Я расположился на медицинском столе, рассматривая странные отметки и графы на экранах, прикрепленных к клешням. И пока я лежал на столе, Тридцатая обследовала меня и отвечала на мои вопросы. Отвечала прямо, спокойно, словно она уже давно была готова к этому.

«Тебя принесли в тяжелом состоянии. Ты не реагировал на источники света, тепла, боль, холод… Ты не слышал и не чувствовал, хотя твои глаза были открыты. Все твое тело находилось… в глубокой коме, если оценивать по шкале Глазго. Если говорить простым языком, то ты был близок к состоянию… «Овоща». Твое тело работало, нервные клетки подавали нужные сигналы, но твой мозг был… отключен. Полностью.» - каждое ее слово лишь сильнее вгоняло в меня страх. Я не мог поверить тому, что я был… полумертвым. Все это было правдоподобным и имело смысл, но я не мог понять одной вещи. Что стало причиной? Не успел я воспользоваться паузой для подобного вопроса, как Тридцать третья, отведя глаза на экран, рассматривая графики и показатели жизнедеятельности, продолжала рассказывать мне о всем, что произошло со мной и почему. – «Ты пролежал в подобном состоянии около четырех дней… И я очень сильно рада тому, что все прояснилось и наладилось. Весь твой стресс, накопленный после увиденного в сауне, сильно навредил твоему психическому и ментальному состоянию. Вернуть тебя «к жизни» в подобных случаях… Это можно приравнять к невозможному.»

Четыре дня! Я пролежал в капсуле так долго, и даже не замечал этого. Я начал волноваться за себя, ведь много чего могло произойти за подобный срок. К счастью, моя сестра была жива и здорова. Для меня это было… важнее всего на свете. Пока Тридцатая проверяла мое состояние и пользовалась всеми возможными устройствами, я задался вопросом. Я ведь оказался в коме по одной, единственной причине…

«А что с…» - я хотел произнести: «Тридцать третьей», но взгляд Тридцатой заставил меня замолчать. Она смотрела на меня с гневом в глазах. Этот гнев буквально полыхал в ней, но она была спокойной и тихой. Отодвинув клешню с инструментом к моему лицу, она приблизилась ко мне, обращаясь ко мне с диким, сдержанным шепотом.

- «А как ты думаешь, братец? Что могло произойти с моей любимой сестренкой? Как мне описать то, что ТЫ с ней сделал?»

Дыхание учащалось, сердце билось быстрее. Я ожидал от нее чего-то… болезненного. Она пододвинула инструмент не просто так, и она была готова им воспользоваться. Тридцатая не причинила мне никаких увечий. Она лишь прижимала меня к столу ладонью, надавливая на мою грудь сильнее с каждой секундой, а ее голос становился тише. Свирепее.

«Даже если я буду винить тебя во всем… Это был ее выбор. Она пожертвовала собой ради твоего и моего будущего. А ты помог ей в этом. Ты заставил ее пойти на это. И я не скажу тебе: «Спасибо» за это. Я буду проклинать тебя до тех пор, пока сама не сдохну.» - после этих гневных фраз, она убрала руку с моей груди и выпрямилась, вновь обратив внимание на экран. Ее лицо все еще держало в себе ее гнев и злость, но ее тон был более спокойным. Переведя дыхание и успокоившись, она все еже поделилась со мной новостями. – «Весь Третий ряд, не включая меня, получил серьезные повреждения и травмы. Тридцать третья, Тридцать шестая и Тридцать девятый умерли в момент взрыва. Остальные погибли от серьезных увечий и ран. Произошедшее назвали «терактом», а в случившимся начинают обвинять «Белых», если судить по словам Девяносто восьмой. Подтвердишь ее слова– снимешь с себя подозрения.» Тридцатая была на моей стороне, но ее отношение ко мне могло измениться в любую минуту. Я могу согласиться с тем, что я являюсь причиной смерти Тридцать третьей, но она не может отрицать тот факт, что она сама помогла ей в этом, не говоря уже про то, что она знала о ее плане и намерениях. Раз уж мы зашли на эту тему, я хотел разъяснить ей несколько деталей. Важных деталей.

«Сестра права. Частично. В создании взрывчатки мне помог «Белый». Он словно… следил за мной. Даже показывался на глаза несколько раз.» - как бы серьезно я не говорил ей об этом, Тридцатая не верила и единому моему слову. Она ухмыльнулась, отвернувшись в сторону и взмахнув рукой.

«Брехня. «Белые» никогда не будут показываться перед Младшими рядами.» - Даже когда она утверждала этот факт, я продолжал доказывать ей обратное. Стараясь доказать свою правоту, я лишь спровоцировал ее на гнев и злость. Даже если я сказал ей, что: «Это правда», она лишь фыркала, косо поглядывая на меня. К счастью, она дала мне шанс доказать свою правоту, задав очень подходящий вопрос. – «По какому это поводу «Белый» будет помогать младшему ряду? Как он вообще может тебе помочь, если тебе запрещено даже разговаривать с ними, не говоря уже про визуальный контакт?»

«Тогда как ты мне объяснишь… Как и где я достал реактив, который находится в антикоррозийном порошке, если Ремесленный отдел был закрыт?» - Тридцатая не была дурой. Она знала как использовать логику, и мой ответ был вполне логичен. Что я не мог достать антикоррозийный порошок в тот момент без чьей-либо помощи. И даже если я был прав, она отказывалась мне верить. Тогда я пошел еще дальше. – «При нашей второй встрече, когда я оказался у дверей в Ремесленный отсек, он исчез, оставив за собой маленькую упаковку с порошком Od6 – нужный мне реагент.» После моих слов, Тридцатая вновь махнула рукой, словно отрицая все мои слова.

«Да, да… Я все поняла. Ты умный и все такое.» - Она даже не смотрела на меня. В ее голосе звучала обида, и я понимал почему. Я лишь намекал ей о случившемся, чего я не должен был делать. Она потеряла самого дорогого ей человека, или даже нескольких, и все это – лишь часть моей вины. Пока я смотрел на спину Тридцатой, которая, судя по звукам, старалась сдерживать слезы, в моей голове начали появляться мысли. Они не были моими, но я нашел в них долю смысла и решил воспользоваться ими, дабы облегчить ситуацию.

«Я… пытался уговорить ее. Да и поступить иначе я тоже не мог, ведь она могла бы сказать… что угодно про нас с сестрой! Мы могли бы прибегнуть к другим вариантам, но она не слушалась ни меня, ни…» - на мои слова она отреагировала с гневом, моментально повернувшись ко мне, ударив руками по столу.

«Да за…!» - в миг, она застыла, а ее громкий тон исчез. Она… успокоилась. В мгновение ока. Выпрямившись, она продолжила стирать слезы с своих щек и глаз рукавом. – «Я знаю. Она специально оставила мне сообщение, когда меня не было на месте. Прощальное. Просто у меня в голове не укладывается… Как можно довести человека до убийства себе подобных? Почему мы вообще… созданы для экспериментов? Я заранее знаю кого винить. Даже если здравый смысл и логика называют тебя виновным во всем этом дерьме, мое сердце всегда будет указывать на Первого. Он не прислушался к нашим мнениям и навредил мне, Тридцать третьей и… тебе, братец.» Мне было сложно понять ее намерений. Еще сложнее мне было понять ее мысли. Тридцатая винила меня в убийстве своей сестры, но Первый оставался для нее корнем всех проблем. И если рассуждать логически – она права. Не я заставил Тридцать третью пойти на убийства. Я лишь помог ей в этом.

Мое обследование не занимало много времени, но пролежал я на столе около часа, ожидая окончания дополнительных процедур. Тридцатая лишь хотела удостовериться в том, что я полностью восстановился после состояния комы, а также проверила некоторые показатели, сверив их с показателями моей сестры, которая все еще спала в капсуле. Она была удивлена статистикой, но ее любопытство сделало ее более… радостной. Она убедилась в чем-то феноменальном, и это открытие очень сильно повлияло на нее

«Твоя сестра – чудотворец! Взгляни на это.» - Она повернула два экрана в мою сторону, но я не замечал ничего подозрительного. График сердцебиения, Частота дыхания, Ментальный и нервный сигнал… Я не видел в этом ничего особенного. Даже подумал о том, что она показывает мне два экрана с одинаковой статистикой. Она раздвинула экраны с легкой улыбкой, взглянув на меня. – «Не видишь ничего необычного? Твоя сестра не просто вернула тебя к жизни. Она восстановила родственно-ментальную связь!» Я ничего не понял из того, что она говорила мне, но судя по выражению ее лица… Это было что-то очень серьезное.