Альберт достал из-за пояса ключ.

– Беги в направлении водопада, знаешь, где это?

Эльза кивнула.

– Когда обогнешь его, увидишь мой дом. Заходи и жди меня там.

Альберт кинулся в том направлении, откуда прибежала Эльза.

– А ты? – беспомощно крикнула она ему вслед.

– Я скоро буду.

Альберт скрылся за деревьями. Эльза почему-то поверила ему. Он был высоким, мощным молодым человеком, проводившим все время на свежем воздухе, и легко смог бы справиться с невысоким противником гораздо старше его. Но она также знала, что вернутся они не скоро. Бродягу нужно будет доставить в полицию. У нее масса времени, в лесу больше бояться некого. Путь свободен.

Движимая любопытством, уже через двадцать минут она была в доме у Альберта. Прослонявшись по мастерской и в очередной раз насладившись серыми оттенками уходящего дневного света, она взяла одну из его кистей и, обмакнув в еще свежие краски на палитре, написала на холсте: «Спасибо!» Аккуратно закрыв дом и оставив ключ на лавочке возле него, она побежала назад, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Эльза знала, что лес пуст и можно закончить свою пробежку. Успокоившись, она наконец-то вновь обрела давно покинувшую ее уверенность в том, что все будет хорошо.

Тем временем над городом появились первые военные вертолеты. Послышался собачий лай – вызвали подкрепление, но служебные псы были бессильны. Грязные потоки смыли все следы.

Эльза вбежала в дом и поднялась по лестнице. Патрика не было возле двери. Она потянула ручку на себя, распахнула дверь в квартиру и задохнулась от счастья, наконец-то оказавшись в объятиях того, кто был для нее целым миром. Эльза в один момент разглядела все детали, словно старый бинокль, заменявший ей зрение все эти ужасные двести восемьдесят четыре дня его заключения, наконец-то сфокусировали – черная щетина, пробившаяся сквозь оливковую кожу, свежая рана на щеке – бордовая запекшаяся кровь, окруженная тончайшими алыми прожилками и нежно-розовой кожей на месте еще двух небольших порезов. Два седых волоса в черной смоли шевелюры и синие, словно крыши Санторини, глаза. Как она могла придумать такое глупое прозвище самому красивому мужчине в мире, которому сама едва доставала до плеча?

– Они все уснули? – мягко промурлыкала она, впитывая в себя запах пота и мускуса, всегда сводивший ее с ума.

Пробежав пальцами по его спине, она почувствовала сквозь ткань робы тугую повязку. Эти сволочи сломали ему ребра и серьезно его порезали. Об этом они не договаривались.

– Конечно, – кивнул Коротышка. – Как убитые. Что ты им дала?

Эльза молча улыбнулась, и Коротышка сам рассмеялся от глупости своего вопроса.

– Я никого не встретил в лесу – все, как ты сказала. Откуда ты знала? – Он никогда не уставал восхищаться умом Эльзы.

– Интуиция, – она пожала плечами.

– Сюда никто не придет?

– Может, и придет, но дальше порога не пройдет, – начала заверять любимого Эльза, но ее прервал стук в дверь.

Коротышка дернулся. На какую-то долю секунды, он даже сам этого толком не осознал, в глазах мелькнула мысль о предательстве, но тут же исчезла. Это же Эльза. Они никогда не предадут друг друга, ведь они с самого роддома, где познакомились их матери, всегда были вместе. Эльза в отличие от него смогла окончить химический факультет. Эти два года разлуки, после того как его вышвырнули из общежития, были единственным временем, когда они не проводили вместе двадцать четыре часа в сутки. Невыносимые два года.

– В ванную, – тихо скомандовала девушка. Коротышка, как всегда, подчинился.

Она осторожно подкралась к двери и посмотрела в глазок. Иванна.

– Открывай, – проскрипела старуха. – Ты там.

Ошарашенная Эльза открыла дверь, и Иванна протянула ей маленькую бутылочку с белым порошком. Эльза пошатнулась, вынужденная схватиться рукой за косяк.

– Выпала.

Одного грамма белого порошка было достаточно, чтобы свалить с ног даже такого огромного буйвола, как начальник тюрьмы. А она еще и торт им посыпала. Неудивительно, что подмогу ему удалось вызвать только час спустя. На вопросы он не сможет толково отвечать еще около суток. Этого должно было хватить. Эльза взглянула в упор на Иванну.

– Почему? – тихо спросила она.

– Потому что мой оттуда так и не вышел, – пояснила старуха и, шаркая, начала спускаться по лестнице.

Эльза захлопнула дверь и крепко сжала бутылочку в руках. Она с трудом преодолела пять шагов, отделявших ее от ванной.

– Кто это? – спросил Коротышка, успевший скинуть всю одежду и стоящий обнаженным под душем.

– Никто, – прошептала Эльза, убирая бутылочку в карман куртки, висевшей на двери, и присоединяясь к нему.

– Когда они перестанут меня здесь искать?

– Через двадцать четыре часа. Этого хватит, чтобы они все прочесали и всех проверили.

– Всех? – не понял Коротышка. Античному богу всегда требовалось несколько минут на осмысление происходящего.

– Я отправила им двоих подозреваемых. Пускай проверят на возможность причастности к побегу.

– А потом мы уедем?

– Мы уедем раньше. Ты и я. И Патрик, – усмехнулась Эльза и уставилась в стеклянные глаза чучела собаки. Их собаки.

Все «их» она была готова сохранить любой ценой.

Бог создал Иванну в праздник. Это признавали абсолютно все. Прозвище Конфета закрепилось за ней с самого детства. Придумал его папочка. Он обожал свою девочку, которая нежданно-негаданно, непонятно за какие благие деяния, была ему дарована Провидением ближе к концу жизни.

Папина Конфета была абсолютным совершенством. Пудровые щеки, сахарные губы, очи голубой глазури, темные тяжелые локоны, как лучшие итальянские шелка, отражавшие солнце. Иванна всегда была в хорошем настроении. Она не останавливалась ни на секунду, ведь в мире было столько интересного – цветные бабочки, которых она ловила яркими сачками. Огромный сад, где она знала все цветы. Многочисленные комнаты старого дома (некогда фамильного зам-ка, который папочка купил для своей девочки).

Иванна просыпалась с первыми лучами солнца и бежала во двор, чтобы поздороваться с деревьями. Каждое она знала по имени, для всех находилось доброе слово. Она поливала цветы из маленькой лейки и насыпала крошек в птичьи кормушки, после чего возвращалась в дом, где начинался день, полный шалостей.

Она обожала прятаться в огромном, сделанном из цельного дубового массива шкафу, который располагался рядом с комнатами прислуги, и с озорством через тоненькую щелку наблюдать за няньками, всполошенно бегающими по дому в поисках своей воспитанницы. Их пестрые юбки забавно шуршали, а сами они кричали не своими голосами:

– Конфета-а-а! Конфеточка, ну где же ты? Пора завтракать, давай, милая, вылезай!

И никто, никто даже не догадывался, что Иванна была здесь, прямо у них под носом. Няньки удалялись в другое крыло, до Иванны доносились лишь обрывки их криков, и сама себе она казалась крошечным миленьким цыпленком, за которым бегает толпа всполошенных наседок.

Как к настоящей конфете, к Иванне липло все. Учителя в школе так и норовили погладить по голове, одноклассницы не упускали возможности пощупать новые платьица, старушки на улицах не могли устоять перед желанием потрепать за щечку. Но самым прилипчивым был Драган, сын пекаря, который каждое утро привозил им свежие булочки.

Драган был всегда. Сколько Иванна себя помнила. Молчаливый, покорный, следующий по пятам, словно грязь, прилипшая к сладкой поверхности. Она уже и не представляла себя без Драгана. Лучший друг, товарищ, соучастник мелких преступлений и исполнитель коварных шалостей.

С утра пораньше он приходил в дом к Иванне и покидал его, когда начинало смеркаться. Драган все время был рядом. К нему настолько привыкли, что стали считать кем-то вроде члена семьи. Прогнать мальчишку удавалось только на время священного ритуала – принятия ванной.

Каждый полдень Иванна принимала ванну. С огромным количеством пены. Она обожала радужные пузыри, в которых все причудливо искажалось и можно было придумать целые миры, в которых жили чопорные бутылочки с шампунем, шланг от душа становился огромным удавом, а старая ванна на львиных ножках была чудо-островом, и всем этим правила принцесса Иванна.