Я вышла под дождь, с облегчением отметив, что машина Стива по-прежнему стоит на дорожке. Во мне жил какой-то безотчетный страх, что она могла испариться или что весь окружающий мир мог исчезнуть. Эта ночь была ночью абсурда. Как после нее что-то могло оставаться незыблемым?

Я уставилась на дом — наконец-то у меня появилась возможность по-настоящему его разглядеть. Удивительно, насколько нормальным и безобидным он выглядел. Это было всего лишь здание с каменными дымоходами, большими окнами и дорогим ландшафтным дизайном. Оно не излучало отрицательной энергии. Хотя, едва войдя туда, я попала в атмосферу порока, словно сами стены толкали меня на то, что я делала.

Мне нужно было свалить вину на дом, потому что я отказывалась признать, что участвовала во всем этом по собственной воле. Да, Стив вел себя ужасно, но я не лучше. Нам обоим нет оправдания.

Я вытащила из кармана ключи, и вместе с ними выпал клочок бумаги. Это была записка от Джордана, в ней было несколько контактных номеров и инициалы внизу. Я была в шоке.

Меня передернуло, стоило только представить, как он пишет записку, ищет мой пиджак и кладет ее в карман. Неужели он действительно думал, что я с ним свяжусь? С чего бы это? Или он рассчитывал на секс в будущем?

Скорее всего да, ведь он мужчина. Должно быть, ему понравилось все, что между нами было. Я же, в свою очередь, чувствовала себя крайне неловко.

Наша близость была слишком агрессивной, слишком грубой, но, тем не менее, я получила от этого удовольствие. Его поведение нашло отклик в какой-то неведомой грани моего женского естества, которой нравилось, когда он силой заставлял меня подчиняться. Что бы это значило?

Ответ меня пугал.

Я скомкала записку и выбросила в кусты, затем завела машину и помчалась прочь. Дорога петляла на спуске и уходила к основной трассе. Через несколько минут я была уже в отеле.

Запихнула вещи в чемодан, в том числе и вещи Стива, хотя могла бы поступить как полная сука и этого не делать, выписалась и отчалила. Через пару часов я была в нашей квартире, попивала скотч и дымила сигаретой. Вообще-то я не курила, но один из друзей Стива как-то забыл пачку, и это показалось мне самым подходящим способом убить время, пока он позвонит или вползет в дверь, как мерзкое пресмыкающееся, которым он и являлся.

Я осмотрелась — взгляд наткнулся на обвисший транспарант с надписью «С годовщиной!», прилепленный лентой. Стив купил его еще до того, как мы отправились отдыхать на побережье. Здесь же стоял увядший букет, оплывшие свечи и грязная посуда после романтического ужина. Все это казалось насмешкой, напоминанием о том, что я потеряла.

Я была бы рада покинуть это место, но куда мне идти? У меня не было семьи, которая могла бы меня поддержать. Родители от меня отказались, и меня воспитывала престарелая тетушка, которая вот уже много лет как отдала Богу душу. У меня не было братьев или сестер — ни родных, ни двоюродных. Кое-какие друзья… но этих людей я знала через Стива, поэтому они были скорее его друзьями, нежели моими. Конечно, в ресторане со мной работало много людей, но я не собиралась навязываться. Обстоятельства складывались не самым лучшим образом.

Зарплату дадут только в следующую пятницу, а денег негусто. Поэтому нечего было рассчитывать найти новое жилье.

Формально квартира и мебель принадлежали Стиву. Когда мы начали встречаться, я переехала к нему, взяв с собой только личные вещи: одежду, книги и компакт-диски. В случае разрыва я должна была уйти, и от мысли, что приходится от всего этого отказаться, я чувствовала себя разбитой и потерянной. Ничего в голову не приходило. Меня раздирали противоречия, и я не могла толком все обдумать.

В дверь легонько постучали. Я открыла и увидела на пороге нашу соседку Мэри. Мы вместе снимали верхний этаж старого реконструированного полуразваленного дома. Она широко улыбалась и, судя по всему, была рада меня видеть. Во время ее последнего визита мы со Стивом смеялись и шутили, готовясь к нашей поездке на уик-энд.

— А я увидела в окнах свет. — Она легко впорхнула, как делала это всегда, даже не догадываясь, что что-то неладно. — Как прошла поездка? Много цветов и романтики?

— Вообще-то романтикой это сложно назвать, — проворчала я.

— Что случилось? У Стива все нормально?

— Он в порядке. Я так думаю. — И тут, к моему ужасу, на глаза навернулись слезы, я пыталась сдержать их, закрыв лицо руками. — Черт, все так хреново!

— Ты о чем?

Она усадила меня на диван, и я рассказала то, что можно было рассказать из этой грязной истории. Конечно же, я умолчала о собственных прегрешениях. Я не собиралась рассказывать о том, что произошло между мной и Джорданом.

— Неужели Стив мог так поступить? — Как я и предполагала, она была поражена. — Не могу в это поверить.

— И я не могу. Это было… абсурдно, словно в его тело вселились пришельцы.

— Где он сейчас?

— Оставила его там.

— Да ладно!

— Да, оставила. Он был в отключке, и я решила: да пошел он!

— Но… но… как же он доберется домой?

— Понятия не имею.

— Господи, Мэг! Жестко же ты с ним обошлась.

— Знаю, но я в тот момент была просто в бешенстве.

Она тоже налила себе виски и закурила. Мы курили и пили молча. Наконец она спросила:

— Что ты теперь будешь делать? Порвешь с ним?

Она пробежала взглядом по комнате, пытаясь представить ее без моих немногочисленных пожитков, распиханных по полкам и ящикам.

— А ты бы не порвала?

— Даже не знаю. Он такой классный парень. Я вообще не понимаю, как такое могло случиться.

— Думаешь, я понимаю? Этот Джордан Блэр заявил, будто Стив похвалялся, что он постоянно с кем-то трахается за моей спиной, когда его не бывает в городе.

Она нахмурилась.

— Этого не может быть.

Как раз в этот момент на лестнице послышались шаги Стива, и она поднялась.

— Послушай сначала, что он тебе скажет, — велела она. — Не принимай никаких решений, пока ты в таком состоянии.

— Хорошо, не буду.

Она выскочила и успела забежать к себе, когда он нетвердой походкой вошел в двери. Я осталась сидеть на диване. Злость во мне бурлила и выплескивалась наружу, но, глядя на его потрепанный вид, вулкан во мне слегка поостыл. Пальто на нем промокло насквозь, волосы и ботинки тоже — как доказательство того, что поймать машину оказалось слегка проблематично. Глаза были налиты кровью, кожа мертвенно-бледная, руки тряслись. Выглядел он хреново и явно страдал от тягчайшего во всей истории человечества похмелья.

— Не говори ни слова, — прошипел он и рванул в ванную, где кинулся к унитазу и начал блевать. Судя по доносившимся звукам, продолжалось это довольно долго. Я даже удивилась, как это он еще не сдох, но он определенно был жив. И метался, как разъяренный слон.

Казалось, я просидела так целую вечность, но проверять, что с ним, не пошла. В конце концов я устроилась поудобнее на подушках, натянула на себя плед и уснула. В какой-то момент я краем сознания отметила, как он ввалился в спальню и рухнул на постель.

Наутро, когда я проснулась, пора было собираться на работу. Я приняла душ, оделась и выскользнула из квартиры. Конечно, нужно было с ним поговорить, но я не в силах была вынести скандала, который несомненно бы последовал. К тому же мое собственное поведение было крайне сомнительным, поэтому морального превосходства я не чувствовала.

Избрав трусливую тактику увиливания, я всего лишь оттягивала неминуемое столкновение, но сейчас такая отсрочка была необходима.

Когда я притащилась в ресторан и прошла на кухню, то обнаружила там Джеффри, своего напарника по части приготовления десертов, который работал не покладая рук. В свои тридцать он был коротеньким и плотненьким, с вьющимися каштановыми волосами и в очках. Он любил одежду, вино, процесс готовки и других мужчин. Он был явным геем и никогда этого не скрывал.

Наверное, у меня был вид человека, мучившегося похмельем, потому что он взглянул на меня и нахмурился.