- Не отлита еще та пуля, которая сразит Котовского, - ответил Григорий Иванович, все более наполняясь гневом. - Сунулись бы в дом - я бы их перестрелял, как рябчиков.

- Только этого не хватает! - всполошилась Ольга Петровна. - Ты забыл про Гришутку, ведь можно насмерть перепугать ребенка! Поднять стрельбу!

- Ничего, ему надо привыкать, на его век еще хватит выстрелов.

- Да ведь это теперь отпадает, - примирительно остановил их спор Белоусов. - Бандиты пойманы и получат по заслугам. Но я приехал, во-первых, рассказать о том, что было, во-вторых, для принятия, так сказать, профилактических мер.

- Вы думаете, что это еще не все? - насторожилась Ольга Петровна.

- Разве можно ручаться за эту... за этих паразитов? У них же ассигнования! На подлость, на убийства - на все ассигнования. Раз уж деньги ассигнованы, их нужно тратить. Ведь так? Ну а наша задача смотреть в оба.

- Смотреть! Ведь Григория Ивановича не удержишь, он повсюду разъезжает, повсюду бывает...

- Задержанные в одни голос заявляют: нам дали адрес. Они даже знают, что это каменный дом и при доме сад. Довольно точное описание. Ну и револьверы, деньги у них, конечно... даже фотокарточка Григория Ивановича...

- Ужасно! - вырвалось у Ольги Петровны.

- Они там, за рубежом, не учитывают, что теперь не восемнадцатый год, границы мы охраняем, не разгуляешься. А все-таки надо предусмотрительными быть. Вдруг проскочат? Вот мы и решили около вашего дома специальный пост установить.

И, заметив протестующий жест Котовского, поспешно добавил:

- Временно, Григорий Иванович. Для проверки...

Белоусов замялся было, затем пояснил:

- Один из них проговорился, что сформирована еще одна группа. Может быть, врет, скорее всего, что врет, никто ему не стал бы докладывать, что там сформировано. Его дело маленькое: нанялся - выполняй. Но так как намек все-таки был, мы обязаны подготовиться. Ну и пограничникам даны указания, и еще некоторые меры приняты.

- На меня и в Жмеринке нацеливались, как вы, вероятно, помните... И с самолетов сбрасывали угрожающие записки, - рассмеялся Котовский. - А зачем? Я ведь не прятался, я был на виду - милости просим, пожалуйте в бой, там всегда представится случай повстречаться. Все, Иван Терентьевич. Спасибо за предупреждение. Отрадно, что чекисты у нас службу знают. А теперь давайте-ка спать.

- Григорий Иванович! - настойчиво заговорил Белоусов. - У меня есть приказ, я должен его выполнять. Вы разрешите установить наблюдательный пункт. Временно, может быть, недельки на три... Мы наведем справки... уточним - и если окажется, что все в порядке, то и слава богу.

- Что с вами делать! Устанавливайте, я не могу вмешиваться в ваши дела. Но мнение-то я могу иметь? Считаю, что напрасная трата трудов и времени.

- Спасибо, Григорий Иванович, - облегченно вздохнул Белоусов. Значит, с этим утрясено, улажено. А я и ребяток с собой привез. Фактически пост уже установлен. В саду. Никто и знать ничего не будет.

Перед сном Белоусов и Котовский вышли на крыльцо, хотелось полной грудью вдохнуть напоенный запахами цветов и трав благодатный уманский воздух. Составил им компанию и Фокс - самый серьезный пес, какие только водились на свете.

Ночь была великолепна. Сверкало в небе такое количество ярких, как бы мигающих звезд, как будто прибыло новое пополнение. Деревья стояли темные, недвижные, не шелохнулся ни один листок. Задумались они о чем или спали?

- Когда только люди научатся пользоваться такой благодатью! Ведь красота-то какая! - тихо, будто боясь разбудить уснувшие деревья, произнес Белоусов.

- А все-таки они там, значит, обо мне помнят, - удовлетворенно пробасил Котовский. - Специально засылают, так сказать, именные банды диверсантов. Лестно.

10

И жизнь пошла своим чередом. Сады цвели, люди трудились, отдыхали, строили планы, мечтали, любили, радовались, печалились, растили детей, сооружали дома, прокладывали дороги, жили.

Как всегда, Котовский просыпался в пять утра. Делал гимнастику, обливался водой. Затем отправлялся на городской стадион, построенный по его настоянию и при его живейшем участии. По дороге не пропускал ни одного дома, где жил или штабной работник или служащий уманских учреждений.

Котовский стучал в окна и торонил:

- Засони! Все на свете проспите! Давайте, давайте, жду на стадионе, пора делать гимнастику! Смотрите, какая погодка! А вы и окна позакрывали, как только терпите такую духотищу!

- Встаем, Григорий Иванович, - отзывались заспанные голоса. - Ох уж этот Григорий Иванович! Как петух на заре поет! Идем, идем, Григорий Иванович! Одна нога здесь, другая там!

Так начинался день в Умани. А потом шло одно за другим - и все казалось срочным и неотложным. Котовский следил за ходом обучения призывников, наведывался и на курсы штабной службы, где подготавливались штабные работники. Не оставалась без внимания и корпусная школа младшего комсостава. Котовский шефствовал над школой сельской молодежи под Уманью. Настойчиво советовал им изучать агрономическую науку и цитировал высказывания Ленина относительно перестройки сельского хозяйства на социалистической основе...

Словом, дел хватало, и все дни были заполнены до отказа. И никогда не видели Котовского усталым, невнимательным, бездеятельным. Он все делал со страстным увлечением и своей стремительностью увлекал других.

Ольга Петровна всегда умела улучить момент, чтобы зазвать к себе домой и покормить дежуривших посменно круглые сутки военных, одетых в штатское. Белоусов же поселился в общежитии красных командиров, питался в столовой повторных курсов и старался как можно реже появляться у Котовских.

Через некоторое время он пришел сияющий и довольный. Им получено приказание пост снять, оставить только наблюдение за приезжающими в Умань лицами, поручив это местным работникам.

Как будто инцидент можно было считать исчерпанным. Но тревога осталась. Особенно беспокоилась Ольга Петровна. И главное, она чувствовала свое полное бессилие. Что она может сделать? Что предпринять?

А Григорий Иванович вскоре перестал и думать о сообщенном Белоусовым. Допустим, что банды засылались. Ну и что ж такого? Их выловили. Да и сам Котовский достаточно владеет оружием. А если говорить про опасность, так она сопровождала Котовского неизменно. Вся его жизнь - опасность. Нельзя же поминутно оглядываться.

- Если так рассуждать, - говорил Котовский, - то вообще нет человека на свете, которого не подстерегает опасность. Как ты считаешь, Леля? Тебе это особенно видно, ты врач. Идет человек, споткнулся, вывихнул ногу.

- Положим, это еще не смертельно.

- Да, но с вывихнутой ногой он или попадет под машину или не успеет эвакуироваться... За каждым углом нас подстерегает какая-нибудь зараза, бацилла какая-нибудь, на первый взгляд - тьфу, мелочь, не стоит обращать и внимания, а конец будет неизвестно еще какой.

- Для того-то и существует профилактика, - наставительно пояснила Ольга Петровна.

- Ваш брат - медицина - на все случаи придумает словечки. Профилактика, диагностика... Я ведь только хочу сказать, что на каждый чих не наздравствуешься. А думать об этом да ждать - это все равно что на фронте каждой пуле кланяться: обязательно и убьет.

Поговорили, и ладно. Жизнь шла своим чередом. Сады цвели, люди трудились.

Ч Е Т Ы Р Н А Д Ц А Т А Я Г Л А В А

1

Немало времени прошло с тех пор, как Марков увидел бывшего своего друга Женьку Стрижова в ресторане "Кахетия", увидел - проникся к нему жалостью и решил непременно побывать у него и попробовать наладить отношения.

"Надо отремонтировать нашу дружбу! - неоднократно говорил себе Марков. - Может быть, даже наложить заплаты, но так вот отмахиваться, вычеркивать человека нельзя".

Однако всякий раз, как намечал он это несложное мероприятие, обязательно что-нибудь мешало. А ведь так просто - пойти на Фонтанку, войти в знакомый-презнакомый двор, где столько раз бывал, где знает и помнит все-все: и ржавые брусья, сваленные в углу рядом с кучей битого кирпича, и поленницы дров - много и каждая на особицу, потому что каждая принадлежность такого-то жильца такой-то квартиры... Марков даже знал, что, если пройти этим двором, окажется поворот, затем как бы вторые ворота уже другого дома, затем площадка, где выбивают ковры, сушат матрацы и стеганые одеяла, затем опять длинный узкий двор, по которому выйдешь совсем неожиданно к Александрийскому театру. Марков помнил все изгибы и повороты этого проходного двора, так же отлично помнил темную лестницу, пахнущую котами, дверь, обитую клеенкой...