- Ого! - послышалось из зала, - здесь еще и зрелища на закуску!

Лис быстро чмокнул меня в нос и выпрямился:

- Только за отдельную плату, - весело сообщил он гостям.

А я, смущенная, покрасневшая до корней волос, поспешила покинуть таверну.

Улица быстро остудила пылающие щеки. Я с опаской осмотрелась. Осознание того, что по городу ходит съехавший с катушек оборотень, к прогулкам не располагало. Но... Ладно, если что - буду громко кричать, быстро бежать и надеяться, что охранные заклинания Академии распространяются на обезумевших оборотней.

Прилесье - городок небольшой, хорошо освещается только главная улица, да богатый район. А на маленьких окрестных улочках - один фонарь на семь домов. Так что большую часть пути идешь в темноте.

Несколько раз мне казалось, что на самой переферии зрения мелькает чья-то тень, но каждый раз оборачиваясь я видела лишь тихую, залитую лунным светом улицу.

Тетя Мария встретила меня своим обычным угрюмым молчанием. Она сидела в гостиной и читала какую-то старую и весьма потрепанную книгу. Увидев меня, она поджала губы, сузила глаза и только коротко кивнула в ответ на мое приветствие. Я же поспешила наверх складывать вещи.

Тетина нелюбовь ко мне понятна. Из-за меня она была вынуждена навсегда покинуть и прекрасный Лаэртан, столицу Империи, и спокойную благополучную жизнь, которая была ей уготована. Ей пришлось отказаться от желания иметь мужа, семью и собственных детей. Вместо этого она долго скиталась со мной по городам и весям. Помню, как иногда мы срывались с насиженного места среди ночи, и, убегая, слышали лай ищеек и крики стражей, врывающихся в только что покинутый нами дом. Относительно спокойная жизнь наступила только пять лет назад, когда мы прочно осели здесь, в Прилесье и поняли, что можем больше не бояться преследования.

За раздумьями я быстро, но аккуратно сложила в чемодан нехитрый скарб. Когда денег у тебя мало, приучаешься бережно относится к вещам. В чемодан попали три платья, в том числе темно-бордовое, подаренное моей подругой по Академии - Алионой Корелл. Оно, это платье, выглядело изумительно, сидело идеально, но слишком вызывающе обтягивало фигуру, поэтому я знала, что никогда его не одену, однако и оставить его дома было выше моих сил. Из подарков Алионы в чемодан поместился также бежевый свитер из дорогой акрамской шерсти, такой мягкий и легкий, что хотелось в него завернуться целиком и никогда не снимать. Однако, носить его мне было определенно не с чем - юбок и недавно вошедших в моду обтягивающих брюк на подобие тех, что предназначены для верховой езды, у меня не было. И, честно говоря, я с трудом представляю ситуацию, которая может меня вынудить одеть брюки. Последний подарок Али - мягкие кожаные полусапожки - были тоже любовно упакованы и спрятаны на дно чемодана.

Неожиданно обретенная в прошлом году подруга была очень обеспокоена моим внешним видом. Еще бы - молодая эффектная аристократка из семьи дипломата должна тщательно выбирать друзей. И уж точно в ее узкий круг не должны попадать бедные, непрезентабельные замарашки вроде меня. Но вот беда - с первого дня знакомства, мы и представить не могли, как жили друг без друга.

Я улыбнулась, вспомнив первый день в Академии. Как я волновалась, как мямлила, не зная, что сказать и как ответить высокомерной девочке, в одну комнату с которой нас поселили. Она была аристократкой и вела себя как аристократка, а все они - снобы в большей или меньшей степени. Естественно, в Главную Академию Империи абы кто не попадает... не считая меня. Там учатся либо аристократы, либо очень башковитые отпрыски обедневших дворянских семейств, либо богатые простолюдины. Бедных простолюдинов в Академии не может быть по определению: я уже говорила про огромные вступительные взносы и последующую оплату обучения. Конечно, меня все принимали за представителя небогатой дворянской фамилии. Я никого не разубеждала.

Если говорить про Академию непринужденно болтать я могу только с Алионой. В присутствии других людей я теряюсь, не могу подобрать нужные слова, и поэтому чаще всего молчу и на все вопросы отвечаю односложно. Та же проблема с публичными выступлениями. Учиться мне легко, но вот отвечать вслух на вопросы танаров на глазах у всей аудитории - это из области невозможного. Меня, кстати, со временем стали все реже вызывать для устных ответов.

В общем, мы с Алионой представляем странное зрелище. Она живет полноценной студенческой жизнью, ходит на вечеринки, на свидания - особенно на свидания. А я живу серым, невидимым в толпе затворником. Половина моих одногруппников не вспомнит как меня зовут, вторая половина вообще не узнает.

Вам грустно? Вы думаете меня расстраивает такое положение вещей? Вы удивитесь, но нет! Ситуация абсолютно меня устраивает. Я сознательно выгляжу и веду себя так, чтобы быть незаметной, чтобы едва человек отведет взгляд от моего лица, он тут же забыл как я выгляжу. Поэтому я никогда не одену вызывающе красивое бордовое платье, не покрашу волосы и не поменяю цвет моих блеклых глаз с помощью эльфийской магии, как регулярно предлагает Алиона. Нет. Я должна быть серой тенью на протяжении всей своей жизни. Я - такая, как должна быть. Я не поднимаю глаз, не отвечаю на колкости, игнорирую презрительные взгляды и замечания. Все, что вокруг меня - не значительно, и мой внутренний мир - спокойный, серый - не затрагивает. И нет, я не змеелюд и нет во мне высокомерной эльфийской крови, просто нечто внутри меня, сильное и мудрое знает, что так надо, что это - цена моей жизни. Это что-то - магический полог, неизвестно кем, когда и зачем на меня наброшенный. Но вот об этом я поговорить не могу ни с кем, ни с тетей, ни даже с Алей. Я пробовала, но язык будто отнимается, и я только мямлю да издаю непонятные звуки.

Есть, однако, кое-что еще. Этим летом, когда ко мне пришла магия, моя суть будто разделилась на две половины. Одна, более сильная и стойкая знает, что нужно держаться в тени. Она умеет молчать, когда тяжело, больно, страшно, унизительно. Другая, какая-то новая часть меня будто вся состоит из эмоций. Она прорывается наружу всплесками веселья, от чего у тети начинает подергиваться правый глаз. Она же толкнула меня сегодня выступить в защиту дяди Чиха, и кокетничать с Лисом. Эти две половинки пока как-то уживаются внутри меня - благоразумие с безрассудством, спокойствие с волнением, терпение с нетерпимостью.

К неприятным моментам относится то, что я многого о себе не помню, например, что со мной было до того, как мне исполнилось девять. Как будто я родилась девятилетней, а до этого не существовала. У всех есть воспоминания о детстве. Я спрашивала Лиса, он помнит себя с трех лет - урывками. Он говорил, что помнит мамины руки, помнит, как упал и больно ударился коленкой, помнит, как сильно его испугала собака и как весело было, когда отец подбрасывал его к потолку. А я не помню ничего. Лис тогда посмотрел на меня странным взглядом, от которого мне захотелось нервно почесаться. С Алионой проще -сложные материи и переживания ей не интересны. Как не интересно ей копаться в прошлом, разбираться с психологическими проблемами и выяснять причинно-следственные связи. Мы не виделись три месяца. И как же я соскучилась по своей красивой, легкомысленной, веселой подруге.

Я тряхнула головой и с сожалением оглядела свой старый чемодан. Одно колесико у него крутилось плохо, другое не крутилось вовсе и было на грани - вот-вот отвалится. Сбоку шов начал расходиться, из второго шва угрожающе торчали во все стороны нитки. Ручка подозрительно шаталась, намекая на то, это последняя поездка чемодана. Сейчас в любом случае другой взять не откуда. Я вздохнула, застегнула раритет и поставила его у двери. Еще раз осмотрелась - ничего ли не забыла. Нет, собрала все, что нужно. Теперь можно лечь спать. Скорей бы завтра!

Утром я проснулась даже раньше времени. Тихо, чтобы не разбудить тетю, приняла душ, спустила вниз чемодан и позавтракала. Тетя Мария вышла из своей комнаты, когда я уже вымыла за собой посуду.