Диаспора, включая трудовых мигрантов

Оружие, деньги и т.д.

Репатриированная

прибыль

Денежные

переводы

«Налоги»

►...........................

Гуманитарная

помощь,

НПО и МПО

Иностранные правительства, включая соседние гос-ва, гос-ва-патроны, например бывш. колониальные державы, сверхдержавы, исламские гос-ва

1

гг

«Таможенные

пошлины»

Мародерство

Правительства 1_

Бизнес,

например

нефть,

алмазы,

наркотики

Рядовое население

*1

Мародерство

Черный

рынок

Деньги за «крышу»

Черный

рынок

Военизированные

группы

4 * ⁴ -

Отряды самообороны

t

Регулярные

вооруженные

силы

Оружие, деньги и т. д.

РИС. 5.2. Потоки материальных средств в новых войнах

нитарной помощи. Прямая помощь от иностранных правительств, деньги за «крышу» от производителей сырьевых товаров и помощь от диаспоры увеличивают способность разнообразных боевых формирований извлекать из обычных людей еще больше материальных средств и таким образом поддерживать их военные усилия.

Марк Даффилд описывает, как все это функционировало в случае Судана, где велась нелегаль-

ная долларовая торговля с участием Судана, Заира и Уганды, для чего использовались гуманитарные конвои — как в плане транспорта, так и с целью контролировать цены:

В случае Судана параллельная экономика состоит из целого ряда взаимосвязанных уровней или систем. Локальный трансфер активов связан с не предусмотренной законом коммерческой деятельностью на национальном уровне. В свою очередь, это сочленяется с политическими и государственными отношениями на высшем уровне вкупе с региональными и международными параллельными сетями, торгующими сырьем и твердой валютой. Этот уровень как раз и образует первоначальную точку, где международная помощь и гуманитарное содействие соединяются с параллельной экономикой. В то время как активы текут наверх и вовне, крайним проявлением чего является утечка капитала, международная помощь течет вниз через те же или связанные с ними системы власти 1⁸.

Подобно тому как можно обнаружить примеры военной кооперации между боевыми формированиями в целях дележа территории или разжигания у соответствующих групп населения взаимной ненависти, можно видеть и примеры экономической кооперации. Дэвид Кин описывает практику в Сьерра-Леоне, известную как sell-game, используя которую правительственные силы продают оружие и боеприпасы мятежникам:

[Правительственные силы] уходят из города, оставляя оружие и боеприпасы занимающим его мятежникам. Мятежники собирают оружие и грабят горожан, отнимая главным образом наличные, а затем сами отступают. На этом этапе правительственные силы снова занимают город и уже сами занимаются мародерством, обычно забирая имущество (которое мятежники находят слишком неудобным для сбыта), а также нелегальной добычей ископаемых!®.

Джон Симпсон описывает, как солдаты перуанского правительства освободили захваченных партизан Сияющего пути, «очевидно, для того, чтобы закрепить неспокойную обстановку в районах, где офицеры могут нажиться на нелегальной торговле; в данном случае это преимущественно торговля кокаином»⁸⁹. Похожие примеры были и в боснийской войне, что я уже анализировала в третьей главе.

Некоторые авторы высказывают мнение, что новый тип ведения войны объясняется экономическими мотивами, и среди исследователей это уже породило споры на предмет «жадность versus чувство оскорбленного достоинства»2\ Дэвид Кин полагает, что «у войны, в которой избегают сражений, но оказывают давление на невооруженное гражданское население, чтобы в итоге приобрести „мерсе-дес“, возможно, больше смысла... чем в том, чтобы рисковать жизнью во имя национального государства, когда перспективы серьезного финансового выигрыша малы либо их просто нет» ⁹⁰. Однако для объяснения масштаба, жестокости и явной порочности новых войн недостаточно одних только экономических мотивов⁹¹. Без сомнения, некоторые присоединяются к боевым действиям, видя в этом способ легитимировать криминальную деятельность, обеспечить политическое оправдание тому, чем они занимаются, и заручиться общественной санкцией на то, что в противном случае считалось бы нелегальными методами получения финансовой прибыли. Без сомнения, есть и другие (рациональные искатели власти, крайние фанатики или жертвы, замыслившие месть), для кого занятия криминальной деятельностью обеспечивают их военно-политические цели. Есть и те, кто против воли оказался втянут в боевые действия, кого подталкивают страх и голод.

Скорее всего, здесь дело в том, что стираются различения между политическим и экономическим, публичным и частным, военным и гражданским. Для внедрения новых принудительных форм экономического обмена необходим политический контроль. В свою очередь эти формы требуются, чтобы в контексте государственной дезинтеграции и экономической маргинализации обеспечить новым властителям/гангстерам реальный финансовый базис. Происходит установление новой, реакционной конфигурации социальных отношений, где внутри общих рамок политики идентичности тесно переплетаются экономика и насилие.

Распространение насилия

Новый тип ведения войны — это также и социальные условия, благоприятные для хищничества⁹². Обуздание конкретных групп или отдельных людей еще могло бы быть возможным делом, однако очень трудно контролировать сами социальные условия, не допустив их распространения либо в пространстве, либо во времени. Наиболее непосредствен -ному воздействию подвергаются соседние страны. Издержки войны в плане прекратившейся торговли, особенно там, где введены санкции или блокада коммуникаций, либо где закрыты границы, преднамеренно или по причине боевых действий; бремя беженцев, поскольку именно соседние государства принимают обычно больше всего беженцев; распространение нелегального товарооборота и перешедшая через локальные границы политика идентичности — все эти факторы воспроизводят те условия, которые являются питательной средой для указанных форм насилия.

НПО Saferworld произвела ряд подсчетов по издержкам конфликта для соседних стран. Один из примеров — война в Мозамбике, который являлся важным торговым маршрутом для таких отрезанных от моря стран, как Замбия, Зимбабве, Малави, Ботсвана и Свазиленд. Малави потеряла всю свою торговлю с Мозамбиком, и, пока война была в разгаре, дополнительные затраты на транспорт оценивались в 11% ежегодных поступлений от экспорта. Подобным же образом резко упала торговля с Зимбабве, издержки по переправке товаров через Южную Африку оценивались в 825 миллионов долларов США (в ценах 1988 года)25. Последовавшее за войнами в Хорватии и Боснии и Герцеговине снижение ВВП на Балканах, бывшее результатом упадка торговли после закрытия границ, применения санкций и увеличения транспортных расходов, было обратно пропорционально (по примерным оценкам) удаленности от эпицентра насилия. В Боснии и Герцеговине снижение ВВП оказалось наиболее заметным, с 2719 долларов США на одного человека до начала войны до 250 долларов на конец войны. Босния и Герцеговина окружена кольцом стран — Сербия/Черногория, Хорватия и Македония,— чьи ВВП снизились от уровня 1989 года на 49, 65 и 55% соответственно. К 1996 году Сербии/Черногории и Македонии только-только удалось остановить это снижение, а Хорватия смогла добиться очень небольшого увеличения темпов роста. Эти

25. Michael Cranna (ed.). The True Cost of Conflict. London: Earth-scan, 1994.

три страны находятся в окружении внешнего кольца стран, на которых данная ситуация сказалась еще больше — Албании, Болгарии, Румынии и Словении,— чьи ВВП снизились от уровня 1989 года на 81, 88, 73 и 90% соответственно. Наконец, самое последнее кольцо — Венгрия, Греция и Турция; все эти страны также сообщали об экономических потерях как последствиях войньГ⁹³.