знаете, Михаил Петрович, у меня по поводу вашей сестры одна очень нехорошая мысль имеется, – подумав, сказала я.
– Неужели о том, что она к этим покушениям причастна?! – с обалделым видом спросил он, поворачиваясь ко мне.
– А вы сами подумайте, – предложила я ему. – Муж ее оскорбил, побрякушки, как вы выразились, у нее отобрал, она обиделась и ушла в чем была. И поехала она к какой-нибудь из своих подруг. Там она успокоилась и стала вынашивать планы мести.
– Клавка, конечно, редкостная стерва, но на такое у нее ни ума, ни духа не хватит! – возразил Сазонов, но явно заинтересовался и снова присел рядом со мной.
Вот уж чего-чего, а впечатления стервы на меня эта молодящаяся недалекая бабенка вовсе не произвела.
– Семен Иванович говорил, что Клавдия Петровна – большая любительница массажистов и тренеров по фитнесу, так не через них ли она действует? – предположила я. – У этих людей клиентура самая разнообразная, они могли и найти кого-нибудь для такого черного дела.
– Зачем ей это? – удивился Михаил Петрович.
– А почему она на развод и раздел имущества не подала? – спросила я. – Андреев говорил, что они все вместе наживали, так что по закону, как ни крути, половина – ее. А вдруг она захотела не половину, а все? Она же, как жена, наследует мужу?
