– Расскажи мне о них все, я хочу знать.

– Ты и так знаешь. Но я расскажу. Мне приятно бродить по узким улочкам воспоминаний, это все, что остается делать в глубокой старости. Долгие пешие прогулки, которые с каждым годом становятся все короче.

Впервые я встретил Грейс на деревенском празднике урожая, она была приезжей, но даже без этого притягивала внимание молодых мужчин. Ее волнистые локоны струились по стройной спине, а улыбка была ярче Солнца. В те самые минуты я понял, что безнадежно пропал. Я не смел надеяться, я оставил образ Грейс для времени, когда ты уединяешься и пускаешься в захватывающее путешествие по просторам воображения, рисуешь жизнь, которой тебе никогда не жить, переживаешь все те потрясающие чувства, которые не испытать в реальности. Однако мне повезло. Грейс только что окончила университет и приехала в наши края посмотреть коттеджи, старую таверну, колокольню и разумеется Маяк. Она была архитектором, ее интересовали любые камни сложенные один на другой. Когда я вел ее на Маяк, она задавала сотни вопросов, когда и кто его строил, какие техники использовались, откуда привезены исходные материалы, кто автор чертежей и все в таком роде. Больше всего ее волновало каким образом распределяется и сохраняется тепло, в то время технологии были беспощадными к окружающей среде и молодые специалисты оглядывались назад, в прошлое, чтобы изучить и применить знания в новом мире. Грейс замолчала лишь тогда, когда достигла вершины и взглянула на море. Я до сих пор не уверен, в тот день она влюбилась в меня, молодого крепкого Смотрителя или в сам Маяк.

Мы поженились спустя несколько месяцев. У твоей бабушки есть несколько разработок, которые высоко оценили жители новых современных домов, этому она посвятила всю себя. «Тепло в доме – любовь в доме», – она любила это повторять.

Грейс часто отсутствовала в деревне, ее работа, ее страсть требовала длительных командировок, чтобы лично общаться с застройщиками, проверять верность расчетов на практике. В деревне на этот счет любили поболтать. Особенно, когда родилась наша Дженни и Грейс приходилось оставлять меня с младенцем на руках. Порой наш дом напоминал поле боя, сад утопал в сорняках, у нас не было многих вещей, но мы были счастливы.

В ней было главное, она стремилась к разнообразию. Она умела жить весело. Поехать в город за продуктами, а вернуться с голубой елью, посаженной в милую деревянную кадку, это был её ежедневный стиль. Стиль жизни.

Грейс завершила необходимые испытания, технология себя оправдала и она вернулась домой. В нашем саду зацвели самые роскошные розы, мы перекрасили дом, обновили кухню, обзавелись собственным автомобилем.

Грейс посвятила всю себя Дженни. Время от времени к нам заезжали многочисленные друзья и знакомые, жизнь была прекрасна. Грейс научила меня радоваться каждому дню, видеть возможности, любить и понимать окружающий мир. Этому она научила и Дженни.

«Не плыви за водой, не плыви против воды, плыви туда, куда тебе нужно плыть» – это одна из любимых фраз твоей бабки.

Несколько раз мы ночевали в палатках и спальных мешках, в ожидании первых Солнечных лучей, жарили бекон и яйца на закопченной сковороде варили кофе. Девочки смотрели на мир, а я так и не смог увидеть, все, что я видел их счастливые умиротворенные лица, они были для меня миром.

Твоя мать – Дженни рано покинула дом. У меня были смешанные чувства, но Грейс отпустила ее без тени сожаления, без родительских наставлений и многоэтажных фраз. «Мы сделали все, что могли. Слова не помогут. Советы не помогут. Она научилась слушать себя, она знает кто она. Наша девочка идет по выбранному пути и не сладко придется каждому, кто попытается ее разубеждать и давать советы. Джек, будь спокоен, когда ты знаешь кто ты, когда ты твердо веришь в себя, никем другим тебе не стать. Она будет такой как сейчас и в тридцать, и в пятьдесят и в восемьдесят».

Мне было тяжело. Я не знал кто я и с трудом понимал, о чем говорит Грейс, я просто доверился ей, как бывало уже не раз.

Смерть Грейс была нелепой случайностью. Она простудилась, обычная простуда, которая оказалась серьезным вирусным заболеванием, ее легкие сгорели за одну ночь.

Ты была совсем крошечной малюткой, Анна. Потом появилась Нина, а ты же знаешь ее. Так я утратил связь с Дженни. Она звонила мне время от времени, присылала посылки с разнообразными диковинками, она делилась со мной своим миром, мне нечем было поделиться, кроме слепой родительской любви. Твоя мать знала, что я люблю ее – это служит мне слабым утешением.

После потери Грейс я стал слаб, словно размякшая глина, бери да лепи, что душе угодно.

Дженни любила путешествовать. Твои родители были археологами, они копались в земле, в надежде отыскать прошлое человечества. Нине не нравилось, что они повсюду таскали тебя за собой, по правде сказать, я сам предавался волнению. Каждый раз, смеясь в телефонную трубку Дженни говорила: «Мы счастливы, папа». Я знал, что это правда.

Джек громко откашлялся, мы уже сделали несколько кругов по площади, никто из нас двоих не реагировал на приветствия и шутки деревенских.

– Зайдем, выпьем какао?

Мне не хотелось. Я желала другого питья, сладкого нектара из чаши воспоминаний.

– Расскажи мне о маме, все, что знаешь. Какой она была?

– Счастливой. Любимой. Она была искателем. Вряд ли кто-нибудь следил с таким вниманием и восторгом за собственным хозяйством, питанием и способом жизни, как Дженни следила за всем этим у древних людей.

Твоего отца она повстречала в своей второй экспедиции. По правде говоря, я уже потерял надежду на то, что выдам ее замуж, обзаведусь внуками. Вместо того, чтобы искать мужчину своей мечты, Дженни искала затерянные в песках города, исчезнувшие под землей и водой поселения. Она всегда была в поисках. Ей трудно было усидеть на месте.

Твоего отца мне так и не удалось узнать, как следует. Он был молчалив, иногда отпускал весьма колкие и точные шутки. Парень много читал. Он возил с собой чемоданы, набитые разными книгами.

Они были другими, не похожими ни на кого, они сохраняли свою индивидуальность даже став парой.

Анна, мне очень жаль, что ты лишилась всего того, чего заслуживаешь. Жизнь порою ужасно несправедлива. Можешь сколько угодно со мной не соглашаться, я имею право заявить ей об этом. Она отобрала у меня самое дорогое.

Об обвале горной породы в тех местах, где шли раскопки я узнал из ленты утренних новостей. Я запретил себе думать о самом худшем. Днем почтальон принес красочную открытку и небольшую коробку. Видно Дженни отправила накануне. Это ободрило меня. Около шести часов вечера, зазвонил телефон, я взял трубку и услышал это. Услышал то, чего так боялся. Мои дети, Дженни и Пол, трагически погибли. Их тела, личные вещи, будут доставлены по указанному в бумагах адресу не ранее, чем через несколько недель.

До этого момента, мне казалось, что мужчины не могут так горько плакать. Я осуждал каждого бородатого увальня, который «распускал сопли».

Нина была в деревне, я был благодарен за ее отсутствие. Мне нужна была тишина и добрый графин с янтарным жгучим виски. Мне нужна была моя дочь.

Его глаза были полны тихих слез. Он хорошо держался. Я взяла его за руку и Джек крепче сжал мою озябшую ладонь.

По возвращению, прямо с порога, Нина принялась отчитывать тех, кому все ее слова, нравоучения, были уже ни к чему.

Помню, как из всей ее болтовни, которую я едва слышал, мой разум выделил несколько слов: она говорила о тебе, – «Мы заберем Анну и сделаем из нее нормального человека, это наш долг».

Анна, как я мог забыть, Анна. Была еще ты – малышка, ничего не подозревающая о том, как изменилась ее жизнь. Первый и последний раз я видел тебя совсем маленькой, когда Грейс была еще жива. Я ухватился за твое имя, твое существование, как тонущий хватается за травинку, растущую у кромки воды. Ты стала тем самым спасительным светом. Ни откладывая ни дня, я бы хотел сказать – ни минуты, но я был попросту пьян, мы помчались в огромный шумный город, чтобы забрать тебя.