И вдруг все кончилось. Беспощадный, голубоватый свет исчез, и каюту снова наполнила спасительная благодатная темнота. Бот по–прежнему раскачивался на штормовых волнах, но самое страшное миновало. Во всяком случае, я имел несколько мгновений передышки.

Странное кряхтенье заставило меня поднять глаза. Я мало что мог видеть здесь, но сумел разобрать, как почти рядом две едва различимые фигуры борются друг с другом. Мне не составило труда догадаться, что происходит.

— Оставь его, Рольф! Прошу тебя! — крикнул я.

Рольф промычал что–то невнятное и выпрямился во весь свой гигантский рост, довольно сильно приложившись головой о низкий потолок каюты, и рывком поставил Махони на ноги.

— Оставь его! — повторил я. — Он не желал мне ничего плохого и не нападал на меня. Он спас мне жизнь. И вам, вероятно, тоже, — добавил я.

— Тогда ладно, — буркнул Рольф, убирая руки с шеи своей жертвы. Махони, прохрипев ругательство, шумно стал хватать ртом воздух.

— Благодари вон его, — Рольф махнул своей лапищей в мою сторону, — а не то я снес бы тебе башку, — прорычал он.

— Рольф! — строго оборвал Говард. — Оставь его в покое!

Рольф вздохнул, как мне показалось, в глубочайшем разочаровании и отпустил Махони. Тот тут же в изнеможении привалился к переборке и зашелся кашлем.

— Это… у вас так принято… встречать гостей? — сипло выдавил он.

Говард никак не отреагировал на это.

— Может, вы будете так любезны объяснить, что должен означать этот внезапный визит? — холодно спросил он.

— Говард, он на нашей стороне, — заверил я его. — Думаю, что ему можно доверять.

Говард медленно повернул ко мне голову, и даже не видя его лица, я мог догадаться, что оно сейчас выражало.

— Доверять? — недоверчиво переспросил он. — Черт возьми, в чем ты хочешь меня убедить? Сначала ты бесследно исчезаешь, отсутствуешь на протяжении нескольких часов, а потом являешься сюда и вдобавок приводишь с собой кого–то…

— Отдайте мне фонарь, — потребовал Махони.

Говард непонимающе уставился на него.

— Фонарь? Для чего он вам?

— Мне, видимо, следует показать вам, почему я здесь, — стал объяснять Махони. — А времени на длинные объяснения у нас нет. Прошу вас.

Говард, помедлив, все же вручил ему фонарь. Махони взял его, затем достал спичку и, повернувшись так, чтобы свет не упал на меня, чиркнул ею о терку и поджег фонарь.

— Дайте ваш плащ, — попросил он.

Говард, покачав головой, со вздохом стянул свой непромокаемый плащ, и Махони тут же проворно накрыл им фонарь так, чтобы наружу не пробился ни один лучик света. Затем, повернувшись к Говарду, он показал пальцем на меня.

— А вот теперь смотрите, Лавкрафт, — обратился он к Говарду. — Смотрите внимательнее.

Прежде чем я понял, что он собирается предпринять, Махони рывком сдернул плащ с фонаря, так что свет озарил каюту. Махони тут же крутанул ручку фитиля, и фонарь снова потух. Все это заняло не более секунды.

Но этого было достаточно, чтобы продемонстрировать Говарду жуткую тень мою и ее хлеставшие по сторонам змееподобные конечности.

— Вот оно что! — прошептал пораженный Говард. Прошло немало времени, прежде чем он обрел дар речи. Рольф и Махони, будто без слов поняв друг друга, как по команде стали разбирать стол на доски и заколачивать ими иллюминатор. Снаружи беспрерывно полыхали молнии, но теперь кабина погрузилась в непроницаемую тьму, и я мог лишь догадываться, где находились остальные. Я же предпочел остаться на своем прежнем месте.

— Значит, так, — пробормотал он.

— Да, — тихо подтвердил Махони. — Мне кажется, вы лучше нас понимаете всю серьезность положения.

Я не видел, чем был занят Г овард, но спустя мгновение, судя по звуку, он пододвинул стул и уселся.

— Боюсь, что вынужден просить у вас прощения, — негромко произнес он. — И от своего имени, и от имени Рольфа. Мне очень жаль, мистер…

— Махони. Флойд Махони, — ответил мой спутник. — Нечего вам извиняться. Я рад, что у Роберта есть надежные друзья.

— Махони? — В голосе Говарда звучало недоверие. — Мне имя ваше кажется знакомым, — пробормотал он. — Я… Я уже однажды слышал это имя.

Махони тихо засмеялся.

— Что ж, вполне возможно. Я ведь живу здесь, в Дэрнессе. А вы тут уже стольких расспрашивали.

Говард покачал головой.

— Я не то имею в виду. Я это имя слышал сегодня от некоего Бенсена.

— Это один из моих приятелей, — подтвердил Махони.

— Так вот, Бенсен утверждает, что вы погибли, — продолжал Говард. — Утонули у него на глазах, мистер Махони. Он даже пытался надавить на меня этим обстоятельством.

Махони презрительно фыркнул.

— Бенсен мелковат для того, чтобы отважиться на шантаж. Это просто жадная до денег мелкая тварь.

— Хорошее же у вас мнение о своих приятелях, однако, — как всегда неожиданно вмешался Рольф.

— Я не слышу ответа на мой вопрос, — продолжал допытываться Говард.

Махони громко вздохнул и довольно долго раздумывал.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Видимо, все же следует рассказать все как есть. Хотя, повторяю, времени у нас на долгие объяснения нет. Роберт в опасности. И не только он. Но прошу вас. — Он встал и нервно заходил по каюте, потом снова остановился. — Человек, который знаком Бенсену, действительно утонул на его глазах, — начал он. — Так что, он вам не лгал, мистер Лавкрафт.

— Утонул, говорите? Что–то вы мало смахиваете на утопленника.

Махони усмехнулся.

— А я и не утопленник, слово вам даю, что нет, — сказал он. — Но я и не Махони. Просто мне пришлось воспользоваться его телесной оболочкой, поскольку без нее я никак не мог.

— А кто вы? — чужим голосом спросил я. И мне вдруг показалось, что я уже знаю ответ на свой вопрос.

И одновременно жутко боюсь его.

Махони медленно повернул голову и посмотрел на меня. Несмотря на кромешную тьму, я почувствовал этот взгляд и даже мог поклясться, что вижу в его глазах хитроватые искорки.

— Ты и правда не догадываешься, Роберт? — спросил он.

Я хотел было ответить, но не смог. Глотку мне словно сдавило что–то.

— Ты ведь знаешь, да?

— Черт возьми, да что это за спектакль? — вышел из себя Говард. — Кто вы такой?

— Это твой друг, Говард, — тихо произнес я. — Этот человек — Родерик Андара. Мой отец.

Неиствующий шторм за несколько последних часов достиг невероятной силы. Начавшись как обычная осенняя гроза, он за относительно короткое время превратился в ураган и набросился на побережье огромными, трехметровыми пенящимися волнами, которые с ревом разбивались о скалы.

Руки Бенсена судорожно вцепились в камень скалы. Пальцы онемели от холода, он чувствовал, как с каждой секундой силы его тают. Ветер, словно невидимый гигантский кулак припечатал его к отвесной скале берега, а волны грозили утащить в море. Бенсен знал, что долго ему не продержаться — на этот раз он явно переоценил свои возможности.

Мысль эта зародила в нем прямо–таки детское упрямство. Ведь он был буквально рядом со своим счастьем, казалось, лишь протяни руку — и вот оно! Уникальная возможность одним махом изменить свою жизнь, выбраться из этого грязного захолустья и зажить как нормальный человек где–нибудь в большом городе, на юге… «Черт возьми, — в отчаянии думал он, — неужели и на этот раз все впустую?» На его глазах один человек утонул, другого он шантажировал, третий пал от его руки, и теперь он сам, дрожа, как мокрая крыса, отдан на растерзание неуемной стихии.

Бенсен еще раз побывал в этой чертовой гостинице, ища встречи с Филипсом, но, как ему было сказано, тот уже съехал. Портье даже сообщил ему по секрету, что он оделся во все лучшее, расплатился по всем счетам и отправился куда–то.

Бенсен готов был землю грызть от ярости. Ему было ясно, что задумал Филипс: поняв, что Бенсен шантажировал его втемную, он решил действовать на свой страх и риск. Видно, кто–то шепнул ему, где лежат обломки, и теперь он пытался пробраться туда и завладеть своими сокровищами до того, как появится он, Бенсен, и, не дай Бог, выдвинет новые, еще более драконовские требования.