Только под вечер я прихожу домой. Но, кажется, обстановка там накаленная, слышен чей-то плач и чьи-то успокаивающие слова. Вдохнув свежего воздуха побольше, я вхожу в дом. Я всех узнала по голосу. Мама плачет! Бегу на кухню и, кажется, не вовремя. Мама бьется в истерике, а папа, обняв, пытается успокоить. Хеймитч с целой бутылкой виски или бренди, а Прим, оперевшись локтями на стол, закрылась ладонями лицо — тоже плачет.

— Что случилось? — решившись, спрашиваю я. Все как по команде затихают и поворачиваются ко мне.

— А, Солнышко, садись, — грустно улыбается дядя.

— Пока не скажете, что произошло... — мой тон переходит на более грубые ноты.

— Если хочешь упасть на пол, то стой, но послушай меня с первого раза хоть раз, натворила уже! Так что сядь! — прервав мою тираду, приказывает Хеймитч. Я повинуюсь.

— Доченька, милая, я во всем виноват, прости меня, — начинает отец.

— Дэвид, переходит ближе к делу, так будет легче всем, — говорит Эбернетти. Папа мнется, а мама вновь начинает реветь, по-другому не скажешь.

— Понятно все с вами, — бурчит дядя и обращает свой взгляд на меня. — Днем я тебе говорил, что твой отец ездил на встречу. Еще я говорил, что беда может настичь нас всех. Ошибся, — я внимательно слушаю и жду решения, которое приняли Мелларки. — Я никогда не хотел для тебя такой судьбы. Но порой ты бываешь непослушной, пропускаешь советы мимо ушей и живешь по своим правилам. Мелларки поставили твоему отцу условия. Либо он отдает долг с процентами, что означало для вас отдать компанию Дэвида, продать ваш дом и добровольно вручить им все ваши сбережения, плюс минус сколько украшения из семейной реликвии, — какую сумму занял папа, что мы можем остаться бездомными.

— Либо, — зачем томить себя в ожидании, лучше уж все и сразу.

— Либо ты выходишь замуж за Пита Мелларка, — как гром среди ясного неба. Я хватаю воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Где-то вдалеке я слышу всхлипывания матери, прощения отца, мольбы Прим и какие-то слова Хеймитча.

Может, лучше повесится? Зачем мне такая жизнь под гнетом? Я хочу сбежать, но не могу — все тело будто сковало. В сознания меня приводит тряска.

— Китнисс, Китнисс! — это Эбернетти. — Эй, решение за тобой. Дэвиду дали время подумать.

— Это все?

— Не совсем. Может это глупо, но ты сможешь развестись с Мелларком, если подаришь наследника.

— А если эта будет девочка?

— Тогда уже решать Питу. Но в большей вероятности, что он даст согласие на развод. Вот только и тут есть уловка: тебе больше нельзя будет видеться с ребенком и ты откажешься от него, — грубо говоря, я просто им нужна для хорошей родословной! Нет, я не хочу, чтобы мой ребенок жил в этой семейке, а тем более один.

— Соглашайся, — говорю я в адрес отцу. — Я выйду за него, — к телу вновь приливает кровь, и я могу двигаться. И я пользуюсь этим, просто сбегаю.

Я не плачу, нет. Просто, обхватив коленки, качаюсь из стороны в сторону, как ненормальная. Мне можно. Моя жизнь закончена. Что от нее осталось? Возможно, только танцы. А если мой женишок запретит и это... Помимо всего прочего, согласие с их условиями негласно означало расставание с Гейлом. И так будет даже правильно. Я ему изменила, так что так будет правильнее. Только вот всю правду знать ему не обязательно...

Одно знаю точно: я на всю оставшихся жизнь стану рабыней, которая с “гордостью” носит титул Миссис Мелларк. Надеюсь, что мой в скором времени муж будет “не верен” мне, и для своих потребностей все так же будет использовать своих подружек.

— Ты как? — голос Эбернетти выводит из транса.

— Нам всего лишь восемнадцать, какая свадьба? — пропуская вопрос мимо ушей, задаю свой.

— Знаю, но, Китнисс... Я тебя предупреждал! Мелларк всегда добивается своего, а ты... ты оказалась крепким орешком. Ему не важно, как ты станешь его, главное, что будешь Его! — он прав, виновата в этом только я сама. Но и здесь есть положительная сторона: кроме меня никого этот приговор не затронул.

— Хеймитч, я же смогу видеться с вами? — он понимает, что я прощаюсь. Ведь если Пит запретит и это, то боюсь я точно стану рабыней.

— Солнышко, ты же можешь...

— Нет! Я не окажу им такой чести! Рожать ему ребенка, это будет не честно по отношению к самому ребенку. Я не хочу, чтобы мой малыш стал таким же, как и его отец, — зло цежу я.

— Ясно! Только вот, Китнисс, если уж ты и не отдалась ему просто так в руки, что раскисаешь сейчас? Наоборот, теперь можешь включить свою дерзость на полную мощность. Может, он не выдержит и бросит эту затею, — и опять дядя прав. Слишком рано опускать руки, игра только набрала обороты. И многое становится ясно.

Понятно, почему на той фотосессии я снималась вместе с Мелларком, что на показах со мной рядом сидели или его представители или он сам. Раньше я не придавала всему этому значения, а зря. Он готовился к такой новости, все должно было быть осторожным, а не так, что в один прекрасный день все узнали про этот союз. Нет, разные снимки и новости, которые заставали меня в его обществе, говорили, что у нас отношения. А сегодняшние фотографии только подлили масло в огонь.

— Только Гейлу ничего не говори, я сама все сделаю.

— Хорошо, Солнышко! — дядя уже собирался выходить, но не удержался и обнял меня. Такое происходит очень редко. Еще один плюс в сложившейся ситуации.

День не задался еще с утра. Ночью меня продуло, так что у меня нос заложило, в школе три теста, и все я завалила, а еще ведь нужно на работу... На работу к Гейлу. Дети, как всегда, рады меня видеть, нет, с ними мне определенно лучше. Все просят научить их станцевать хоть один из танцев в шоу Марка. Вот этим мы и занимаемся. С другими группами сложнее. Например, многие подростки пытались разглядеть место засоса, а взрослые просто кидали сочувственные взгляды, они знали, что мы с Хоторном пара.

Конец дня, и осталось одно незавершенное дело. Аккуратно стучусь в дверь моего “начальника”. С разрешения я вхожу в кабинет.

— Привет, — говорю я, на что парень просто целует меня. Это только усугубляет положение. Я должна порвать с ним. Я не перенесу этого!

— Я тут наблюдал, как ты занималась с младшими, и знаешь.... Ты стала бы прекрасной мамой для нашего ребенка! — все еще придерживая меня за талию, восхищенно говорит Гейл. Только этому не бывать, все решили за меня. А я ведь хотела стать матерью, жаль, что не стану.

Собираю силу воли в кулак и вырываюсь из кольца рук парня. Тяжело и больно. Внутри будто вырвали сердце, я не смогу сказать этого... Но должна.

— Кискис, что случилось? — недоумевая, делает шаг ко мне Хоторн. Я же отступаю.

— Гейл, не надо, — голос подрагивает, ну и пусть, пусть знает, что мне тоже не хочется с ним расставаться. — Нам лучше больше не видеться, — отрывисто выдыхаю я. Дело сделано, только легче не становится, что-то не понятное происходит со мной, хочется кричать, выть. Это будто сон, кошмар, и я стою в надежде, что вот-вот проснусь. Да, только минуты идут, а я не просыпаюсь.

— Мы должны расстаться? Китнисс, если к этому причастен Мелларк, я разберусь с ним!

— Нет! Прошу, не усложняй все! — я должна... Ему больно, но он не оступится от меня. Поэтому нужно сделать решительный шаг. — Я... Я не люблю тебя,

— Не верю! Ты никогда не умела врать мне. Китнисс, не надо. Помнишь, мы же хотели уехать в Бостон весной...

— Да что же ты такой упертый! — мысли сами слетают с языка. Нужно что-то делать. — Я изменила тебе, переспала с другим, — но Хоторн не сдается и целует меня в губы. Лучше бы пощечиной наградил!

— Мне с ним было хорошо! Отпусти меня, пожалуйста, — почему все так? Почему Гейл не слышит того, что я говорю? Я бы наорала на него, услышав такое. Наорала и пустила наши отношения на самотек!

— Скажи, что ты меня не любишь еще раз, скажи, что я тебе не нужен! — напористо требует парень. Я лишь молчу. Я не могу этого сказать.