- А он?

- Виноват, кается, вышла ошибка - не тех победили. Больше не повторится. Я ему толкую, мол, дурак, сделай так, чтобы помирились. Будет исполнено, отвечает. Услужливый, гад, просто сил никаких нет!.. И тут же сообщает, что вчерашние противники, объединившись, идут лупить еще когото.

- "Бр-роня крепка, и танки наши быстры:", - пропел Иванов. - Библейский мотив, между прочим. А мы ведь только недавно про Афганистан заткнулись... "Долг превыше всего!", "Наше дело правое!", "Победа или смерть!", "Врагу никакой пощады!". Чего же ты хочешь от несчастных предков?!

- Я понял, что они совершенно лишены какой-либо морали. Ну, и вот решил... А ты знаешь, нормальный Христос получился. Я с ним общался независимо. Сделал ветвление по прерыванию:

- Детали меня не интересуют, - перебил Иванов, - Он что же, у тебя был в качестве пророка. Чем души-то смущал? Чудеса творил?

- Нет.., то есть, собственно, я этого не закладывал, но, судя по всему... Он проповедовал. Насчет любви к ближнему, смирения и прочего.

- Все люди - братья?

- А что, нет?

- Все это уже было, и не однажды.

- Ясно море - не с потолка брал. Но на то я и Всевышний, чтобы учитывать предыдущий опыт...

- Босяк та, а не Всевышний. Мыслишь абсолютно линейно.

- Если ты такой нелинейный, то скажи, что надо было делать?

- Ладно, не заводись. Я такой же примитив, как и ты, да и вообще... Меня просто тоска берет от глупости человечества во все исторические периоды!

- Того или этого?

- Всех подряд!.. А, кстати, Понтий Пилат был?

- Был.

- Руки умывал?

- Умывал, умывал... Как не умыть - случай-то какой!

- И что, спрашивал про истину?

Голос Иванова подозрительно дрогнул, но Сидоров пропустил это мимо ушей.

- Спрашивал, - сказал он, наливая себе пива.

- Что же есть истина на этот раз? - внешне бесстрастно поинтересовался Иванов.

Теперь Сидоров успел поймать быстрый взгляд, брошенный на него приятелем.

"Так вот, что тебя интересует!", - подумал он. И усмехнулся.

- Боишься, как бы я тебя не обскакал в, деле постижения? Правильно. Вдруг, да я уже знаю, что есть истина, а тебе не скажу.

Иванов мотнул годовой ,и осклабился:

- Врешь, - сказал он. - Если знаешь - не утерпишь. Истина, брат, такое дело, что носить ее в себе невозможно. Она выжигает душу... Мно-огие готовы были идти на костер, лишь бы успеть всучить свою истину ближним... Так что там ответил твой Христос прокуратору?

Сидоров помолчал, рассеянно постучал пальцами по стакану и только после этого процитировал:

- "Истина в том, что нельзя варить козленка в молоке матери его. Не это ли делаешь?"

- М-мда.., - только и произнес Иванов.

- Вот именно! - поддержал Сидоров. - Стало быть, зря ты опасался за мою девственность.

- Стало быть, - согласился Иванов.

- Но это еще не все. Моего Христа, оказывается, предал вовсе не Иуда.

- Кто же?

- Все двенадцать праведных апостолов находились в заговоре против своего учителя, а Иуда - единственный, кто в нем не участвовал! - Сидоров необычайно возбудился. - Все двенадцать! И знаешь, почему? Потому, что им не нужен был живой пророк и учитель. Живой пророк никого не интересует!

- "Ибо нет пророка в отечестве своем".

- Вот именно! Сейчас и здесь никто никого слушать не желает. Им нужен был символ новой веры, и они его получили. И ради этого пошли на то, чтобы совершить предательство. Мерзавцы!

- Не так категорично, - сказал Иванов, поморщившись.

- У тебя имеются доводы в их пользу?

- Разумеется. В те поры цель всегда оправдывала средства. А намерения были благие - ты этого не можешь отрицать.

- Не знаю... Кто-то сказал: "Цель оправдает средство, но не тебя".

- Это выяснилось позднее.

- Самое интересное, что Наместник знал о заговоре, и сообщил мне. А я предупредил Христа по нашему каналу. И знаешь, что он мне ответил?

- "Отче, избави меня от часа сего! Но на сей час я и пришел", - не так ли?

- Ничего подобного! Это звучало примерно так: "Ныне искупаю грехи твои, Господи, пред родом человеческим, ибо созданы люди по образу твоему и подобию - будь же к ним милосерд".

- Врешь, - сказал потрясенный Иванов. - Не было этого, и быть не могло. Такого нет ни в одном Евангелии. Господь безгрешен по определению... Это отсебятина!.. А ты... Ты сам его подучил!

- Послушай, Иванов, ты, верно, меня с кем-то путаешь, Сидоров прищурил глаза и покусал губу, - Неужели ты допускаешь, что я способен явиться к тебе и нагло врать? Зачем, подумай своей головой? Я понимаю, дурачить этих.., он, казалось, начал утрачивать равновесие. - Ты, конечно, можешь мне не верить, но попробуй все-таки поверить, потому что с этим надо теперь что-то делать. Ведь он, Христос этот, знает, кто я такой. Понимаешь, ЗНАЕТ! А ведь он там.

- Он что, воскрес?

- Не знаю я, не знаю! Но я с ним связывался уже после распятия. Если, конечно, этот Наместник не... Откуда я могу знать, в каком качестве он теперь существует?! Но он там - я тебе ручаюсь!

- Так, - сказал Иванов. - Та-ак... Это меняет все дело. Теперь. Вот черт, что же теперь?! Один из них знает, что никакого бога нет... Так он теперь сам бог! Понимаешь? Бог тот, кто точно знает, что никакого бога нет. А чем он отличается от других потомков Адама? Ты ведь его сделал...

- Из Адама и сделал.., - растерянно сказал Сидоров, Так, слегка модернизировал... Понимаешь, Адам и Ева - это информационные поля плюс некоторые программные модули, способный порождать подобные же. А что там от лукавого, я не знаю...

- Точнее! Точнее, сын гиены и крокодила! - зарычал Иванов. - Где обещанные алгоритмы? Где блок-схемы, я тебя опрашиваю? Боже милостивый, ну почему ты сподобил этого.., а не меня? Чем я перед тобой провинился?!

Иванов отпустил еще несколько фраз, сопроводив их парой крепких многооборотных междометий. Из всего набора Сидоров выбрал самое безобидное выражение, а именно: "полудурок", и обиделся.

- За "полудурка" - ответишь! - заявил он. - Сказал бы: дурак, так нет, выпендривается...

- Ты хоть понимаешь, что эту мысль о Боге породил твой Христос? Он мыслит самостоятельно, а, следовательно, приступил к существованию помимо и отдельно от нас. А это значит... Ты понимаешь, что это значит?

- Разумеется, нет. А ты?

- Я, разумеется, тоже, - заявил Иванов после некоторого раздумья. - И не вижу способа разобраться в этом.

- А ты надеялся понять это, ковыряясь в моей программной трухе на уровне операторов? Способный малый...

- Н-да... Похоже, нас оставили в дураках.

- Очень похоже, - согласился Сидоров. - Причем, что интересно, в дураках нас оставили мы сами.

- Я тебе больше скажу: нас оставили в крупных дураках.

На этом процесс самобичевания приостановился, потому что Иванову в голову пришла мысль, от которой он даже сморщился;

- Хорошенькое дело! Нy, так ведь если.., то... Скажи-ка мне, мил друг, вы системное матобеспечение для персоналок где берете?

- Известно где - тащим, откуда только можем.

- То есть, на дискетки и к себе - так?

- Именно.

- А у вас тоже сдирают?

Теперь, наконец, и Сидоров ухватил ту мысль, которая избороздила лоб Иванова несколько ранее. Более того, он дополнительно понял и кое что еще, а именно: его модель теперь уже вовсе не его, а, как бы это сказать: Стала всенародной собственностью, потому что ни он, ни кто другой не мог помешать этой модели распространиться на другие вычислительные системы, совершенно аналогично тому, как это делают компьютерные вирусы. Можно было бы и дальше размышлять в указанном направлении, но Сидоров счел за благо остановиться. Потому что вселенная в этом направлении бесконечна.

- Я тебя понял, - оказал он, встретив взгляд Иванова.

- Нет, ты меня не понял. А понять следует то, что теперь мы, возможно, имеем дело с цивилизацией.