Таня тоже приняла вертикальное положение и вздрогнула, встретившись с обозленным взглядом.

— Если бы мы встречались? Я не ослышался?! Как по-твоему называются наши отношения?!

— Глеб… — Гроттер сжалась, но парень уже не слышал её.

— Мы живем вместе…

— Это из-за спора, — вставила девушка, но её слова потонули в чужом повышенном тоне.

— …ходим в рестораны, проводим всё время вместе, целуемся…

— Да отношения девушки и парня — это не только совместные прогулки и поцелуи! — наконец, не выдержала Таня. Бейбарсов замолчал, а его соседка уже тоже на эмоциях продолжила: — Это доверие, уважение, чувства! Терпимость, в конце концов! То, что между нами, это симпатия и страсть, но я не уверена, что тебе это всё не надоест через неделю!

— А какого хрена я напрягаюсь сейчас, если хотя бы допускаю мысль, что мне это всё надоест через неделю или месяц? — кажется, его слова были пропитаны ядом. Таня ощущала их как пощечины, хотя не могла сказать, что услышала хоть что-то обидное.

Она прищурилась и почти выплюнула, давая волю своей злости:

— То, что ты напрягаешься ради всего этого, уже говорит о многом.

Они сверлили друг друга злыми взглядами почти минуту, прежде чем Глеб вскочил и вышел из гостиной, бросив:

— Ты невыносима.

Таня замерла на диване, слушая, как громко бьется сердце в её ушах. Обида и ярость захлестнули её с головой, бурлили где-то в груди, горячим потоком залили всё её тело. Она невыносима? Всё, чего она хочет, это спокойствие и равновесие в жизни, но ей упорно не дают просто радоваться настоящему. Чёрт бы побрал эту Аньку, вытолкнувшую её из тихой гавани в штормящий океан!

На то, чтобы эмоции отступили, и девушка с удивлением почувствовала боль от впившихся в ладони ногтей, ушло около пяти минут. Еще полчаса она сидела и смотрела в одну точку, прокручивая в голове их ссору. Она не хочет отдаваться во власть чувств, называться чей-то, но и Бейбарсова можно понять. То, что он делает — уже слишком для него, выходит за рамки привычного. Не она ли сама недавно поражалась тому, что с ней он ведет себя совсем иначе, чем с другими девушками?

Она вновь проиграла. Таня раздраженно рыкнула и направилась в спальню. Дверь оказалась заперта. Девушка несколько раз стукнула костяшками и дереву и замерла, ожидая, пока ей откроют. Около минуты ничего не происходило, затем щелкнул замок, и в проеме появился Бейбарсов, упершись плечом в косяк и скрестив руки на груди.

— Чего тебе?

Таня чуть сжала губы, не слишком в восторге от прохладного приема:

— Мириться пришла.

— Будто бы тебя волнуют чувства чужого тебе человека, — издевательски протянул парень, но посторонился, давая девушке войти.

— Эй, хватит злиться, — рыжая постаралась заглянуть соседу в глаза, но тот отвел взгляд. Она измученно вздохнула и решительно взяла его за руку, разворачивая к себе лицом. — Ты сам сказал, что однажды всё может получиться. Я не хочу спешить. Каждый раз, когда я пускаю всё на самотёк, выходит фигня какая-то. Это действительно то, что нам нужно?

Глеб несколько секунд не отрывал взгляд от её лица, а затем, сдавшись, притянул девушку к себе и прошептал на ухо:

— Ты невыносима.

Только в этот раз эти слова принесли не боль, а облегчение.

========== Глава 18. Красками по коже ==========

Яичница мирно скворчала на сковородке, когда дверь в кухню приоткрылась и в проходе появился заспанный сосед, запуская ладонь в и так взъерошенные после сна волосы. Таня дружелюбно улыбнулась и отошла от плиты, чтобы легонько поцеловать парня в щеку.

— Доброе утро, — попытался сказать Глеб, но из-за широкого зевка, благодаря которому он едва не вывихнул челюсть, получилось что-то лишь отдаленно напоминающее приветствие. Брюнет опустился на стул и, явно довольный картиной перед ним, спросил: — Зачем ты так рано встала? Тебе же некуда спешить, могла бы еще поспать.

Девушка выключила огонь на плите и обернулась. Глеб невольно залюбовался тем, как уютно и по-домашнему она выглядела в обычных шортах и его футболке, с лопаткой в руках и копной еще нечесаных волос. Она настолько гармонично смотрелась посреди его кухни, словно эта комната только и ждала, когда в ней появится одна рыжая особа, так стремительно переворачивающая мир парня.

— Я не люблю долго спать, так что проснулась пораньше и решила тебя порадовать. И это, конечно, не как в ресторане, — скосила она глаза на сковородку, где под крышкой «доходили» яйца с помидорами и колбасой, — но, надеюсь, тебе понравится.

— Я уверен, что понравится, — Таня скептично вскинула брови, а Глеб добавил, игнорируя её насмешливую полуулыбку: — Пахнет просто восхитительно. Последний раз мне готовила завтрак мама, а это было уже очень давно.

Таня с любопытством уставилась на парня. Она не раз слышала про папу Глеба как от самого брюнета, так и в качестве одной из составляющих сплетен про него в универе. Но про маму Бейбарсов прежде не заговаривал ни разу.

— Где она сейчас?

— Она умерла, когда мне было пятнадцать, — ровным голосом ответил Бейбарсов, а Таня тихо охнула, чувствуя себя идиоткой, что вообще подняла эту тему.

— Прости, — прошептала рыжая и едва удержалась, чтобы не отвести взгляд — если уж Глеб находит в себе силы так спокойно говорить о прошлом, то она обязана как минимум не демонстрировать, как ей неловко и жалостливо. Жалость — вообще отвратительное чувство.

— Всё в порядке. Это случилось давно, да и не было неожиданностью. Рак, — добавил он, встретившись в непониманием во взгляде. — Папа потом нанял кухарку, но это всё равно было уже не то. А когда мне стукнуло семнадцать, вообще свалил из города, отделавшись от меня квартирой. Так что с тех пор я готовлю себе сам. — Парень еще несколько секунд смотрел в одну точку где-то за спиной Тани, а затем хлопнул в ладоши и расплылся в привычной улыбке: — Так что, кормить будешь?

Гроттер заставила себя слабо растянуть губы и кивнуть.

— Кофе все равно готовишь ты, у тебя куда лучше получается.

Глеб кивнул и направился к ящику, где хранилась турка. Девушка молча накладывала яичницу в тарелки, чувствуя себя едва ли не виноватой в том, что пусть лишь косвенно, но заставила соседа вспоминать о таком безрадостном прошлом.

— Эй, не парься, — прозвучало прямо над ухом. Таня подняла голову и встретилась глазами с брюнетом: — Всё нормально. Я давно это пережил, а вот ты сегодня сделала отличный сюрприз. Я и правда не помню, когда последний раз мне кто-то делал завтрак.

Гроттер прищурилась, насильно отгоняя от себя невеселые мысли:

— Неужели не было ни одной девушки до меня?

Бейбарсов засыпал кофе в турку и налил в чайник воды.

— Я же говорил, я прежде не жил с девушками. Да и не встречался достаточно долго, чтобы хотя бы задуматься о таком. Все мои отношения были… — он кашлянул, подбирая нужное слово, — куда более скоротечными.

Гроттер поставила тарелки на стол и вернулась к ящику с вилками и ножами, всё еще недоверчиво поглядывая на парня.

— И не было ни одной, которая задержалась бы до утра и приготовила бы завтрак для мужчины, с которым ночью…- она тоже демонстративно кашлянула, — трахалась? Извини, это всё равно лучшее слово в данной ситуации.

Бейбарсов расхохотался и протянул руку, чтобы притянуть девушку к себе, но Гроттер увернулась, всё еще ожидая ответа:

— Нет, они редко уходили уже после рассвета. Да и эти девушки в большинстве вряд ли вообще умели готовить. У них были совсем другие цели и важные навыки в жизни.

Таня замерла на несколько секунд, переваривая информацию, а затем скривилась, когда подтекст дошел до неё:

— Давай закроем тему. Я как-то не слишком горю желанием узнать, какие именно навыки ты в них ценил.

Глеб вновь ехидно усмехнулся и разлил кофе в две чашки:

— Ты спросила, я ответил. Что не так?

— Просто хватит, — бросила Таня, присаживаясь за стол. Несколько минут прошли в молчании, пока оба уплетали яичницу. Бейбарсов начал было благодарить её, но девушка лишь отмахнулась от его комплиментов — в конце концов, это просто яйца, поджаренные на сковороде, а не обед из пяти блюд.