– Эм… что ты хочешь, чтобы я им сказал? – спросил Йен, переходя на английский. Его голос слегка дрожал.

– Скажи им, я польщен оказанной мне честью, но… – Дальнейшие дипломатические пассажи были прерваны внезапным вторжением чьего-то языка в его рот, пахнущий луком и пивом.

В самом разгаре последующей борьбы он краем глаза заметил, что Йен-таки потерял контроль и лежит на полу, сотрясаясь от безудержного смеха. Если прикончить сына, то это называется детоубийством, мрачно подумал он, а есть ли специальное слово для убийства племянника?

– Мадам! – сказал он наконец, не без усилия отрывая девушку от себя. Он взял ее за плечи и довольно резко откатил в сторону, так что она вскрикнула от удивления, а ее обнаженные ноги подлетели вверх. Боже, она что, голая?

Такой она и была. Они обе. Его глаза привыкли к слабому свечению от углей, и Джейми разглядел силуэт ее плеч, груди, круглых бедер. Он резко сел и начал стягивать к себе все меха и одеяла, сооружая нечто вроде редута.

– Уймитесь, вы обе! – строго сказал он на чероки. – Вы очень красивы, но я не могу разделить с вами ложе.

– Нет? – спросила одна озадаченно.

– Почему нет? – спросила другая.

– Ах… Потому что я дал обет, – ответил он, придумывая на ходу. – Я поклялся… поклялся… – Он искал подходящее слово, но ничего не шло на ум. К счастью, в этот момент вклинился Йен, тараторя на чероки так быстро, что Джейми не улавливал и половины.

– Ооо, – выдохнула одна из них, явно впечатленная. Джейми почувствовал ощутимое облегчение.

– Что, во имя Господа, ты им сказал?

– Я сказал, что во сне тебе явился Великий Дух, дядя, и сказал тебе, что ты не должен ложиться с женщиной, пока не принесешь ружья всем чероки.

– Пока я что?

– Ну, ничего лучше впопыхах я не придумал, дядя, – сказал Йен, защищаясь.

И хотя у него дыбом вставали волосы от подобного «обета», надо признать, что идея оказалась действенной. Женщины прижались друг к другу и благоговейно перешептывались, оставив идею соблазнить его.

– Что ж. Наверное, могло быть и хуже, – проворчал он. В конце концов, даже если Корона решит снабдить их оружием, индейцев чероки чертовски много.

– Не за что, дядя Джейми. – Йен старался говорить ровно, но, судя по всему, смех так и рвался наружу, в конце концов появившись в виде сдавленного фырканья.

– Что еще? – сказал Джейми раздраженно.

– Одна леди говорит, что разочарована, потому что ты очень неплохо… оснащен, дядя. А вторая настроена более философски. Она говорит, что они могли понести от тебя детей и младенцы были бы рыжими. – Голос племянника дрожал от смеха.

– И что не так с рыжими, бога ради?

– Точно не знаю, но, кажется, иметь таких младенцев не к добру, и они стараются этого избегать.

– Что ж, замечательно, – бросил Джейми, – угроза предотвращена. Теперь они могут пойти домой?

– Там дождь, дядя Джейми, – резонно заметил Йен.

Это была правда, ветер доносил до них шум дождя. Теперь же начался настоящий ливень, вода стучала по крыше и падала с шипением на угли через дымовое отверстие.

– Ты же не выгонишь их на улицу в такую погоду, правда? К тому же ты сказал, что не можешь с ними спать, – про то, что им нужно уйти, ничего не было.

Он прервался, чтобы узнать что-то у девушек, которые ответили ему с непоколебимой уверенностью. Джейми показалось, они с чем-то согласились. Поднявшись с грацией молодых журавлей, они забрались на его ложе в чем мать родила, поглаживая и касаясь его с нежным восторженным шепотом, – при этом, как и велено, избегая опасных частей, – вдавили его в меха и уютно устроились по обе стороны от него, прижавшись к его телу нагой теплой плотью.

Он открыл рот, потом закрыл его, не найдя, что сказать ни на одном известном ему языке. Он лежал на спине, напряженный, и тяжело дышал. Его пенис начал предательски пульсировать, явно намереваясь встать и терзать его всю ночь в отместку за такое пренебрежение его нуждами. Короткие захлебывающиеся звуки раздавались из кучи одеял на полу, перемежаясь истерическим иканьем. Джейми подумал, что с тех пор, как Йен вернулся, это первый раз, когда он слышит его искренний смех.

Моля Господа даровать ему стойкость духа, он сделал долгий медленный вдох и закрыл глаза, плотно прижав локти к бокам.

Роджер вышел на террасу Ривер Ран, ощущая приятную усталость. После трех недель неустанной работы он сумел собрать всех новых поселенцев с больших и малых дорог Кросс-Крика и Кэмпбелтауна, наладил общение с главами семейств и сумел снарядить людей в дорогу, снабдив самым необходимым: пищей, одеялами и обувью. Теперь они все были в одном месте, а их склонность разбредаться и впадать в панику пресекалась на корню. Завтра утром без всяких отлагательств они отправятся к Риджу Фрэзеров.

Он с чувством удовлетворения посмотрел с террасы на луг, раскинувшийся за конюшнями Иокасты Кэмерон-Иннес. Там был разбит временный лагерь для новых жильцов: двадцать две семьи, семьдесят шесть душ, четыре мула, два пони, четырнадцать собак, три свиньи и одному богу известно, сколько кур, котов и домашних птиц, запертых в плетеные клетки, чтобы было удобно перевозить. В кармане у него лежал потрепанный и помятый список с именами, не считая животных, конечно. Там же лежало еще несколько списков, исчерканных и доведенных правками до такого состояния, что прочесть их было невозможно. Роджер чувствовал себя ходячим Второзаконием. А еще ему очень хотелось выпить.

И это его желание готово было исполниться: Дункан Иннес, муж Иокасты, вернулся домой, закончив свои дела, и теперь сидел на террасе в компании стеклянного резного графина, пронизанного лучами заходящего солнца, отчего тот искрился мягким янтарным сиянием.

– Ну, как дела, a charaid? – тепло поприветствовал его Дункан, указывая на соседнее плетеное кресло. – Может, выпьешь рюмочку?

– Да, спасибо.

Роджер благодарно уселся в кресло, которое приятно скрипнуло, приняв его вес. Дункан подал ему бокал, и он опустошил его с коротким «Slàinte[35]!».

Виски обожгло травмированные связки, заставив закашляться, но вместе с тем, кажется, неожиданно расслабило их, так что постоянное чувство легкого удушья начало покидать его. Довольный, он сделал еще глоток.

– Значит, они готовы отправиться в путь? – Дункан кивнул в сторону луга, где дым от костров висел в закатном воздухе как низко опустившееся золотое облако.

– Готовы как никогда. Бедолаги, – добавил Роджер сочувственно.

Дункан приподнял мохнатую бровь.

– Они не в своей тарелке, – пояснил Роджер, приподнимая бокал, чтобы принять предложенную добавку. – Женщины в ужасе, да и мужчины тоже, просто лучше это скрывают. Можно подумать, что я угоняю их в рабство на сахарную плантацию.

Дункан кивнул.

– Или собираешься продать их в Рим, чтобы они чистили папские туфли, – усмехнулся он. – Думается мне, они католиков в глаза не видели, пока не оказались на корабле. Но судя по сморщенным носам, они не желают водить с ними близкого знакомства. Они хоть выпивают иногда?

– Думаю, только в медицинских целях и только если есть угроза жизни. – Роджер сделал медленный глоток, наслаждаясь напитком, и закрыл глаза, чувствуя, как виски разогревает горло и сворачивается где-то в груди, как урчащая кошка. – Ты ведь знаешь Хирама? Хирама Кромби? Он у них за главного.

– Того занудного малого с кислой рожей? Ну, я встречал его. – Дункан разбитно улыбнулся, и его опавшие усы чуть приподнялись. – Он придет к нам на ужин. Так что выпей-ка еще.

– Так и сделаю, спасибо, – отозвался Роджер и протянул стакан. – Хотя вообще-то никого из них нельзя упрекнуть в любви к земным наслаждениям, насколько я успел заметить. Как будто они все ковенантеры[36] до мозга костей. Замороженные избранные[37], да?