На прощание он оставил новому сексоту адрес, по которому тот должен был передавать оперативную информацию. Конрад затосковал, но дело в долгий ящик решил не откладывать. Сегодня же в шесть вечера он пойдёт к центру посёлка, к главной водокачке, где как штык в это время должны будут тусоваться неформалы, и попробует установить контакт. Скорее всего, контакт зубов с кулаком и промежности с коваными башмаками. Но перед смертью не надышишься. Скорей бы уж.

А пока что Конрад уполз на лесной участок и, никем не тревожимый, слушал кассету.

- Прежде всего я хочу сказать, - послышался ровный голос Поручика, - что убийца вашей сестры найден и арестован. Это известный гангстер по кличке Землемер, выходец из здешних краёв. Он сидит в губернской тюрьме и ждёт расплаты за множество преступлений. Он стократ нагрешил на высшую меру, но у следствия к нему очень много вопросов, поэтому надо бы запастись терпением, пока свершится возмездие. Но можете быть покойны: возмездие свершится.

- Спасибо за информацию. Увы, так или иначе - сестру мою не вернуть.

- Да, и я выражаю вам своё соболезнование. Но если наказание будет неотвратимо, как это происходит при нашей власти, злоумышленники поостерегутся творить свои злодеяния.

- Землемер... Какая странная кличка.

- Ничего странного. Он учился в губернском городе в землемерном училище. Весьма старинное, уважаемое учебное заведение. Только вот в последнее время оно превратилось в рассадник крамолы и половых извращений. Чистим.

- Сажаете и расстреливаете?

- Не без этого. Но надо учесть, что народ вымирает - поэтому чистим мы в рамках. Особо не зверствуем.

- Как можно провести границу между особым и неособым зверством?

- Чутьё иметь надо. Чувство справедливости, то есть.

- И у вас оно, разумеется, верное?

- Я облечён принимать решения. Если они вам не нравятся, заступайте на моё место... В конце концов, что прикажете - миловать головореза Землемера, а ваша сестра пусть гибнет?

Возникла пауза. Только чириканье птиц.

- Народ - зверь, - сказал, наконец, Поручик. - Гражданская война, не хухры-мухры.

- Пока ещё здесь спокойно... - не сразу ответила Анна.

- Спокойно? Как сказать... Куда, думаете, ваши соседи все подевались? Они ж тут тоже спокойствия искали. Старуха тут... в трёх домах от вас - где она? А изнасиловали её в прошлом месяце.

- Кто?

- А шпана местная. Или, как нынче говорится, урла... Но вот появился я.

- Появились вы. И что же?

(Вновь пауза. Только пташки своё тень-тень выводят).

- Скажите, у вас хороший урожай яблок в этом году?

- А вы к чему это?

- К тому, что хороший, и к тому, что вам все плоды вашего труда достались. А в прошлые сезоны что? Местнота всё срывала? Так?

- Бывало.

- А теперь не бывает. У меня с местнотой джентльменский уговор. Резвитесь во все тяжкие, насилуйте старух, жгите, крушите, но клировский дом - табу.

- Джентльменский уговор... - удивилась Анна. - В этой среде есть джентльмены?

- Ни одного. Когда забываешь запах мыла, джентльменство испаряется.

- Так что, они вас слушаются?

- А чего ж не послушаться? Кто их приёмчикам научит? Кунг-фу, таиландский бокс?..

- Вы их на собственную погибель тренируете?

- Полноте, милая... До моего уровня им не дотянуть. Нужна система, воля, режим... А эти что накачают, то мигом пропьют. Но для внутреннего употребления хватает... для выяснения междуусобных отношений.

- И что ж, они вам так за это признательны, что заодно и нас не трогают?

- Они мне кругом признательны. Я же у них добрый гений, ангел-хранитель, благодетель. У них орган самосохранения атрофирован - крайняя стадия дегенерации, но вот поди ж ты, методом убеждения удалось внушить им, что мир - это благо.

- Ну-ну, вы их не трогаете, они вас не трогают...

- Это всё для них бирюльки. Нейтралитет для них не благодеяние. Они только на активную любовь откликаются. А вот запчасти к мотоциклам у них откуда? А порнушное видео? А новые бейсболки?

- Пряничками умиротворяете?

- Воспитываю. Ненавязчиво так. Кнутом постоялец ваш пусть воспитывает, а я по педагогике. Мотоцикл - это уже проблески цивилизации. Порнушные видео - для правильной канализации либидо. Бейсболки - лучше, чем бейсбольные биты... Сперва, конечно, тугонько начиналось. Меня в мае, сразу как пришёл, пёрышком пощекотали. Но я бесчувственный, щекотки не боюсь. Для профилактики я одному переместил челюсть на затылок, а потом вернул в исходное положение. У одного мотоцикл был на грани - ещё чуть-чуть и взорвался бы на ходу - я починил. Вот так авторитет делается. Уважают теперь.

(Очередная пауза. Вот бы знать, что это за пигалица заливается...)

На сей раз молчание нарушила Анна.

- Так почему ж всё-таки так избирательно? Меня вы патронируете, а старушек кидаете как кость голодным собакам?

- Ну что, рассказать вам про моральный облик старушек? Хотя бы той, жертве своей сексапильности? Сколько у меня в столе доносов от неё лежит на вас и вашего отца?

- Да сколько бы ни...

- Интеллигентский максимализм. Всё или ничего... Я один всех облагодетельствовать не в силах. И если надо кем-то жертвовать, оставьте мне право выбрать - кем. И выбрать, кого защищать.

На этом сторона кассеты кончилась. Дальнейший разговор остался тайной.

В кармане кололась жёсткая корочка. Конрад рассмотрел её как следует.

Аббревиатура на обложке показалась незнакомой. Но всё стало на свои места, когда он вспомнил, что недавно в Стране Сволочей было осуществлено слияние органов полиции и госбезопасности - во избежание ведомственного соперничества.

Вдруг ему очень захотелось проконсультироваться со Стефаном - тот жил у Клиров уже давно и должен был знать некоторых обитателей посёлка.

И он в самом деле пошёл в дом и постучался к строптивому подростку. Тот не открыл и вообще никак не проявился, словно шестым чувством уловил суть момента.

Наверное, оно к лучшему.

Без пятнадцати шесть Конрад взял пустое ведро (хотя в доме была вода), вышел за калитку и зигзагами стал приближаться к водокачке. По дороге ему никто не встретился, и даже собаки благоговейно молчали. Поджилки Конрада тряслись, колени подгибались, ноги в целом подкашивались. Холодный пот, вызванный страхом, струился вперемежку с горячим, вызванным жарой; одежда противно липла к ватным членам. Безоружный в полный рост пёр на танки.

У полуразобранной на кирпичики водокачки действительно сидели на корточках юные субъекты и передавали по цепочке некое курево - возможно, косяк. Было их человек восемь, в том числе две девахи. Парни были одеты в камуфляж, девахи - в короткие майки. Ничего неформального. Лиц Конрад не различал - перед глазами всё плясало и расплывалось. Однако ж он заметил, что причёски у парней были короче короткого (что свидетельствовало о их близости к урле), а у одной из девиц - длинные ведьминские космы. У второй же девицы полголовы было выборочно выщипано, с другой половины свисали длинные сосульки - то ли асимметричные причёски снова вошли в моду, то ли глазомер непросохшего цырюльника-кустаря безнадёжно испортился, то ли безудержная страсть очередного любовника подкреплялась выдёргиванием волос целыми пучками - для обеспечения полноценного оргазма.

Конрад знал: называть себя эти "неформалы" могут как угодно, а на поверку окажутся урлой. Достаточно вслушаться в то, на каком языке они между собой общаются. Правда, на этом языке при его жизни вся Страна Сволочей общалась, но именно потому Конрад для себя называл своё отечество Урляндией.

- Трах-тах, ля-ля в пам-парам на трана-на, - бритоголовый высказал предложение.

- Тирим-пим ля-ля до трах-тах, - патлатая высказал сомнение.

- Нам-дам-труля-ля, - асимметричная высказала непоколебимую уверенность.