Конечно же, я засобиралась домой и скорее побежала к Таньке за альбомом.

– Верните мне мои фотографии, мне в Минск ехать надо. Пожалуйста, – придя в дом к Тане, прошу у её мамы.

– Ах, да, конечно. Дед так любовался, спасибо.

Очень злилась на себя потом ещё долгое время за то, что оставила альбом у Танькиной мамы. «Наивная и глупая девчонка. О чём ты думала? Радуются они. Смешно. Завидуют!» – снова и снова корила себя.

И вот я в городе. Спешу скорее домой, словно неведомая сила тянет меня.

– Мама, я дома. Какие ещё экзамены?

– Папа в госпитале, в реанимации. У него инсульт, – с болью и со слезами на глазах говорит мама. – Мы теперь пока вдвоём, и мне нужна твоя помощь. У Маши ребёнок совсем маленький, да и у неё своя семья.

Дальше только помню океан своих слёз, громкий крик безысходности, вырывающийся прямо из самого сердца так, что мне казалось, меня слышал весь дом. И… фотографии. В моей голове крутились одни и те же мысли: «Инсульт! Что ты такое, чтобы портить нам жизнь? Убирайся прочь от моего папы. Он Настоящий Воин, а Воины не болеют».

Настоящие Воины действительно не болеют. Они либо умирают достойно и их хоронят с почестями, либо живут, совершая подвиги и заботясь о своих близких. Тогда, в тот период своей жизни, я увидела со стороны отца проявление большой силы воли и любви к жизни. Папа справился! Да, ему было нелегко, ведь у него была парализована вся левая сторона. Конечно, мама всегда была рядом, и я помню, как ей было тяжело. Это несчастье ещё больше открыло их любовь и преданность друг к другу. Отец восстанавливался ради любимой, а мама, поступками, верностью и теплотой ему в этом помогала. Он заново учился ходить и, наверное, жить и мыслить по-другому; ещё сильнее увлёкся йогой, любовь к которой привил и мне. Стал чаще задумываться о смысле жизни и обращаться к Богу. Он никогда, ни при каких обстоятельствах не ругал жизнь, а воспринимал всё как урок. «Просто, наверное, я шёл куда-то не туда, и Вселенная сжалилась надо мной и открыла мне глаза».

Время шло, папина болезнь уходила и забывалась, а я из ребёнка постепенно превращалась в довольно привлекательную девушку. И в моей компании стали появляться не только девочки, но уже и мальчишки.

– Ты знаешь, что мальчик из нашего дома тоже учится где-то далеко в городе. И, кажется, вы в одной школе, – говорят мне подружки с моего двора. – Может, вам познакомиться?

– Да не хочу я знакомиться. Надо будет, сам познакомится, – отвечаю.

– Смотри, так вон же он сидит с мальчишками на скамейке. Пойдём, пойдём.

– Девочки, я стесняюсь.

Подружки были куда активнее меня и, взяв меня за руки, потянули знакомиться.

– Привет, я – Жорик. А ты, оказывается, та девочка, которая со мной в одной школе учится? Ты что, тоже английский хорошо знаешь?

– З-знаю, – всё, что я тогда растерянно смогла выдавить из себя. У меня подкашивались ноги, сердце в груди стучало всё быстрее и быстрее, и мне хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не видели моего покрасневшего лица. Я не понимала, что происходит. Это что такое вообще? Мне и до этого нравились мальчики, но чтобы так! С того дня я стала вести дневник, записывая все свои эмоции и чувства к нему. Боялась, что он не ответит мне взаимностью. Ведь он был таким симпатичным и умным парнем. И возле него было всегда много девчонок.

Но с Жориком мы всё-таки подружились. Часто гуляли вместе, и нам было интересно вдвоём. Тогда, в шестнадцать лет, я впервые окунулась в мир женской любви. У нас были красивые и чистые отношения. И мне казалось, мы созданы друг для друга.

Это волшебное чувство к нему открыло во мне новые грани. Начала больше писать стихов. Я просто парила. Казалось, передо мной открывался весь Мир…

– Оля, завтра группа «Тяни-Толкай» будет в студии, дашь информацию. Диктофон не забудь, – даёт мне наставления редактор молодёжной газеты «Знамя юности».

– Хорошо. Как обработаю материал, сразу принесу.

Я вовсю готовилась поступать на факультет журналистики, поэтому активно писала статьи, печатала свои стихи, посещала специализированные курсы, а по пятницам в главной телестудии страны в молодёжной программе брала интервью у наших белорусских звёзд.

Вот очередная пятница. Вхожу в студию, но на пункте пропуска меня останавливают.

– Нельзя пока, подождите вон там, на диванчике, – вежливо попросили меня.

Уже идя в студию, я заметила, что почему-то и машины не пропускают на территорию.

– Здравствуйте. А это у нас молодёжь на передачу 5x5 пришла поработать?

– Александр Григорьевич, здравствуйте. Да, я на 5x5, – так смело и совсем не по-детски отвечаю я Президенту своей страны.

– Молодец. Видите, какая у нас талантливая молодёжь, – пожимая мне руку, продолжил Александр Григорьевич.

– Спасибо, я стараюсь.

– Старайся.

Этот эпизод запомнился мне. Ведь любая встреча или событие не случайны. Для меня это было знаком того, что я на верном пути и делаю всё правильно. Приятное волнение ощущалось в душе.

И я продолжала идти к своей цели.

– Доченька, ты точно определилась с журфаком? – задаёт мне, девятикласснице, вопрос папа.

– Да, конечно. Мне всё это нравится.

– А как же ты математику будешь сдавать?

– Какую ещё математику? На журфак математика не нужна. Вот правила поступления, посмотри. Я книжку пару дней назад купила.

– Правила изменились недавно. Иди к дяде Толе сходи, он сейчас в Академии управления при Президенте работает, – настаивает отец.

– Ладно, как скажешь.

Анатолий Николаевич, для меня же он был просто дядя Толя, работал начальником по учебной части.

– Олечка, вот смотри, теперь на все специальности математику сдавать надо, – уверенно и бодро говорит он, показывая мне какой-то Приказ.

– Вот видишь, печать уже стоит.

– Как, и на журфак теперь тоже? – растерялась я.

– Да, на все специальности.

Выйдя на улицу, я села на скамейку и загрустила. «Вот чёрт бы её побрал эту математику. И что мне теперь делать? У меня по ней тройка. Я же всё языки да литературу учу. Эх… Ладно, я обязательно что-нибудь придумаю. А пока надо с Жориком побольше времени проводить, он ведь уезжает скоро».

– Ребята, я пойду Олю провожу и к вам вернусь. Она завтра в деревню уезжает.

Жора попрощался с друзьями и подошёл ко мне.

Проводя меня до двери, он нежно обнял меня, его губы коснулись моих, а я закрыла глаза от счастья, волнения и нежности. Его поцелуй был по-взрослому страстным и по-детски наивным. У меня он был первым. Всю ночь я не могла уснуть. Переживала, что мы будем редко видеться, потому что Жорик поступил в университет в Ярославль, а мне ещё надо было два года учиться в школе и осилить как-то эту математику.

Вот и бабушке сказала, что не буду это лето в деревне, вернусь в Минск учить математику, иначе на журфак не поступлю.

– А как же лето, отдых? – жалела меня она.

– Не нужны мне каникулы, мне математику надо выучить.

И вернулась в столицу.

– Ирка, я в Минске. Мама нашла мне репетитора, буду всё лето здесь, так что можем ходить гулять, – говорю по телефону своей хорошей подружке.

– Ольчик, тебя Жорик бросил.

– Как бросил? Что ты такое говоришь?

– Он ночь с Оксанкой провёл. Сказал, что с тобой у него всё равно близости нет. Давно встречаетесь, а тебя никак не уломать.

– Ирка, подожди. Так мы же маленькие ещё, нам по шестнадцать всего. А Оксанка и того младше. И потом она же моя подруга. Как она так могла?

– Вот так вот, Оля. Не плачь. Я сейчас приду к тебе.

О моём разбитом сердце знал весь двор и, конечно, родители. Все поддерживали меня.

– Конечно, она красивая, у неё глаза голубые, – рыдала я.

– Красивая у нас ты. И умная, – успокаивал влюблённый в меня Стас. – А с ней он сама знаешь почему.