- Гм, уж не возьмётесь ли вы сосватать каждому психоаналитика? - спросил Конрад ехидно. - Знаете ли, специалисты подобного профиля, как правило, интересуют тех, кто свою агрессию направляет против себя самих. Только мазохисты стонут под ярмом своих комплексов; садистам такое ярмо не в тягость. Принудительное же лечение с разговорами о свободе не вяжется.

- Но разве свободен тот, кто посягает на свободу других? - Профессор воздел уже целый кулак. - Вы экзистенциалистов, что ли, не читали?

- Мало ли, что я читал, мало ли, кого они не читали... - заёрничал Конрад. - Но спокойствие, уж в этом-то пункте они с вами совершенно согласны. Любой уважающий себя лох скажет вам, что уважает чужую свободу. Как же иначе-то? "Я свободен опустить тебя, но и ты свободен опустить меня. В первом случае ты волен сопротивляться мне, во втором - я тебе. Ещё вопросы?"

- Где же тут свобода, спрашивается? - воспламенился Профессор. - Это какое-то первобытное рабство, слепая покорность элементарному закону природы, известному как "закон джунглей". Или - "закон - тайга"...

- Э нет, - теперь уже Конрад взял докторальный тон. - Если это и закон-тайга, то исправленный, чересчур вольно истолкованный. Сфера его действия расширена от границ тайги до границ мироздания. Что может быть скучней и банальней типичной животно-растительной заботы: грызть глотки стоящим поперёк дороги, чтобы только дорваться до кормушки и всласть накушаться? То ли дело, не сразу загрызать, а мелкими глотками сосать кровь... не обязательно из стоящих поперёк, можно из стоящих в стороне, на кормушку не претендующих - даже ценой замедления продвижения к кормушке... Изощрённо так - голь на выдумки хитра!

Профессор молчал. Торжествующий Конрад победоносно продолжил:

- Свобода для нашего компатриота начинается не с "от", не с "для", и не с "чтобы" или "потому что", а с "просто так". То, что мы называем садизмом, есть апофеоз его личной свободы. Он самореализуется через садизм, в садизме проявляет свою индивидуальность. В садизме ему открывается такой простор для творческой фантазии, такой спектр ярких впечатлений и острых ощущений... достойный не унтерменша, а сверхчеловека.

Эту речь вместе с Профессором выслушала вошедшая без стука неумолимая и неминуемая Анна, и от этого триумф Конрада показался ещё более триумфальным.

- Вот так. Стоило мне отвлечься, и вы превысили лимит времени, - сказала Анна отцу. - Всё на сегодня.

- Да, что-то мы сегодня заболтались, - сверился Профессор с часами.

- А у вас сегодня гость, - поделился новостью Конрад.

Анна метнула на него испепеляющий взор, и он прикусил язык.

- Сосед. Зашёл за насосом, - объяснила Анна.

Утомлённый беседой, но с чувством исполненного долга Конрад вновь разлёгся. Жарынь несусветная, время сиесты.

Мухи дохнут в трясине варенья, мир их мушиному праху, земля им пухом, семь футов под килем, так их маму.

Пулемётами стрекочут цикады, глубоко удовлетворены пулемётчики. Свежее мясо удобряет истощённую почву.

Плазматические тела людей наполнены плазматическими мозгами, а те в свою очередь, - плазматическими маразматическими идеями.

Например, был такой Иисус Навин, ради превозможения супостатов догадавшийся остановить в небе солнце. Прям как сегодня.

Не любил Конрад Священное Писание из-за Иисуса Навина. Господу Саваофу потребовался массовый убийца и военный преступник, положивший тьмы своих и чужих, чтобы возблагоденствовал избранный народец.

Незваный гость, оказывается, ещё не ушёл. Похоже, ему во что бы то ни стало надо было познакомиться со Стефаном. У того пятна на теле уже поблёкли, но на ласковый оклик комиссара полиции он не отозвался и спешно затерялся в глубине сада. Не помогло и вмешательство Анны. Поручик развёл руками и продолжил любезничать с хозяйкой. Та за истекший час явно изменила своё первоначальное отношение к представителю власти и на прощанье даже пожала ему руку. Сие настороживало.

Когда Поручик вновь переступал через Конрада, тот спросил точно старого знакомого:

- Господин Поручик, когда меня арестуют?

- За что? - равнодушно переспросил Поручик.

- "Был бы фраер, статью подберём", - напомнил Конрад.

- А смысл? - ответил Поручик. - У тебя мания величия. На лесоповале толку от тебя как от балерины. И вообще - арест надо заслужить.

И сделал пару шагов к воротам, но потом медленно развернулся и поманил Конрада пальцем. Тот с готовностью повиновался.

- А вообще у меня к тебе разговорец есть, герр Мартинсен.

- Таки есть? - струхнул Конрад.

- Угу. Ты насколько сюда вселился?

- Пока не выгонят.

- А столоваться за так будешь?

- За ударный труд... на огороде.

- Да уж, я смотрю, огород Клиров под серьёзным ударом. Ты хоть тяпку от мотыги отличаешь? Шпинат от щавеля?

- Не-а.

- Так вот. У меня к тебе есть предложение получше. Пойдёшь к нам осведомителем.

Конрада как в землю вкопало. Он будто не верил, что это не вопрос, а приказ.

- Стучать, значит?

- Сказано - осведомлять.

- Но о ком? О лежачем старце? Или о его дочери? Н-нет уж...

- Насчёт дочки не волнуйся - я сам у ней о чём хошь осведомлюсь. А о старце ты зря... этак неуважительно. Он тоже электорат, между прочим. Но вообще-то первое задание у меня к тебе будет другое. В последнее время в наших краях завелись неформалы. Кто такие, чего хотят - пока не ясно. Вот ты и разузнай, кто и чего. Наводку я тебе дам...

- Господин Поручик, но я ведь с людьми-то... не очень. Не смогу я к ним втусоваться. Вы же проинформированы, я уверен.

- Разговорчики! Втусуешься - получишь зарплату и отдашь Клирам. А не втусуешься - накажем. Вот и весь сказ.

И без промедления выдал Поручик Конраду хрустящую краснокожую ксиву с печатью и фотокарточкой - всё-то у него было припасено заранее, даже фотокарточка, хотя Конрад не помнил, чтобы в последние три года фотографировался. Впрочем, выглядел он на фотке молодо - шея тонкая, уши прозрачные, глаза беспомощные. В каком-нибудь архиве - в военном, например, вполне могла заваляться таковская. Должность Конрада называлась "секретный сотрудник". Его благородие популярно объяснил, что тугамент этот простым гражданам показывать ни-ни - разорвут на части, а вот коллегам по ведомству предъявлять обязательно - сразу все ворота для предъявителя раскроются. А в наши дни вход за иные ворота дорогого стоит. Подчас - жизни.

Свежеиспечённый сексот взял ксиву в руки как ежа или как гадюку, но всё-таки взял - а как не взять? Так пополнилась его коллекция документов, заменявшая биографию.

- Кстати, свою предрасположенность к оперативной работе ты уже проявил, - прокомментировал полицай-комиссар. - Смел, смел, конечно. Даже забыл, что когда сторона кассеты кончается, клавиша издаёт громкий хлопóк. Но я упросил хозяйку ничего не стирать. Послушай, что получилось, послушай... Там и для тебя много ценного было сказано. Держи свою кассету... Какую музыку стёр-то?

- "Лето, я изжарен как котлета", - признался Конрад. - Ничего страшного, переживу.

"Лето, я изжарен как котлета". "За горизонтом где-то ты позабудешь лето". "Я так хочу, чтобы лето не кончалось, чтоб оно со мной умчалось"... Кот Лето, пёс Трый. Официальный и неофициальный музыкальный фольклор. Сознание иглой прошило вискú, штурманы отхлёбывают вúски. Жарко, мразно, заразно...

- В общем, держи свою кассету и слушай на здоровье. Ты узнаешь, что батька Петцольд не только карает и гнобит - что от него и созидание исходит, - Поручик протянул Конраду вещественное доказательство его плохого поведения.