– И вы думаете, что я вам поверю? – в сердцах выкрикнул Пертинакс, – Коммод не то, что массаж без личной охраны не делал, он даже от своего цирюльника отказался, всё боялся чего-то. Чтобы лишний раз не стричься, сам вечно подпаливал себе волосы на голове и на бороде. Да что я вам все это рассказываю, а то вы сами не знаете, – бросил Пертинакс, кряхтя приподнимаясь и опираясь на подушки.
Рука быстрого на расправу египтянина Эклекта потянулась к мечу, и от взгляда Пертинакса не ускользнуло, как у спальника императора блеснуло на пальце золотое кольцо, подтверждавшее принадлежность Эклекта уже к всадническому сословию. Лет бросил на товарища злой и недовольный взгляд и, пытаясь угадать в настроении Пертинакса его отношение к факту смерти императора, неуверенно продолжил, хитро прищурив глаз:
– К тому же, мы случайно обнаружили новый список лиц, которых Коммод намеревался казнить этой ночью.
– Точнее, – вмешался Эклект, – список обнаружил Филокоммод, тот самый маленький мальчишка, с которым император последнее время играл по ночам и без которого не мог заснуть. Мальчик передал его мне.
Как только Эклект замолчал, в комнате стало так тихо, что Пертинакс, прислушавшись к шумам, понял, что в доме, кроме него, все уже давно были на ногах. Лет решил прервать паузу и продолжил:
– Итак, значит, мы его прочли. Первой в списке ожидаемо была Марция, когда-то горячо любимая им наложница. Они с императором, как ты, наверное, знаешь, в последнее время стали откровенно ненавидеть друг друга, не то, чтобы спать вместе.
– Я догадываюсь, кто был вторым, – сказал Пертинакс без какого-либо драматизма в голосе.
– Ну, и кто, – ехидно спросил Лет.
– Либо ты, либо он, – кивком кудрявой головы медленно указал Пертинакс сначала на одного, а затем на другого преторианца.
– А может быть, ты, Пертинакс?!
– Если бы был я, то в списке не было бы вас, а меня сейчас уже не было б в живых. Коммод не смешивал политику со своими личными проблемами. Лучше расскажите, как вам удалось уговорить Нарцисса.
– Расскажи лучше ты, Эклект, – кивнул товарищу Лет, – ты же сам всё видел.
– Сначала Марция попробовала напоить Коммода отравленным вином, – начал запинаться Эклект. – Яд поначалу подействовал усыпляюще, и мы были уверены, что он умрет во сне. Но потом он проснулся, и у него началась сильная рвота.
После этих слов Эклект замолчал и сделал шаг в сторону.
– Ну, – скомандовал Лет, – не тяни!
– Ну, чего говорить, ты уже и сам всё рассказал про Нарцисса. Он получил за свою работу ту сумму, которую сам назвал, да ещё согласие Марции на сегодняшнюю ночь – он давно ею бредил.
– Про Марцию это ладно, а вот сам Коммод что-нибудь сказал перед смертью? – не унимался в расспросах Пертинакс.
– Сказал, – улыбнулся Лет и тряхнул головой. – Речь этого перворазрядного секутора всегда была бессвязна. Сам знаешь, что в последнее время Коммод стал так ленив, что всегда ограничивался одной любимой фразой: «Будь здоров»! Даже умирая, он не изменил своей привычке.
Получив ответы на свои вопросы и осмыслив услышанное, Пертинакс, помолчав минуту, спросил:
– И что же вы теперь хотите?
– Хотим исполнить волю императора и остаться здоровыми! – бодрым голосом цинично изрек Лет.
– И как вам это видится, объясните мне, – Пертинакс уже не лежал, а сидел, касаясь подагрическими ступнями мраморного пола. Эклект, ничего не говоря, подошел к нему и протянул записку Коммода:
– Прочти сам, ты же знаешь руку императора.
Старик приподнял бронзовый масляный светильник с треножника и с трудом при тусклом свете прочел написанное в свитке.
– Может быть, хватит играть в недоверие?! Мы хотим избежать никому не нужных смертей. Мы считаем, что для Рима будет благом, если императором станет Пертинакс! – городской префект хотел возразить, но Лет движением руки вежливо остановил его, желая продолжить свою мысль: – Верь нам, Пертинакс! Мы не жаждем твоей смерти. Ты заслужил всеобщее уважения римлян. И сенаторы, и плебс верят тебе. Ты опытен в государственных делах и пользуешься популярностью в войсках. Это ты славно прошел путь от центуриона до легата, воевал в Сирии, в Мезии, да и в Дакии тоже. Ты отстоял Норик, за что по настоянию Марка Аврелия тебя наметили в консулы. Ты управлял жаркой Африкой и туманной Британией, тебя знают всюду! Если только ты согласишься, то все командиры Римских армий в Британии, на Рейне и Дунае, а также в Сирии и Египте сразу присягнут тебе. Тебя уважает Писцений Нигер, Клодий Альбин тоже тебе многим обязан, а Септимий Север и вовсе твое доверенное лицо – они все будут рады служить под твоим началом.
Пертинакс сидел, опустив голову, и, казалось, совсем не слушал льстивую речь Лета. Он вдруг вспомнил холодный Норик и Марка Аврелия, то, как император прилюдно сожалел, что не может назначить его, Пертинакса, своим префектом претория, поскольку легат уже числился в списках сенаторов. «Хотя, – улыбнулся себе в бороду Пертинакс, – если бы тогда Марк сделал меня своим префектом претория, то, скорее всего, я бы давно был покойником!»
Старик поднял голову и глубоко вздохнул:
– Я соглашусь принять это звание только при одном условии: если сенат все утвердит согласно древним правилам и традициям.
– Я лично буду отвечать за это дело! – выпалил Лет, довольный собой.
– Но, послушайте, – обратился городской префект к преторианцам, – разве, кроме меня, в Риме не осталось достойных граждан? А сенаторы? Ну, хорошо, а почему бы не предложить это звание Писцению Нигеру? Вспомни, Лет, как он доблестно показал себя в войне с дезертирами шесть лет назад. Или что было бы еще лучше, Клодию Альбину? Это достойные командиры, с большим опытом в государственных делах. Они уважаемы в Сенате, оба из знатных родов, и, главное, достаточно молоды, не то, что я!
– Вот именно, молоды, у всех свои амбиции! – сразу возразил Лет, – это значит, что опять начнется борьба за власть, опять война, опять кровь, а подвалы Храма Сатурна на Форуме давно пусты, этот распутный левша всё растратил. Как держать преторианцев в повиновении, если в Риме нет денег? Выходит, только личным авторитетом всеми уважаемого человека и можно удержать армию и народ от волнений!
– Положим, я принимаю ваше предложение. Что вы намерены делать дальше?
– Я, – сказал Лет, сейчас же направляюсь в преторианский лагерь, чтобы объявить о смерти Коммода от апоплексического удара. Всем известно, что наш император пренебрегал советами врачей не жрать так много на ночь – вот и погиб, задушенный чрезмерной едой. А Эклект позаботится о том, чтобы весть о смерти первого секутора империи быстро разнеслась по городу.
– Хорошо, – сказал Пертинакс, – действуйте, но помните о нашем договоре – я приму высокое звание только после его утверждения сенатом.
– Моя охрана останется здесь и проводит тебя, Пертинакс, в лагерь, как только ты приведешь себя в порядок. Мы будем ожидать тебя там. Затем мы проводим тебя в Сенат, сенаторам сейчас будет не до сна! Я позабочусь, чтобы всем им срочно доставили извещения явиться в Курию.
Эклект и Эмилий Лет стремительно покинули покои, прихватив с собой всего двух своих охранников. Остальные остались в доме городского префекта, ожидая хозяина. Гельвий Пертинакс, не вставая с постели, хриплым голосом окликнул своего спальника:
– Срочно пошли человека к Виктилианским палатам. Там преторианцы ждут команды, куда нести тело Коммода. Пусть сбегает и лично удостоверится, что император мертв. Я жду его скорейшего возвращения.
Спальник удалился. За своих людей Пертинакс был спокоен, их хорошо знал лично префект когорты ночной стражи, поэтому можно было не опасаться поборов стражников, патрулировавших с фонарями улицы города. Пока слуги хлопотали вокруг него, приводя его одежду в порядок, Пертинакс пребывал в замешательстве. Его терзали сомнения, не совершает ли он ошибку, соглашаясь на такое судьбоносное предложение. Ведь всю свою жизнь он чувствовал отвращение к императорской власти и открыто демонстрировал словом и делом свое негативное отношение ко всему, что связано с ней. Всего того, чего Пертинакс хотел достичь в жизни, он давно достиг, и гордился этим, особенно своим красивым домом с перистилем, богато облицованным мрамором, с большим числом колонн. Он не мог себе представить, как он, человек низкого происхождения, сможет продержаться на троне, который до него занимал император столь высокого и благородного происхождения? А сенаторы? Разве они безропотно согласятся исполнять приказания гражданина, который по всем статьям ниже их? И вообще, разве этого Пертинакс добивался всю свою жизнь?! Он ведь хотел только одного – быть просто богатым и уважаемым римским гражданином, потому что с детства был окружен бедностью.
