«Я старался защитить свою сестру! У меня не…» — хорошая оплеуха от Первого заставила меня замолчать. Я просто не мог молчать по этому поводу, ведь Первый мог сказать все что угодно про меня. Мои губы могли продолжать выплескивать правду, но я должен был молчать. И не потому, что мое вмешательство может повлиять на вердикт. Удар Первого заставил мою сестру застыть в ужасе, и я не хотел заставлять ее нервничать еще больше. Сейчас я волновался за нее больше, чем за себя.

«Выбор есть всегда, братец. Ты мог бы прибегнуть к более безопасным методам обезвреживания Шестьдесят второго, или даже позвать на помощь. Ты этого не сделал.» — он говорил это спокойным голосом, но в нем можно было услышать всю строгость и злость. Спустя мгновение, он вновь обратил свой взор на братьев и сестер, продолжая высказывать детали произошедшего. — «Шестьдесят второй напал на них с отверткой в руках, а Девяносто девятый влез с ним в драку, вставая на защиту своей сестры. Он выбил отвертку их его рук, но в драке он проиграл, и Шестьдесят второй откинул его в сторону, после чего набросился на Девяносто восьмую, стараясь удушить ее. Девяносто девятый, оглушенный сильным ударом, смог прийти в себя, после чего подобрал отвертку и накинулся на Шестьдесят второго, сделав множественные удары отверткой в грудь. Закончил он все это дело смертельным ударом в шею. После, он старался сделать сестре искусственное дыхание, но упал без сознания спустя несколько секунд. Если я что-то упустил, братец, то… Поправь меня.» Я ничего не мог сказать против. Первый не упустил ничего из виду и рассказал все, не утаив и малейшей детали. Я мог только покачать головой, не сказав и слова. Но даже после этого, Первый не остановился. У него были доказательства моей вины.

«В расследовании нам помогли „Белые“, изучив отвертку на наличие отпечатков. На рукоятке были обнаружены отпечатки пальцев обоих Девяносто девятого и Шестьдесят второго, а также отпечатки пальцев Девяносто восьмой. Предположительно, она старалась взять отвертку в руки, когда на нее напал Шестьдесят второй, но это не является особо важной деталью.» — эта деталь заставила меня волноваться, но когда он назвал ее «не особо важной», то я сбросил с себя все волнение и беспокойство. Мне не хотелось, чтобы правда всплыла на поверхность. Если кто-то узнает про то, что отвертка изначально была в ее руках, а Шестьдесят второй лишь подобрал ее, изучая… Мне нужно было сдерживать свои эмоции и играть на публику. Никто не должен знать правды. Никто не должен увидеть истинные эмоции на моем лице. Я должен был показывать вину и страх перед грядущим, что я и делал.

Только Первый закончил делиться деталями преступления, и зал заполнился криками и возмущениями. Семья разделилась на два лагеря. Одни сражались за мою невиновность, называя меня «храбрецом», вставшим на защиту своей сестры. Другие называли меня «паразитом», не заслуживающим пощады, ведь я мог поступить иначе, не проливая братской крови. Все их крики смешивались в непонятный шум и гул, одни старались перекричать других, и никто не успокаивался, стараясь доказать свою правоту и взгляд на вещи. Даже когда Первый пытался успокоить их, никто не слушался. Тогда Вторая вступила вперед, сильно топнув ногой. Металл под ее ногами зажужжал и зазвенел, и этого было достаточно, чтобы заставить всех замолчать. Даже динамики в зале начали шипеть и издавать звук… схожий со скрипом.

«Прекратить! Не так мы должны обсуждать подобные темы! Вы должны уже давно научиться и привыкнуть к этому!» — обругав всех за свое поведение, она встала рядом со мной. Ее голос стал звучать тише, но все так же строго и звонко. — «Мы проведем голосование. Мы всегда так делали и продолжим так делать.» Все повиновались, выровняв ряды, заведя свои левые руки за спину, удерживая правую руку у груди. Никто не прерывал тишину в этот момент. Никто в этот момент не должен был издать и звука, даже самого тихого и бесшумного. Вторая взяла в руки планшет, передав его Первому, после чего, громко и четко, со всей серьезностью начала голосование, произнося возможные решения, за которые и должны голосовать мои братья и сестры.

«Наш брат, имя которому Девяносто девятый, виновен в убийстве Шестьдесят второго и должен быть наказан.» — произнесла Вторая, после чего все начали поднимать свои кулаки в воздух, показывая свои номера. Первый быстро отмечал проголосовавшие номера в планшете, после чего поднял свою руку вверх в знак окончания голосования, не отрывая глаз от планшета. Как только все опустили свои руки, Вторая произнесла второй возможный вердикт — «Наш брат, имя которому Девяносто девятый, должен быть прощен, а его преступление — забыто.» Я следил за всем этим с тревогой в сердце, наблюдая за поднимающимися руками и номерами на них. Все эти числа не придавали большого значения в голосовании, так как их голоса лишь дают Старшим принять решение быстрее. Среди всех этих чисел я увидел одно, которое заставило меня затаить дыхание. Девяносто восьмая смогла поднять свою руку, показывая свое число, даже когда ее старались держать на коленях. Она смогла дать свой голос, даже когда Девятый всеми силами старался ее усмирить. Первый отметил очередные числа в своем планшете, после чего передал планшет Второй, которая провелась глазами по нему, делая вывод. Но это было еще не все. Приговор выводился не ими, но Старшим рядом. Меня повернули спиной ко всем, подготавливая к возможному наказанию. К моим ногам и коленям прикрепили магнитные наколенники и поножи, которые являлись… простыми кольцами. Эти кольца приковывали меня к полу, не давая встать с колен.

«Старший ряд. Вердикт.» — Первый отдал команду старшему ряду, и все, по очереди, начали голосовать.

«Помиловать.» — Выкрикнул Девятый, после чего очередь перешла к Восьмому, потом к Седьмой… Голосование шло неспешно, и каждый новый голос заставлял мое сердце биться чаще. Девятый, Шестой, Четвертый и Вторая голосовали против моего наказания. Восьмой, Седьмая, Пятый и Третий — за. Выбор оставался за Первым. Его голос был решающим. Он стоял сзади меня, потому я не видел его лица и не знал, чего ожидать от него. Вторая смотрела на меня с волнением. Она не хотела видеть, как ее младшего брата буду наказывать на глазах у всей семьи. Я мог лишь качать головой, стискивая зубы. Я… молил о пощаде у нее.

«Решающим голосом я завершаю голосование и привожу вердикт.» — произнес Первый за моей спиной громким и звонким тоном. Я начинал чаще дышать от волнения и нервов, наполняясь страхом перед грядущим. Ожидание — самое страшное наказание для меня. — «Наш младший брат, Девяносто девятый, убивший нашего брата, Шестьдесят второго, признается целиком и полностью…» На какой-то момент я замер, а все шумы и голоса вокруг меня затихли. Я мог видеть по лицу Второй… Меня ждет настоящий кошмар. Вердикт Первого оглушил меня.

— «…Виновен!»

Все мое волнение и переживания начали выливаться из меня слезами, пока я слушал громкие крики и плач Девяносто восьмой. Она не выдержит этого! Она сойдет с ума, наблюдая за тем, как я корчусь от боли! Я… Я должен держаться! Я стискивал зубы и старался не лить слез, но это у меня не получалось. С меня сняли рубашку, после чего Первый взглянул на меня, наклонившись ко мне.

«У тебя есть выбор, братец. Кто из старшего ряда будет тебя наказывать? Кого ты выберешь?» — Первый давал мне выбор. Он спокойно задал вопрос, даже не замечая… не поддаваясь моим слезам. Выбрать своего «палача» я мог только из Старшего ряда. Я взглянул на Шестого, кивнув в его сторону. Пусть уж лучше меня наказывает тот, кто был ответственен за жизнь Шестьдесят второго. За ряд, в котором он находился. Первый ухмыльнулся, пожав плечами. — «Ну раз уж ты так желаешь…»

Первый взял меня за руку, надев на мой большой палец кольцо серебристого цвета. Это кольцо быстро сузилось, полностью обхватив мой палец, после чего Первый надел еще одно, такое же кольцо, но на большой палец другой руки, после чего завел мои руки за голову. Мое тело вздрогнуло, а я почувствовал слабое жжение и движение на пальцах, словно по кончикам моих пальцев водят проволокой или крепкой ниткой. Я был не в состоянии отвести руки в стороны, словно что-то мешало мне, связывая их вместе. Шестой стоял прямо передо мной, рассматривая мое лицо, покрытое слезами.