- Чего вы хотите? - едва слышно произнес он.

- Кто сдал Финка?

- Гангут, бригадир, в "Центурион" ходил, предприятие охранное... А кто конкретно навел -не знаю.

В трубке молчали, и Куцый посчитал, что разумнее всего сейчас разъединиться и какое-то время вообще не выходить на связь.

Он, подхватив лопату, вышел во двор.

Куцый совершенно не задумывался о том, какие чувства испытывал Гангут, обнаружив, что из его "ракушки" угнали машину с человеческим телом в багажнике, но теперь ему довелось пережить те же ощущения в полном объеме.

"Паджеро" у крыльца не оказалось.

Часть вторая

Явление Клеопатры

1

Митин и Курский

- Если что-нибудь вспомните по интересующему нас делу, звоните. Митин, стоя уже на выходе из квартиры, протянул частушечнику Трофимову бумажку со своими от руки написанными служебным и домашним телефонными номерами.

- Вы очень рано уходите. У меня еще...

Но Клима Евгеньевича бесцеремонно перебил Курский - подойдя сзади, положил руку ему на плечо и слегка встряхнул частушечника.

- А это кто - ваша родственница? - Он указал рукой в сторону кухни, где виднелась афиша с Александрой Ликиной.

- Это - моя женщина, - небрежно пояснил Клим Трофимов.

Митин посмотрел в том же направлении.

- Недурна, однако. - Он подошел к афише поближе. - О, да это же наша фигурантка! Здесь она выглядит эффектнее, чем на компьютерной распечатке. Правда, Костя? - Старший лейтенант при этом взглянул на Курского, который, стоя за спиной поэта, показал на того пальцем, а потом тем же пальцем покрутил у своего виска. - Где вы с ней познакомились? - Не слишком обращая внимание на жестикуляцию оперуполномоченного, спросил Костя хозяина квартиры.

- Я ее вообще не знаю, - последовал внезапный ответ. - Но она помогает мне в моем творчестве. - Заметив недоумение в глазах Митина, Клим Евгеньевич пояснил: - Когда я работаю в стихах над женскими персонажами, то мне нужна конкретная девушка, которая вдохновляла бы меня при создании образа.

- И вы смотрите на афишу с Александрой Ликиной?

- Совершенно верно, коллега. Как литератор, вы меня, конечно, понимаете.

- Хм... Интересно, какую частушку можно сочинить, глядя на эту женщину... - Константин еще раз окинул взором божественный образ Клеопатры, роль которой, как явствовало из афиши, и исполняла Александра Ликина.

- Пожалуйста, - мгновенно отреагировал Клим Трофимов.

Строгий кодекс мой моральный

Запрещает секс оральный.

И, когда минет беру,

Я молчу, а не ору.

Старший лейтенант перевел взгляд с афиши на чело частушечника, как бы пытаясь повторить тот прихотливый путь, который проделал образ египетской царицы к героине трофимовской частушки. Эта эволюция выглядела весьма впечатляющей и вызвала у литератора Константина Митина чувство, схожее со священным трепетом.

В машине старший оперуполномоченный спросил Курского:

- Ну, как тебе показался наш фигурант?

- У него руль с правой стороны, - туманно ответил тот и после паузы сообщил: - Я после Ликиной поеду, если ты не возражаешь, на место основных событий.

- Каких таких основных событий?

- Криминальных, естественно. Тех, которые произошли прошедшей ночью.

- И где же они, по-твоему, произошли?

- Думается, по месту жительства задержанного.

- Ну что ж, поедем вместе, - пожал плечами старший лейтенант.

Курский, однако, придерживался иного мнения. Он полагал, что Костя ему будет только мешать, и в этом плане был солидарен с начальником Малининского РУВД.

- Нет, нам нужно расстаться, - решительно возразил он. - Связи подозреваемого проследить необходимо, а приказ полковника о проверке пассажиров Козлова тоже выполнять надо.

- Ну, хорошо, но у меня же своей тачки нет. Что, я в Москву по адресам фигурантов на своих двоих попрусь?

- Для такого случая Сбитнев тебе служебный "уазик" даст, - уверенно заявил Курский. - А я тебя от Ликиной до управления подброшу.

- Лады, - нехотя согласился старший лейтенант, а Курский между тем остановился у дома актрисы и в боковое зеркальце наблюдал за белой "пятеркой", припарковавшейся метрах в пятидесяти от его "девятки", у супермаркета. Лейтенанту показалось, что эти "Жигули", номер которых он с такой дистанции разглядеть не мог, слишком долго ехали за ним, повторяя все его маневры.

Из остановившейся "пятерки" никто у магазина не вышел, что выглядело еще более подозрительным.

- Ты чего, Серега, забуксовал? Пошли скорее к Ликиной - мне ведь еще в Москву ехать надо! - забурчал недовольно Митин.

Курский решил, что "хвост" от него все равно никуда не денется, и внял увещеваниям старшего лейтенанта.

Натуральная Александра Ликина, по единодушному мнению обоих оперов, ничуть не уступала своему изображению на афише, что случается далеко не всегда.

Актриса, как показалось Курскому, выглядела так, будто ожидала их, была хотя и в халате да тапочках на босу ногу, но при полном макияже, а голову ее венчала сложная прическа, которую обычно не носят в домашних условиях.

В квартире только что провели уборку - это лейтенант также отметил, но палец, которым он провел по верху находящегося в прихожей шкафа, оказался в густой пыли.

Константина Митина все эти тонкости совершенно не интересовали. Он смотрел на представшую пред ним женщину жадно и неприлично, но Саша Ликина за свою хотя и не слишком долгую, двадцатипятилетнюю жизнь, успела, видимо, к таким назойливым и пылким взорам привыкнуть и потому воспринимала их без всякого смущения и вообще никак на них не реагировала.

Когда вроде как слегка оглушенный старший лейтенант пришел в себя, он смог оценить внешность актрисы более взвешенно и, можно сказать, аналитичнее.

Фигурой Александра Ликина напоминала статую Венеры с отбитыми руками, которую Костя видел пару раз по телеку. Но конечности у Александры Ликиной оказались в полном порядке, включая стройные, в меру длинные ноги с довольно мощными упругими бедрами - все это можно было рассмотреть и оценить сквозь прорезь ее халата, что старший оперуполномоченный и сделал.

Отдельной оценки заслуживала образцово-показательная грудь актрисы, удачно подчеркнутая все тем же приталенным легким ситцевым халатиком.

Вообще в ней имелось много чего-то такого всякого женского, что старший лейтенант, даже обладая литературным дарованием, не смог бы не только красочно описать, но и более-менее четко сформулировать.

Однако, несмотря на все эти достоинства Александры Ликиной, Костя постепенно начал ощущать себя не прельщенным, а подавленным ее красотой. Облик актрисы казался Митину чересчур величественным, даже монументальным. Наверно, именно потому у него ни на секунду - ну, разве только поначалу не возникало желания немедленно залезть к этой женщине в постель. А ведь подобного рода искушение неизбежно посещало Костю при знакомстве с дамами пусть и не такими эффектными, зато и не выглядевшими, будто средневековый феодальный замок - с неприступными стенами, бойницами для метания стрел и трясинообразным рвом глубиной в двенадцать футов. Женский облик, полагал Костя, не должен столь очевидно отрицать саму возможность доступа к телу. У старшего оперуполномоченного даже появились сомнения - а знакома ли хозяйка квартиры на практике с тем, что "делают все леди".

Эти сомнения только усиливали классические, строгие черты лица Александры, будто выписанные каким-нибудь специалистом по каллиграфическому рисованию, хотя Митин и не знал - есть ли такие специалисты и существует ли вообще подобный вид искусства или ремесла.

Даже такие характерные признаки повышенной женской сексуальности, как белокурые волосы и голубые глаза актрисы, не поколебали его диагноз, который гласил: Александра Ликина - женщина не для простых плотских радостей, а значит, и не для него, старшего лейтенанта Константина Митина.

Между тем, пока один опер занимался визуальным обследованием личности фигурантки, другой успел ей представиться и начал задавать вопросы: