Литмир - Электронная Библиотека

«Не хватало и в самом деле заболеть», – подумала она, встала, легла на кровать, укуталась в одеяло и заснула глубоким сном без сновидений.

В субботу Катя поехала на кладбище. Утро было прохладным, с запахом полевой свежести, но высокое небо с голубыми и розовыми облачками обещало к полудню безжалостную жару. У ворот уже ждала Вера. Сестры шли по дорожке, вдыхая аромат сирени, полыхавшей повсюду лилово-пурпурным великолепием.

На могиле отца тоже цвела сирень – ее тяжелые гроздья почти касались земли. Раскрывались нарциссы, посаженные Катей в прошлом году.

«Как же тут хорошо!» – подумала Катя и сказала:

– Когда я умру, хочу, чтобы меня похоронили рядом с отцом.

– Ну ты прямо как в анекдоте, – улыбнулась Вера, хотя ей страшно было слышать такие слова. – Два человека пришли на кладбище, на могилу старого друга. Один говорит: «Смотри, как он хорошо устроился – свежий воздух, прекрасный вид. Когда умру, хочу лежать с ним, а ты?»

Второй отвечает: «А я хочу лежать рядом с мадам Грицацуевой».

«Ты что! Она же жива!»

«Так отож!»

– Не смешно, – сказала Катя.

– Абсолютно, – подтвердила Вера.

Отец улыбался дочерям с фотографии на памятнике. Катя достала из сумки носовой платок, оттерла портрет от пыли. Не сводя глаз с каменного надгробия, опустилась на стоящую рядом скамеечку.

Вера наблюдала молчаливый диалог дочери с отцом. Ей было бесконечно жаль сестру, она напряженно обдумывала, как помочь Кате избавиться от тяжелого комплекса, тянущегося из детства. Эти мысли словно передались сестре. Та вдруг вспомнила слова Веры: «Папа, я прощаю тебя и отпускаю!». Ей показалось, что в глазах отца промелькнуло подобие улыбки. «Папа, я прощаю тебя и отпускаю», – вновь мысленно произнесла девушка. Глаза отца на фотографии стали ярче. «Я прощаю тебя и отпускаю», – словно молитву повторяла Катя, ощущая себя пловцом, выныривающим на поверхность с большой глубины. Тоска, охватывавшая ее каждый раз, когда она вспоминала об отце, казалось, осталась там, внизу, а она стремительно поднимается вверх, к жизни.

Наконец, она встала, тряхнула головой, словно возвращаясь из мира призраков в мир людей, и кивнула сестре:

– Пойдем?

Вера взяла ее под руку, и сестры направились к выходу.

В маленьком автобусике, везшем их с кладбища, девушки были одни.

– Кать, у мамы двенадцатого день рождения. Приходи! Знаешь, как она обрадуется!

Катя буркнула что-то невразумительное, притворившись, что увлечена рассматриванием пейзажа за окном. Ей сейчас ужасно не хотелось говорить о маме.

– Подарок вместе купим! – не отступала Вера. – Знаешь, я вот что подумала: а давай ты пригласишь Олега…

– Как ты себе это представляешь?! – взорвалась Катя.

– Я думала, ты меня не слышишь, – нарочито радостным тоном сказала Вера.

– Во-первых, он не пойдет, я даже пытаться не буду, а во-вторых, представляю, что она ему обо мне расскажет…

– Да ничего не расскажет, она же любит тебя, Катька!

– Нет, даже не проси. Тем более что он двенадцатого как раз приезжает. Нам слишком о многом надо поговорить.

* * *

– Катюш, привет, я тут немножко задержался, так что извини, сегодня прийти не смогу. Не сердись, Дуся.

По этой Дусе Катя поняла, что Олег немного навеселе и не хочет садиться за руль. И вообще ничего не хочет.

– Но так же нечестно, я так ждала тебя! – возмутилась она, чувствуя, как слезы обиды приготовились хлынуть из глаз.

– Давай не будем ссориться, я привез тебе такой подарок, что ты сразу меня простишь. О таком мечтает каждая девушка.

Катя молчала.

– Ладно, целую тебя, я еще позвоню, – он положил трубку.

Катя сидела и слушала короткие гудки. В груди все кипело от ярости, хотелось бросить телефон об пол, что-нибудь разбить, расшвырять, но она продолжала тупо сидеть, бессильно опустив руки. Она ожидала всего чего угодно, только не этого. А что если?.. Отдернув занавеску, Катя вышла на балкон, перевесилась через перила. Представила свое тело, лежащее на земле. Кровь, смешавшуюся с землей, грязные волосы. Нет. Ее передернуло от отвращения. Пошатываясь, она побрела в ванну и стала остервенело смывать вечерний макияж. Холодная вода немного усмирила бушевавшую в душе злость.

«Ничего, – успокаивала себя девушка, – ждала три недели, подожду еще один день. Подумаешь – всего один день, двадцать четыре часа…» Она хотела сосчитать, сколько это будет минут, но подсчеты прервал телефонный звонок. Катя бросилась к телефону.

– Олег!

– Кать, это я.

– Верочка! Как хорошо, что ты позвонила!

– Я подумала, может, ты все-таки передумаешь насчет маминого дня рождения?

Катя почувствовала, что сейчас опять заплачет.

– Ну чего ты молчишь? Ты что, ревешь?

– Нет, только собираюсь, – Катя вдруг почувствовала, что ей очень хочется увидеть Веру. И пусть ради этого надо идти к матери, выслушивать ее замечания. Главное – рядом будет сестра, молчаливая, спокойная.

– Вера, Верочка, я приду! Ты где сейчас?

– Я еще в больнице, но уже выезжаю.

– Хорошо, я буду ждать тебя.

– Договорились.

– Я люблю тебя, Верочка, – Катя положила трубку и побежала переодеваться.

Придирчиво осмотрев себя в зеркале, она решила пойти такой как есть, без макияжа – незачем лишний раз дразнить мать.

На остановке Катя купила букет мелких ароматных гвоздик. Вскоре приехала Вера. «Какая же она замученная», – подумала Катя.

– Вот это сюрприз! – всплеснула руками мать, открывая дверь. – Катерина! Какими судьбами?

Катя почувствовала, как нижняя губа задрожала, и, чтобы не разреветься, стала усиленно моргать, делая вид, будто что-то попало ей в глаз.

– Поздравляю, – она сунула матери букет и подумала: «Зря я сюда пришла, ой зря!»

– А где же гости? – спросила Катя, проходя в комнату.

Мать замялась, повисла неловкая тишина.

– А вот вы и есть гости, мои самые дорогие гости! – наконец нашлась она. – Знаешь, Катюша, а я ведь ждала тебя. Знала, что не придешь, а ждала. Вот и пирог твой любимый испекла, как в детстве. Помнишь, ты любила, полосатик? Верушке больше «Наполеон» нравился, а тебе… – она замолчала.

А Катя вдруг ощутила удивительный запах ванили, сметаны, взбитой с сахаром, даже вкус мягкого, пропитанного кремом пирога. Дух перехватило от таких сладких воспоминаний. Она давно запретила себе даже думать о далеких днях детства. Любое воспоминание обязательно ассоциировалось с отцом, с ощущением тяжести утраты. Но сейчас Катя поймала себя на том, что в первый раз подумала об отце без боли, с теплом и нежностью.

– Вы садитесь, я сейчас на стол накрою, – засуетилась мать.

– Мам, ты не торопись, мы с Катюшей немного пошепчемся.

– Пошепчитесь, пошепчитесь, – одобрительно кивнула виновница торжества.

Вера затащила сестру в свою комнату. Катя села на кровать и вновь вспомнила разговор с Олегом.

– Что-то у тебя постоянно глаза на мокром месте, – заметила Вера, усаживаясь в кресло напротив сестры.

– Да нет, ничего… Все нормально.

– Ну, нормально так нормально. Только я тебя не узнаю. Была Диана-охотница, а стала царевна-несмеяна. Смотреть противно.

– А ты не смотри, – вспыхнула Катя, вскакивая с кровати.

– Сиди, – Вера с силой дернула ее вниз, Катя не удержалась и уселась обратно. – Ты вот все говоришь – отец, отец. Думаешь, он бы обрадовался, видя, как ты тут рыдаешь? Ты ведь красивая девчонка, что ты уцепилась за этого Олега? Открой глаза, оглядись по сторонам – вокруг полно холостых мужчин, что ты зациклилась на нем?

Катя смотрела на Веру и не узнавала. Это была совсем чужой, незнакомый человек. Жестокие фразы били наотмашь, Катя ощущала почти физическую боль от каждого слова, но не могла согласиться с сестрой.

– Вер, – жалобно простонала она, – ты считаешь, что я должна бросить его?

– Нет, я так не считаю. Но ты должна жить здесь и сейчас, а не ждать какого-то призрачного счастья.

9
{"b":"595258","o":1}