«Так же есть и значительные минусы.» — продолжила она — «Если мы занимаемся пошлыми вещами с кем-то, то нам сложно остановиться или попросить остановиться. Мы хотим все больше и больше, как бы больно или хорошо нам не было. Мы остановимся только тогда, когда наш партнер остановится, или пока мы не сможем продолжать и рухнем от усталости. К Эдварду это не относится, но у него, похоже, могут случится подобное, если он войдет в азарт.» Она сделала еще один глоток, опустошив бутылку на половину. «Еще мы не обладаем хорошей памятью и можем забыть наше прошлое, а точнее какие-то отрывки. А вот если кто-то попытается жить „настоящим“ и будет пытаться забыть прошлое, то может забыть абсолютно все, даже не осознав это. Семью, друзей, дом, порой даже имя.»

После ее слов меня смыло мыслями. Я не знал, как осознавать все это и что думать по этому поводу. В миг, я словил в своем море мыслей, идею. А что на счет Рэд? Неужели она ничего не помнит про свое прошлое? «Значит та история про нашего отца — полубога…» Рэд не успела сказать, как мама тут же перебила ее. «Вот не надо мне нести про „Детей полубога — создателя“ и „изгнание на землю смертную“.» — ее тон был слегка разозленным. Похоже, что она начала потихоньку пьянеть. — «Эту сказку знает каждый из нашей семьи. Возможно даже каждый суккуб на планете! Это самый простой миф о том, как снизошла на землю первая суккуба, и изгнали ее потому, что она была невероятно жадной и ненасытной. Солнца бы не было, если бы она там осталась!» Она сделала еще один глоток, продолжая рассказ. «Дальше ее спустили на землю со словами „Вот! Развлекайся!“ и вместо того, чтобы извиниться перед создателем, она обратилась к дьяволу, который разбирался в похоти и разврате. И он сказал ей: „Значит, будешь питаться человеческим удовольствием. Будешь для них покорной шлюшкой.“ Она согласилась и ходила по земле, развлекаясь с похотливыми людишками, сводя их на грех.» Она сделала последний глоток вина, полностью осушив бутылку. Поставив бутылку на стол, она взглянула на меня с серьезным лицом. «Мальчик мой… Тебе глаза Рэд ничего не напоминали?» — Я лишь невольно покачал головой в знак отрицания. — «А ты, Рэд? Ты видела его глаза раннее?» — Рэд также показала жест отрицания. Мама вздохнула, почесывая голову. Все взгляды были устремлены то на нас с Рэд, то на нее. «Значит будем шаманить…» — Она встала со стула и встала около Фиолы, которая была слегка напугана. «Рэд точно не вспомнит, но вот ты, мой мальчик, можешь вспомнить.» — Она встала рядом со мной, повернув мою голову в сторону Рэд. — «Смотри в ее глаза. Словно ты хочешь съесть ее душу, или что-то подобное. Смотри внимательно и не отвлекайся на остальных.» Я начал пристально смотреть в глаза Рэд, которая, не смотря на всю странность ситуации, спокойно смотрела на меня. Мама отключила свет в комнате. В темноте я видел светящиеся радужки своих сестер, но все мое внимание было устремлено именно на Рэд. Через пару секунд я не замечал света глаз сестер и видел лишь два красных круга. Я словно приближался к ней и все четче видел каждую линию на ее радужке, каждый оттенок. Я словно погружался в ее глаза, погружался с головой. Тихий, практически беззвучный шепот, эхом звучал в моей голове. «Мама, у нее такие красивые глаза…» Я оцепенел. Память медленно возвращалась ко мне, и я слышал свой детский голос. Я вспоминал, как бегал по зеленой траве с девочкой, которая была одета в красное платье, а ее глаза были красивого красного цвета. Когда меня позвала мама, она поцеловала мою щеку и убежала вверх по холму, а я побежал обнимать свою маму. «Мама!» — Произнес я, обнимая ее за ноги, прижимаясь лицом к ее талии. — «Я встретил девочку! У нее были такие красивые глаза!» Я был рад этому событию и не мог не молчать об этом перед ней. Мне было пять лет. «Мне было пять лет.» — эта фраза вышла из моих губ сама по себе, и свет включился, ослепив меня, оторвав от взгляда Рэд. Я зажмурился, но потом вновь открыл глаза, оглядев всех — «Ты уверенна в этом, мам?» «Как никогда уверенна. Вы уже встречались с ней, и я ее тоже видела. Давным-давно.» Она говорила это на полном серьезе. Она не шутила. Мама взглянула на Рэд, явно не заканчивая на этом. «Рэд. Я понимаю, что тебе будет сложно воспринимать это всерьез… Это касается всех твоих сестер.» — Она говорила серьезным тоном, слегка пугая всех за столом. — « Но… Они не твои родные сестры. Блю — твоя единственная сестра — близняшка.» Рэд была в недоумении. Весь мир перевернулся не только для нее, но и для остальных сестер. «Вы явно пьяны… откуда…» «Мои мысли не затмить одной бутылкой дерьмового вина! И я говорю это серьезно, без шуток и выдумок. » — мама слегка разозлилась от того, что ее назвали «пьяной», но она продолжала сохранять серьезное лицо. — «Я даже могу рассказать твое прошлое, как и прошлое твоих сестер.» Никто в комнате не верил ей, но все понимали, что ее слова — чистая правда. Так просто лгать она бы не стала, никогда. Мама села на свое место, начиная рассказывать свою историю всем за столом. «У меня была подруга, которая владела домом сирот. Дом сирот был не обычный, а для детей — суккуб. Вы с Блю появились на свет благодаря двум бездарям, которые „натягивали“ ее каждую ночь. И вот она, дура бестолковая, решила заключить пакт с обоими сразу, а они вместе оплодотворили ее. И через пару месяцев родились вы, две малышки. Рэд и Блю. Честно говоря, у вас были настоящие имена, но я их забыла… да прости меня господь за это… Так вот. Она воспитывала вас вместе с детьми из приюта. Я тоже присматривала за вами, когда на работе мне не было места, а мой карапузик Эдвард был в детском саду в это время. Вас там и учили, и кормили, и воспитывали мы с подружкой. Хотя в основном все делала она, я только заглядывала к ней. И вот я, с пятилетним Эдвардом на руках, принесла его с собой в приют, помочь подруге, пока никого не было дома, и присмотреть за ним никто не мог. Я помогала своей подруге… А, точно! Ее имя было Виктория. Я помогала ей, а вы с Рэд бегали в поле, что было рядом. Не совсем поле… не совсем рядом… ну все равно бегали. И вот прошло девять лет. В приюте, в компанию к уже находившимся Элли, Джей, Ори и Блю с Рэд присоединилась малышка Теал, которой было на тот момент… Если я не ошибусь, десять лет. А после нее появилась Фиола, которая в момент прибытия только исполнялось девять годиков» — Она улыбалась в сторону Теал и Фиолы, поглаживая каждую по голове. — «Но вот потом, дерьмо попало в фен. Твой отец, Эдмунд, который был главой самого главного наследия семьи — ОПИН, Организация По Изничтожению Нечисти, если переводить с „французского“, узнал о приюте. Организация была тайной, и о ее существовании знали только определенные люди. В общем… Какой-то ублюдок заказал голову моей подруги — Виктории. Плюс ко всему он потребовал сжечь дом сирот, вместе с детьми! Вы можете в это поверить?!» — Она явно была в ярости, но это не мешало ей продолжать рассказ — «Я услышала об этом от мужа, который разговаривал по телефону на эту тему. У него была хоть какая-то доля человечности, но отказаться от такой сделки он не мог. Он не пошел делать подобный заказ самостоятельно, но дал его группе своих людей. Я не выдержала и… побежала в дом сирот. Я не знала сколько там людей, но я заранее прихватила с собой пару своих знакомых, которые немедленно выехали к дому. Когда я приехала туда, то в доме уже был пожар. Горела самая дальняя комната, где обычно спала Виктория. Мы не успели спасти ее. В ярости я, вместе с моими друзьями, перебили всю группу оперативников из ОПИНа, которых было в два раза больше, чем нас. Шесть человек. Виктория была мертва на момент нашего прихода, и мы не могли ничего сделать с этим. Я знала, что мой муж это так просто не оставит и предупредит о возможной атаке, потому нам пришлось бежать вместе с детьми. Вы были единственными живыми детьми в приюте. Я взяла вас с собой, уместив в машине, рыдающих и грязных, и отвезла вас туда, где вы были все время, до момента прихода сюда. В старом „баре“. Пока я везла вас туда, остальные переманивали все внимание на себя… до тех пор, пока их всех перебили оперативники ОПИНа. Я и моя, единственная оставшаяся в живых, подруга, отвезли вас туда и ухаживали за вами целых… сколько… черт… три года? Может четыре, не помню.» «Но я вас не помню. Ни капли!» — Блю была слегка расстроена тем, что ей рассказала мама, но она перестала верить ей сразу, когда она упомянула себя. «Верно, ведь я была с вами только первые два месяца. А вы были в страхе целых полгода. От страха вы полностью забыли, кто вы и откуда. Потому я дала вам такие имена и напомнила вам ваши дни рождения. Так же я рассказывала эту историю вам с подругой перед сном, чтобы вы верили, что мы не ваши родители. Я перестала посещать вас, когда муж начал подозревать меня в этом, а мою подругу никто не знал, и она ухаживала за вами до тех пор, пока Рэд и Блю не получили свои восемнадцать лет и не почувствовали реальной жажды. Она вас научила вас… „кушать“, и научила вас жить самостоятельно, сказав, что „Уйдет к подруге“, и не вернувшись.» Рэд и Блю отреагировали на эту фразу с шоком. -«Она жива? Наша… Ваша подруга жива?» На их глазах появились слезы, но плакать они не собирались. Слезы появились от волнения. «Конечно жива! Она просто потратила все силы и деньги на вас и, когда на вас не было сбережений, ушла заниматься своими делами. У нее не было ни семьи, ни дома, потому для нее вы были всем. Ей было очень сложно расставаться с вами, но это было необходимо. Ведь иначе вы привяжетесь к ней и будете сидеть у нее на шее, и, возможно, умерли бы от голода. Это было последним способом научить вас тому, что вам необходимо в этом мире, и кем вы являлись в нем.» Каждая из сестер, если не плакала, то определенно пыталась сдерживать слезы. Раньше все были веселыми и радостными, но сейчас у всех не были только слезы и грусть на лице. Мама достала очередную бутылку вина из холодильника, не выдержав горечи своей же правды. «Вот так вот…» — сказала она тихо, открывая бутылку. Пробка от вина провалилась внутрь, но маме было плевать на это, и она все равно сделала глоток, не смотря на такую проблему. «Значит… они были спасены тобой от отца. Потому я так на него злился?» Мама будто не слышала меня, но после того, как она сделала свой глоток, она странно взглянула на меня, словно собиралась заплакать. — «Если я скажу тебе, где твой отец сейчас… ты простишь меня? Не будешь кричать на меня и называть меня „Чудовищем“ или что-то в этом роде?» — Мне не нравился ее тон и как звучало ее предложение, но мне пришлось согласиться. Ее слова шокировали меня, заставив напрочь забыть о моем обещании. — «Твой отец в погребе. Мертв. От моих рук. Ключ от подвала я спрятала под ступенькой беседки.» Я моментально встал со стула и пошел за лопатой. «Джей, найди мне молоток.» — мой голос дрожал, но Джей поняла, что делать и побежала искать молоток, за ней пошли Теал и Ори. Я не думал надевать на себя куртку или штаны. Я сразу вышел в сад и, прихватив с собой лопату, устремился к деревянной беседке на другой стороне сада, рядом с лабиринтом. Я вычистил лестницу от снега, и когда в моих руках оказался молоток, который подала мне Ори, моментально ударил молотком по ступеньке, разломав ее на пополам. Вытащив ключ, я пошел обратно, к двери в погреб. Мама стояла рядом с дверью. Ее глаза заливались слезами. Она уже догадывалась, что я скажу ей, когда увижу останки своего отца. Я медленно спускался в погреб, в котором был опьяняющий запах вина и противный запах сырости. Тусклый свет освещал погреб, и повернув к тупику я увидел скелет, который держал в руках разбитую бутылку. Скелет был, как и бутылка — в пыли и паутине. Мой отец… был ничем живым. Только запылившимся скелетом. «Ему поручили заказ на нас с тобой. Ему лично.» — Мама доставала бутылку, стирая с нее вековую пыль. «Он хотел приняться за меня в первую очередь, потому мы решили выпить, как в старые добрые времена. Без потрахушек.» — Она рассматривала древнейшую надпись на вине, пытаясь прочитать ее и продолжала. — «Я воспользовалась этим и заманила его в подвал. Там он глотнул свой последний глоток. Я подмешала яд черной розы в бутылку и дала ему, после чего он упал на землю. Пьяный, без возможности ходить или говорить. Только глаза смотрели на меня с гневом и…» Я не выдержал и отобрал бутылку из ее рук, бросив ее в стену. Вино стекало по стене, а моя ярость переполняла меня так же, как вино в той бутылке. Я пытался держать себя в руках, рассматривая слезы на глазах матери. «Почему именно так?» — я сам начал плакать, вместе с ней. Мой голос дрожал, а все происходящее в моих глазах расплывалось. — «Почему не поговорить с ним? Почему не сбежать? Почему просто не запереть его в этом гнилом подвале? Почему ТАК?!» Я заранее знал ответ. Отец не стал бы сдерживать себя. Не дал бы ей уйти, а если бы и дал, то точно бы нашел. Как и меня. Моя ярость не давала мне думать. Я будто был заполнен ей до краев. Но вдруг я вспомнил силуэт Рэд… ее глаза. Я не хотел, чтобы она видела меня такой. Рэд как раз выглядывала из -за угла и наблюдала за нами, стараясь не подпускать сестер. Я хотел взять очередную бутылку и разбить ее об пол, но замахнувшись, остановился. Это не сделает ситуацию лучше. Я взял и разбил горлышко бутылки об край бочки, который был рядом. Железный ободок быстро разбил горлышко бутылки, дав небольшой части вина пролиться на каменный пол. У всех на глазах я поднял голову, и начал выливать вино в свои рот, жадно глотая его, не упуская и капли. Мне не нравился горький, полусладкий вкус вина, но я пил его, не обращая на это внимание. Выпив все вино из бутылки, я хотел разбить ее, но вместо этого просто поставил обратно. Мои глаза заливались слезами. Мои ноги автоматически понесли меня обратно наверх, в мою комнату. Там я, не раздеваясь, лег на кровать, закрыв дверь за собой. Я заливался слезами и пытался успокоиться…, но не мог. Никто не заходил ко мне, боясь еще больше меня разозлить или расстроить. Мой плач не прекращался. Я не мог понять, как отец мог так поступить со своей семьей. Но меня печалило другое. Как он позволил себе умереть? Я уснул быстро, даже не осознавая этого. Мне не снилось ничего и в голову ничего не приходило. Единственное что я видел в своем сне — Пустоту. Черноту. Бездонную темную дыру. Я не видел ничего. Абсолютно ничего.