Никита с головой занялся организацией похорон. Только после смерти водителя он узнал, что тот являлся любовником Милы. У той хватило наглости обвинить Никиту в гибели Валика, несмотря на то, что виновником был официально объявлен именно он. Гайцы так и не смогли объяснить, почему трезвый мужик, вроде при памяти, на всей скорости врезался в ограждение моста. Никите было глубоко наплевать на все претензии наглой бабы и он, всучив конверт с деньгами, выставил её за порог.

По дороге с кладбища, Анюта поведала Никите историю проклятия семьи Корн и… он поверил. Каждому слову. И задал себе вопрос. Как его мальчик жил, зная наперёд, что жизнь его будет недолгой? Какой груз он тащил на себе? Несмотря на грусть и тоску, и желание выть ночи напролёт, Никита был благодарен ему за то, что появился в их жизни. Он оставил после себя нечто ценное ‒ их детей. Они были именно тем, ради чего Никита мог жить. И он будет жить, и любить своего Сашу долгие-долгие годы. Он знал, что никогда не сможет его забыть.

========== Эпилог. ==========

Вечером, на сороковой день после аварии, у могилы Саши Корнилова, стоял молодой мужчина с двумя тёмно-красными розами в руках. Его каштановые волосы шевелил ноябрьский холодный ветер, а в медовых глазах была печаль. Он стоял молча и думал о чём-то своём, скользя кончиками пальцев по бархатным лепесткам. Потом положил цветы рядом с портретом, украшенным чёрной траурной лентой и тихо произнёс:

‒ Прощай. И прости меня.

А затем он повернулся и быстрым шагом скрылся в сумраке аллей кладбища. Он вышел из ворот, сел в спортивный автомобиль серебристого цвета и уехал, больше не оборачиваясь и не жалея о прошлом. Оно осталось позади, вместе со всеми горестями и радостями, со встречами и расставаниями. Впереди его ждало будущее, на которое больше ни что и никто не будет влиять. Он уверен в этом.

Анюта обернулась и увидела того, кого они с нетерпением ждали. Мария Ивановна обняла его и покачала головой, пряча улыбку, а Игорь Климов хмыкнул.

‒ Где? ‒ задал вопрос поздний гость.

‒ Приехал из офиса, поужинал, немного поработал в кабинете и, как обычно, спрятался у себя в спальне, ‒ вздохнула Анюта.

‒ Как медведь в берлоге, ‒ поддакнул Климов.

‒ Ну что же, будем выкуривать этого упёртого медведя, ‒ подмигнул гость Анюте.

‒ Только осторожно, дом-то не разнесите. Он вам ещё пригодится, ‒ хмыкнул Игорь.

‒ А мы к тебе, если что переедем, пока новый построим, ‒ успокоил его гость, проходя мимо сидящей в кресле Анюты в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

‒ О нет! Мне моя квартира дорога как память, ‒ возмутился Игорь. ‒ Куда я после таких квартирантов молодую жену приведу-то?

‒ Ты сначала женись, ‒ засмеялась Анюта, швырнув в Климова небольшую вышитую подушечку, которую тот благополучно поймал.

‒ Как думаете, убедит он Никиту? ‒ спросила Мария Ивановна.

‒ Нас же он убедил, ‒ произнёс Климов.

‒ И обошлось это ему в литр валерьянки и ящик водки, ‒ припомнила Анюта.

‒ Не напоминай, ‒ простонал Климов, припомнив своё недавнее грандиозное похмелье.

Никита лежал на своей постели, закрыв глаза. Он был одет в одни только тёмно-синие шелковые пижамные брюки. Волосы были влажными после душа. Никита услышал, как отворилась дверь, и кто-то тихо вошёл в его спальню. «Наверное, снова Анюта», ‒ пришла испытывать его нервы на прочность. Как же она не может понять, что ему просто хочется побыть одному. Он и так целыми днями крутится среди толпы народу и всем от него что-то нужно. Вот только того единственного, кому он отдал бы всё, рядом не было и уже не будет. Рядом хмыкнули и чем-то зашуршали. Никите совершенно не хотелось открывать глаза, но хмык точно не принадлежал его упрямой сестрёнке.

‒ Какого чёрта ты здесь делаешь? ‒ весьма невежливо спросил он, увидев у своей кровати Алекса Корна. К тому же этот наглец, у которого хватило совести пытаться с ним встретиться, небрежно снял короткую кожаную куртку и бросил на стоящее рядом кресло.

‒ Раздеваюсь, ‒ невозмутимо ответил Алекс и принялся расстёгивать пуговицы на стильной приталенной рубашке.

‒ С памятью стало плохо? Совсем забыл, где живёшь? Так могу адрес напомнить, ‒ зло бросил Князев, вставая с постели.

‒ Почему же? Я всё помню. Знаешь, Никита, умные люди говорят, что дом там, где сердце. Моё живёт здесь. Правда, оно обладает таким ослиным упрямством, ‒ покачал Головой Алекс, отбрасывая рубашку туда же, куда ранее улетела его куртка. Он положил руки на бёдра и уставился на Никиту, прекрасно понимая, что представляет из себя весьма соблазнительное зрелище. Вот только Князева, похоже, это мало волновало. Он всё больше закипал, ‒ что пришлось самому к нему приехать.

‒ Если тебе так припекло поговорить, зачем тогда пришёл сюда и устроил стриптиз? И вообще…

‒ А кто тебе сказал, что я хочу только поговорить? Хотя и поговорить нам тоже нужно. Мне крайне хочется заняться кое-чем другим, ‒ Алекс сделал шаг к Никите и остановился буквально в сантиметре от него. Он сдвинулся чуть в сторону и нежно подул ему на шею за ухом. ‒ Я хочу тебя Никита Князев. До звёздочек в глазах хочу.

‒ Алекс… Давай мы останемся просто друзьями. Без всего остального. Лично мне ничего другого от тебя больше не нужно. Если тебя такое предложение не устраивает, давай расстанемся по-хорошему. И скажи спасибо, что я до сих пор не вытряс из тебя ответ на вопрос, какого чёрта ты делал в той машине с Сашей.

‒ Хотел избавиться, вот и сел в машину. Причём собственными руками, ‒ спокойно ответил Алекс, пристально глядя в моментально сузившиеся глаза напротив. Никита сделал рывок, но Корн оказался быстрее. Стремительное движение и Князев лежит на постели лицом вниз с заведённой за спину рукой.

‒ Тише, чудо моё, ‒ прошептал ему на ухо Алекс, лёжа сверху. Никита вздрогнул от этих нехитрых слов. Таких знакомых.

‒ Ты всегда называл меня Князем, откуда такие сантименты?

‒ Я звал тебя по-разному, но Князем не звал никогда, ‒ ответил Алекс, чуть ослабляя хватку. Никита воспользовался этим, и теперь он был сверху, прижимая Корна к постели.

‒ Что ты несёшь? Склероз одолел, Алекс?

‒ Мне больше нравится, когда ты зовёшь меня Саша, ‒ тихо, но отчётливо произнёс он и Никита, заглянув ему в глаза подумал, что потихоньку сходит с ума. Он увидел в них веселье, нежность. Так горели глаза другого человека, не Алекса Корна.

‒ Что происходит? ‒ прикрыл он глаза и опустил голову на грудь Алекса. ‒ У меня нет желания играть в игры, я слишком устал.

‒ Просто я вернулся, чудо. Вернулся к тебе.

‒ А разве ты уходил, Алекс?

‒ Алекса больше нет. Он умер, Никита. Ещё тогда, в машине.

‒ И тебя вылечат. И меня вылечат. Всех нас вылечат, ‒ процитировал Никита и лёг рядом, вытянувшись во весь рост. ‒ Хватит дурака валять. Шуточки слишком жестоки даже для тебя.

‒ Посмотри на моё плечо, ‒ попросил Корн, садясь рядом. Никита нехотя повернул голову и… застыл. На загорелом плече Алекса красовалось знакомое родимое пятно в форме крыла. Никита приподнялся и трясущейся рукой провёл по коже, обводя контуры, как делал много раз.

‒ Этого не может быть, ‒ прошептал он. ‒ Не может.

‒ Прикосновение ангела, помнишь? Прикосновение ангела, Никита. Оно стоит не только на коже, но и на душе. Моя душа теперь здесь, потому и пятно проявилось. Я сам этого не ожидал.

‒ Саша? Сашенька? ‒ всё ещё не веря спросил Никита. ‒ Ты?

‒ Я, Никита. Теперь и до конца жизни с тобой, ‒ ответил он и поцеловал так, как делал всегда.

‒ Поцелуй похож на твой, но… Я целовался с Корном, целовался с… тобой. Этот поцелуй немного другой. Словно…

‒ Алекса больше нет, но нет и меня прежнего. Память тела, отзвуки души Алекса, моё внутреннее наполнение. Я совершенно другая личность, впитавшая в себя многое. У меня ушёл целый месяц на то, чтобы почувствовать себя цельным. Разобраться с доставшимся мне багажом знаний и воспоминаний. Я знаю всё, что знал он. Я помню всё, что помнил он.