— Кто там! — закричал наконец громкий голос.

— Это я, — ответила царица, — мне нужно волшебницу.

— Какую волшебницу? — спросил голос.

— Волшебницу Горбунью, — вырвалось у царицы.

— Так будь же и сама горбунья! — послышался голос.

Царица проворно ощупала свою спину и что же… у нее также вырос огромный горб. Она вернулась домой ночью, чтобы никто ее не видел; царь, конечно, прежде всего посмотрел ей на спину.

— Ваше Величество, что это вы несете? — спросил он у нее.

— Несу свое несчастье! — воскликнула царица и рассказала ему, горько плача, как было дело.

— И все это из-за противной змейки! Раздавим ей голову! Ведь это через нее мы стали так несчастны! — сказала царица, но царь не мог решиться на это, все же она была их родная дочь.

— Ну, так я распоряжусь сама, — решила царица.

И, положив змейку в шкатулку, позвала, тайком от царя, одного из царских слуг и сказала ему:

— Возьми эту шкатулку и ступай в лес. Придешь и сложишь из валежника костер, поставишь на него шкатулку, подожжешь его, и вернешься домой тогда, когда шкатулка сгорит дотла.

— Ваше повеление будет исполнено, Ваше Величество! — ответил слуга и, взяв шкатулку, тотчас же отправился в лес.

Между тем царь снова велел позвать к себе цыганку и сказал ей:

— Скажи, что станется со змейкой?

— Ваше Величество, прикажете мне говорить как хорошее, так и дурное? — спросила цыганка.

— Говори и дурное, и хорошее, — ответил царь.

— Ваше Величество, змейка подвергается смертельной опасности. А лишь только змейка умрет, все ваше царство тотчас пропадет.

— Какой же опасности может она подвергаться в царских палатах? — спросил царь.

— Ваше Величество, — ответила цыганка, ее уже нет больше в царских палатах.

Когда царь узнал о поступке царицы, то с отчаяния стал рвать на себе волосы.

— Теперь мы погибли, — повторял он.

— Ах, бедная змейка, скажи мне, где ты? — воскликнул он наконец, рыдая.

Вдруг где-то далеко, далеко, послышался голос Змейки:

— Ваше Величество, я в лесу!

Царь тотчас же приказал оседлать себе самого лучшего коня из царских конюшен, вскочил на него и, как стрела, помчался по дороге в лес. По временам он останавливал коня и кричал:

— Змейка, где ты?

— Ваше Величество, я посередине леса, — отвечала она и голос, казалось, раздавался все ближе и ближе.

— А что ты делаешь? — спросил ее царь.

— Я меняю кожу, Ваше Величество, — был ответ.

Царь подскочил к костру и, не боясь обжечься, поспешно вытащил шкатулку из пламени, открыл ее и что же… оттуда выпрыгнула очень красивая девушка; только кожа ее была вся в чешуйках, как у змеи.

— Вы слишком поторопились, Ваше Величество, — сказала она царю, — теперь я не могу выйти замуж!

— Ваше Величество. — сказала она наконец отцу, — оставьте меня здесь одну, я пойду к волшебнице-Горбунье.

И как царь не старался, но никак не мог уговорить ее не делать этого.

Оставшись одна, змейка стала ходить взад и вперед по лесу, но она очень долго не могла оттуда найти выхода. Наконец, она увидала майского жука.

— Милый мой жучок, — сказала ему царевна, — покажи мне дорогу к волшебнице-Горбунье.

— Я ее не знаю, — ответил жук и уполз в траву.

Несколько подальше она увидела мышонка.

— Милая мышка, — сказала ей змейка, — сведи меня к волшебнице-Горбунье.

— Я ее не знаю, — ответил мышонок и убежал.

Еще дальше царевна увидела соловья, сидевшего на дереве.

— Соловушко, милый мой соловушко — обратилась она к нему, — сведи меня к волшебнице-Горбунье, и я сделаю тебе великолепный подарок.

— Мне очень жаль, но я не могу этого сделать, так как я жду красавицу с золотым зубом.

— Милый мой соловушко, — сказала удивленная царевна, — ведь я-то и есть эта самая красавица с золотым зубом.

И она показала ему свой золотой зуб.

— Ах, милая моя царевна! Прошло уже много лет, как я жду тебя! — воскликнул обрадованный соловей.

Он слетел с дерева и вдруг превратился в такого красивого юношу, какого никогда еще не видывали на белом свете.

Юноша взял царевну за руку и вышел из леса.

Долго шли они по прямой дороге и, наконец, пришли к гроту волшебницы-Горбуньи. Юноша постучал в запертую дверь.

— Кто там? — послышался оттуда голос.

— Это я да змейка, — ответил юноша.

— Кого вам нужно? — спросил тот же голос.

— Волшебницу-Царицу, — ответил юный красавец.

Дверь грота растворилась и молодые люди увидали громадный дворец волшебницы-Горбуньи. Дело в том, что ее нужно было называть Волшебницей-Царицей, если же ее называли Горбуньей, то она сердилась и делала горбатым всякого, кто осмеливался так ее называть.

— Добро пожаловать, дочь моя, — сказала волшебница. — Я давно уже жду тебя. Этот юноша царевич, но одна колдунья превратила его в соловья, и чтобы разрушить чары, нужно было, чтобы родилась ты, красавица с золотым зубом. Теперь вы — жених и невеста.

Но царевна была ужасна, так как у нее была чешуйчатая кожа. Поэтому волшебница начала шелушить ее с головы до ног и через несколько часов наша царевна сделалась совершенно неузнаваемой. Она стала ослепительно хороша. Волшебница повенчала ее с царевичем и отправила их к отцу царевны.

Золотые апельсины

оворят, что некогда жил-был царь, а у этого царя рос позади дворца роскошнейший сад, и не было таких деревьев на свете, каких бы там не нашлось. Но самое редкое и самое дорогое дерево из всех деревьев, росших в этом саду, было чудное апельсиновое дерево, на котором росли золотые апельсины.

Когда наступала пора созревания апельсинов, царь ставил к этому дереву часового и приказывал ему караулить его днем и ночью, и каждое утро приходил удостовериться собственными глазами, что с него не пропало ни единого листика.

Однажды утром приходит царь в сад и находит часового спящим.

Взглянул он на дерево, и что же?.. Золотых апельсинов там нет, как нет.

Вообразите себе, как он разгневался.

— Несчастный! Ты мне ответишь за это головой! — закричал царь, разбудив часового.

Часовой проснулся.

— Ваше Величество! — сказал он с испугом: — Я не виноват. Прилетел щегленок, сел на ветку апельсинового дерева и начал петь. Я прогнал было его с одной ветки, но он уселся на другую. А между тем его пение нагоняло на меня непреодолимый сон, и, странно — едва лишь он переставал петь, как моя сонливость совершенно проходила. Но он уселся на вершину дерева и все пел, да так, что, наконец, я заснул и проспал до сей минуты.

Царь простил часового, но на следующий год поручил сторожить дерево самому царевичу. И, вот, однажды утром, приходит царь в сад и находит царевича спящим. Взглянул на дерево, и что же?… Апельсинов опять нет.

Вообразите себе, как царь на него разгневался.

— Как? — воскликнул он, разбудив царевича. — И ты тоже заснул?

— Ваше Величество! Я не виноват, — ответил царевич. Прилетел щегол, сел на ветку и начал петь. Пел он, пел и пропел так долго, что у меня стали смыкаться глаза. А он все пел, да пел, так что я, наконец, заснул и проспал до сих пор.

Тогда царю вздумалось самому попытаться поймать вора, и когда пришла пора апельсинов, то он никому не доверил своего чудного дерева, и стал сам сторожить его. И вот, наконец, апельсины созрели.