— Не думал, Гроттер, что ты такая зануда, — он скривил нос и демонстративно скучающе отвернулся. Таня на уловку не поддалась, только соскочила со столешницы, выбросила огрызок и приблизилась к Глебу, заставляя посмотреть ей в глаза.
— Если ты пытался взять на меня слабо, то дохлый номер. На меня это не действует, — брюнет только фыркнул, а Таня продолжила: — Да и что мне там делать в чужой компании?
Глеб раздраженно мотнул головой, сбрасывая её руку со своего подбородка:
— Ну, так возьми с собой свою сумасшедшую подружку!
— Никакая Анька не сумасшедшая. И она сегодня занята.
— То есть этот вариант ты уже прорабатывала. Так чем же тебя не устраивает моя кандидатура вместо Морозовой? — Глеб выжидающе уставился на неё. Таня нахмурилась. Она чувствовала, что её просто загоняют в угол, лишая всяких сил сопротивляться. Одно дело её неугомонная Анька, с которой не страшно и к самому черту в пекло лезть. Но совсем другое дело явиться к друзьям Глеба с ним под ручку. Ну, или не под ручку, но вместе так точно. Вчера её отношениям с Валялкиным пришел конец, но это не значило, что она сразу готова была даже казаться чьей-то еще девушкой. Хватит с неё отношений, раз они приносят только головную боль и разочарования.
— Бейбарсов, — она вновь ухватила его за подбородок, и Глеб неохотно подчинился её руке. В конце концов, её кожа приятно пахла какими-то цветами и яблоком, — я просто никуда не хочу идти. И я совершенно не обижусь, если ты пойдешь сам.
— Гроттер, — он притянул её к себе и обхватил за талию. Таня на это проявление странной дружбы внимания решила не обращать — в конце концов, разве стала бы она извиваться и психовать, обними её Ягун? Пусть Бейбарсов на Ягуна совсем не походил, а её лучший друг на неё как на девушку никогда не смотрел, но заострять внимание на происходящем не хотелось. Брюнет был тёплым, — почему ты такая невыносимая? Ты заставляешь меня разрываться между тобой и друзьями…
— Я совсем не… — попыталась вставить рыжая, но Глеб заставил её замолчать, приложив палец к губам. Таня внутренне напряглась, чувствуя, что ситуация всё-таки выходит из-под контроля, а прикосновения становятся не совсем дружескими, но вырываться пока не стала.
— Я действительно хочу провести этот вечер с тобой. Но и встретиться с друзьями тоже. Обещаю, это ненадолго.
Таня в ответ только фыркнула:
— Я думала, что за эти дни успела надоесть тебе хуже горькой редьки.
Бейбарсов отрицательно качнул головой:
— Что же ты такая глупая… — и отпустил её. Таня на автопилоте сделала шаг назад, а он лишь усмехнулся каким-то своим мыслям. — Ладно, придумаем что-нибудь. Если не хочешь в клуб, давай встретимся где-нибудь в кафе или пригласим к нам?
Гроттер замерла и отчаянно покраснела, услышав последнее «к нам». Когда это Бейбарсов начал воспринимать свою квартиру как их общий дом? Или это она слишком большое значение придает его словам? В конце концов, «к нам» могло значить и то, что она здесь просто живет некоторое время. И не более того. Таня почти удалось успокоиться и убедить себя, что у этих слов не было никакого второго дна, но она всё же решила удостовериться:
— Это твоя квартира, так что ты вправе приглашать сюда кого угодно и когда угодно. Но нет, я не против.
— Точно, — он выдохнул одно единственное слово едва слышно. Девушка, почувствовав, что еще немного и их разговор пойдет совсем не в ту сторону, поспешила ретироваться. То, что происходило между ними, волновало и смущало её, но разум упорно противился тому, как откликалось её тело на самые незначительные прикосновения этого парня. На миг Таня даже подумала, что зря согласилась провести эти несколько дней с Глебом, но мгновенно отбросила эту мысль в сторону — они странные, но друзья. И то, что брюнет стремился проводить с ней всё своё время, легко объяснить тем, что они просто сошлись характерами, а прежде ему было слишком одиноко жить самому.
***
Телефон, лежавший на широком бортике ванной, завибрировал, и Таня поспешно схватила его, пока тот не улетел в воду. Она перегнулась через край, чтобы положить открытую книгу на пол, и взглянула на экран. Звонил Валялкин, уже в третий раз за этот день, если не считать около десятка сообщений. Гроттер раздраженно выдохнула и убрала мокрые волосы от уха — придется ответить, иначе он не отстанет от неё. Разговаривать с Ванькой не было никакого желания, слушать его тем более. Идею поставить его номер в черный список пришлось отвергнуть — начнет ведь звонить с других номеров, так хотя бы знает, что это именно он.
— Алло.
— Танечка, пожалуйста, не клади трубку! — голос на том конце звучал едва ли не истерично. Рыжая закатила глаза и беззвучно чертыхнулась. — Нам надо поговорить.
Вот это новость! Таня уже вслух фыркнула и, стараясь не намочить телефон, чуть отодвинула от уха. Благо, децибелов в голосе Валялкина хватало, чтобы его и так отлично было слышно.
— Да ну? И о чем же?
— Ты всё не так поняла! Лиза просто заходила забрать те вещи, которые остались с тех пор, когда мы еще жили вместе. Между нами ничего не было! — всё это звучало совершенно глупо. Таня подавила желание стукнуть себя по лбу за то, что вообще взяла трубку, а не ограничилась коротким сообщением «Не звони мне». Можно было, конечно, и Бейбарсова поэксплуатировать как изгоняющую ненужных поклонников силу, но почему-то эта идея самой девушке доверия не внушала. Зная Глеба, он еще и всерьез воспримет её слова как побуждение к действию. К тому же, она не маленькая девочка и прятаться за спиной у кого-либо не будет.
— Странно. Не думала, что сборы вещей такое веселое дело! Лиза выглядела вполне счастливой, когда вышла из твоей комнаты, — каким-то чудом удавалось сохранять спокойствие и достоинство. Гроттер вдруг поняла, что с каждым словом с её плеч постепенно спадает немаленькая такая гора. Судя по внутреннему облегчению, коварно захватившему её душу, точку стоило поставить давно, а не доводить всё это до победного конца. Ну, не слишком победного, но всё же.
У некоторых людей есть отвратительный талант — появляться не вовремя. У Бейбарсова это был уже даже не талант, а просто дар. Потому что только он мог именно в эту минуту постучать в дверь и крикнуть:
— Тань, ты еще долго? Ты здесь не одна живешь, вообще-то! Еще пять минут — и я войду!
Более глупую ситуацию и придумать было сложно. В трубке повисло тяжелое молчание, а затем Ванька почти с рыком в голосе вдруг рявкнул:
— Значит, вот как? Меня ты казнишь за то, что Лиза вещи забирала, а сама всё еще живешь у этого кобеля?! Какого черта? Ты хотела помириться, но съезжать вовсе не собиралась?!
Таня мысленно поблагодарила Валялкина — когда на неё кричат, почему-то мгновенно пропадает чувство вины, уступая место злости. Вот только так же срываться она не планировала — к черту Ваньку, есть проблема и посерьезнее: у Бейбарсова совсем не ангельское терпение, так что через пять минут и правда может вломиться. А значит, надо было побыстрее заканчивать разговор и вытираться, чтобы не предстать перед соседом в том виде, на желание увидеть который он уже не раз намекал.
— Это было ошибкой!
— Вот именно, Таня, жить с ним — самое глупое из того, что ты делала! — голос Ваньки в трубке смягчился, но вот только суть он уловил не верно.
— Да мириться с тобой было ошибкой. И трубку брать, — на этих словах Таня поспешно отключилась и всё-таки поставила Валялкина в чёрный список. Плевать, поставит потом в тот же список любой номер, с которого он хоть раз позвонит.
Свободная. Таня вдруг поняла, как прекрасно звучит это словно, пусть только и в голове. Проверяя, не исчезнет ли его волшебство, если произнести вслух, она прошептала:
— Свободная.
Так же прекрасно. Только теперь она вдруг задумалась, почему до этого терпела всё происходящее. Нравился ли ей Ванька? Несомненно, вначале — да. Затем это чувство пересилило раздражение, хотя рыжая не могла понять, чем оно вызвано. Явно ведь не активными приставаниями — тот же Бейбарсов с первого же дня знакомства ведет себя куда наглее. Может, ей было просто скучно с Ванькой. Не хватало чего-то такого, что она и сформулировать в голове не могла. Может, дело и в Лизе. Валялкин не был достоин всех тех унижений и неприятностей, которые подстроила его бывшая (и бывшая ли?), но всё это так зацепило Гроттер, что она просто не смогла остаться в стороне от битвы и признать себя заведомо проигравшей.
