Потом и с отцом разлучились. Тоже как-то внезапно. Ушел он поспешно, было даже неловко, что он уходит из отряда. Ушел - и как в воду канул. Был отец - и нет его. А вокруг все безмятежно, как будто ровным счетом ничего не случилось, как будто бы Миша не расстался с отцом, как будто бы никто и не уходил. По безучастному небу все так же плывут улыбчивые облака. Так же, как всегда, рождаются студеные рассветы, так же добрые деревья машут ветвями утомленным путникам, такие же непоседливые люди проходят и проходят мимо. А отца нет... Где он? Жив ли он? Хуже всего неизвестность. А дням какое до этого дело? Бегут как ни в чем не бывало!
Хорошо быть составной частью чего-то незыблемо прочного. Котовцы. Раз навсегда установленный уклад. Могут быть раненые, могут быть убитые, но это ничего не нарушит. Так же всегда на своем месте будет командир, так же стройны ряды, такие же будут привалы и водопои, такие же сигналы в атаку...
И вдруг теперь все изменилось, все исчезло, все растаяло, как клок дыма на пронизывающем ветру. Марков оказался один, сам по себе. Все нужно решать самому. Страшно и непривычно!
Григорий Иванович смотрит понимающими грустными глазами: разлетаются соколы!
- Адрес написан на конверте. Письмо хорошенько спрячь. Да чего там, найдешь и без адреса, не маленький. Язык до Киева доведет. Едешь ты к настоящему человеку. Писатель. Книги пишет. Неужели ты его не видел, когда он к нам приезжал? Тогда прошел слух, что бригаду расформируют, что бригада не нужна, а он после такую статьищу накатал - любо-дорого! Вознес до небес, а злопыхателей уж так раздраконил, только перья летели. Не помнишь? Небритый такой. В очках. На всякий случай запомни фамилию: Крутояров, Иван Сергеевич. А то письмо потеряешь - будешь как в лесу по Питеру бродить. Большой город, я там бывал. Знаю.
- Зачем же? Я не потеряю...
- Значит, Оксана, договорились: пиши сразу же, как доберетесь до места, - в свою очередь наказывала Ольга Петровна. - Все запомнила?
- Все, Ольга Петровна! И что улицы надо не дуже швидко переходить, сначала подывись влево, потом подывись вправо... и что домашнюю хозяйку из себя не строить, получить специальность... и что, если яйца всмятку варить, надо досчитать до ста и вынимать... и что обязательно в Эрмитаж сходить...
- Забудешь что - в письме спрашивай. Постой, хоть поцелую тебя! И тебя, Миша! Не робейте, ребята!
- Да, да! Не робеть! Не хныкать! Марш-марш! Колонна - по два! В атаку! Ура! Фамилию запомнил? Крутояров!
Миша Марков подхватил несложную поклажу, взял за руку Оксану, и они пошли.
И долго еще стояли на крыльце и махали им родные, близкие, дорогие комкор Котовский и Ольга Петровна.
Вокзал был рядом. На перроне было безлюдно.
- Как же мы теперь? - спросила Оксана, растерянно озираясь.
- Держись за меня! - ответил Миша, храбрясь. - Была команда - не хныкать. Вопросов нет?
3
Можно ли без песни побеждать? Можно ли без песни вообще жить? Песня сопровождала бойцов Котовского во всех походах. Почему-то особенно полюбилась всем русская народная песня "Скакал казак через долину". Ее пели на привале, после горячего боя, после ратных подвигов. Пели - и как рукой снимало усталость, словно после глотка студеной колодезной воды. Пели - и молодела душа, остывали горячие головы. Хорошая эта песня, она стала своеобразным гимном котовцев. Было и еще много хороших песен, так же как и много хороших, за душу хватающих голосов.
Бывало, как зальются, как уйдут в верха запевалы - будто за сердце схватят и не выпускают до последнего словечка песни.
Савелий мастер был запевать, а песен знал без счету. Каждый, кто пришел в бригаду, принес и щедрой рукой подарил всем на радость свои превосходные песни, а ведь нет больше нигде на свете таких задушевных, стройных, то задумчивых, то беспечно-удалых песен, как в нашей стране. Савелий знал песни, какие любят в пензенских деревнях, знал и раздольные волжские, и песни Приуралья. Где Савелий, там и прибаутки, и раскатистые взрывы смеха, около Савелия любят собираться.
- Запевай, Савелий, время дорого.
- Пели, пели, да есть захотели, - отговаривался Савелий, но больше для фасону, чтобы покуражиться.
- Хоть одну, дядя Савелий, еще в котлах не закипело.
- Да ну вас, что вы меня, старика, подбиваете, вон у вас молодежи сколько, покличьте Ивана...
- Ивана-а? Он поет как нищего за суму тянет! А ты у нас - райская птичка!
Савелий польщен. По его лицу видно, что выбирает, с которой песни начать. Тут уже кружок теснее собирается, все настораживаются, все готовы подхватить. А Савелий зажмурится, сморщится, а как откроет глаза - это уж другой Савелий, стряхнувший с себя все мелочи, отодвинувший все пустые заботы, Савелий - вдохновенный певец.
А все вокруг заулыбаются, лица засветятся - вот она, крылатая песня, с ней можно идти - не споткнуться, сражаться - не отступить, работать - не умаяться.
Не кокуй-ко ты, моя кукушка,
Не кокуй-ко ты, моя рябая!
заводит Савелий. И сразу дрогнет, сожмется сердце, казалось бы, и песня не печальная, а слезы навертываются на глаза - от восторга ли, от потрясения ли.
Савелию только начать. Закончил одну, наперебой заказывают другую. Сначала пристанет к пению несколько голосов, потом больше, больше. Стройный, согласный хор сливается в трехголосье:
Прощай, сторонушка родная,
Прощайте, милые друзья,
Благослови, жена, не знаю
Иду на смерть, быть может, я...
И после этой протяжной - задорная, разухабистая:
Как во поле-полюшке
Елочка стоит,
Елочка стоит
Кудреватая...
Давно уже пора на ужин. Нехотя расстаются с чародейством, с песенным волшебством. Но впереди целый вечер. А тут присоединятся к любителям пения украинцы... А кто встречал хоть одного украинца, который не знал бы множества изумительных украинских песен и не владел самым превосходным голосом? Они научили бойцов петь "Ой у лузи", "Реве та стогне", научили песне о вдове, которая "брала лук дрибненький", и о той дивчине, которая "в синях стояла, на козака моргала". А там затянут кавалеристы-молдаване свои протяжные дойны...
Из поездки в Петроград, куда ходили бить Юденича, котовцы привезли новые песни, которым научили питерские рабочие, сражавшиеся в одном с котовцами строю. Полюбилась с тех пор бойцам песня про кузнецов, чей дух молод, "Смело, товарищи, в ногу", с большим чувством, стройно и торжественно исполняли "Интернационал".
И где бы ни заводили песни, везде непременно оказывался юный пулеметчик Первого кавполка, общий любимец Костя Гарбарь.
Он старался быть достойным звания котовца. Выполнял важные поручения, пробираясь в тылы врага. Однажды попал в плен, не растерялся, бежал и принес сообщение о расположении войск белополяков, за что был награжден орденом Красного Знамени. Он уже не ограничивался тем, что подносил патроны. Он стал пулеметчиком Первого кавполка Отдельной кавалерийской бригады Котовского и участвовал во всех боях.
Но вот кончался бой, и Костя снова превращался в застенчивого паренька, со звонким голосом, удивительным слухом и впечатлительной душой. Ольга Петровна часто видела, как он слушал пение птиц, не перестававших петь даже в те грохочущие годы. Костя испытывал неизъяснимую любовь к пернатым. То он бросал крошки голубям, галкам, воробьям где-нибудь на задворках деревни, то мастерил скворечник... А когда в освобожденном от вражеской своры городе политотдел бригады проводил митинг, устраивал спектакль, тут уж никогда не обходилось без живейшего участия Кости.
Заветной мечтой Григория Ивановича было создать духовой оркестр. А время было такое, что не до оркестров, да и откуда было взять необходимые инструменты, где добыть музыкантов?
Григорий Иванович распорядился, чтобы выискали среди бойцов таких, кто умел играть на чем-нибудь.
- Пусть он хоть на балалайке "Барыню" может отколоть, - объяснял Котовский, - или даже совсем ни на чем не играет, но наклонность у него к музыке есть, слух есть!
