Когда юристов заводили в отель, на запись попало лицо более высокой женщины.

Корнелиус сделал резкий вдох.

Ей было около двадцати восьми лет; азиатка, вероятно, кореянка, с круглым лицом и большими умными глазами, совсем, как у ее дочери. Ее лицо омрачало беспокойство. Она казалась такой живой на этой записи.

Я смотрела, как шел мертвый человек.

Юристы и частная охрана зашли в здание. Четверо двинулись вперед. Группа, непосредственно ответственная за жизни юристов, следовала за ними, минуя отельные переходы в «коридорном» порядке: один охранник впереди, второй позади чуть левее, затем юристы, потом третий охранник справа и последний почти напротив первого. Сверху они напоминали бы треугольник, поставленный на угол. Четверо оставшихся охранников замыкали. Они двигались быстро, воспользовались лестницей вместо лифта и подошли к номеру на втором этаже. Еще один охранник, в этот раз женщина, стоял у дверей номера.

— Было ли прикрытие снаружи? — спросила я.

— Было двое людей, — ответил Роган. — Один со здания на северо-западе прикрывал вход, а другой прикрывал два окна с крыши музея.

Продумано. Он прикрыл вход и окна на тот случай, что бы, если кто-нибудь или что-нибудь попыталось проникнуть в отель, его люди тут же об этом узнали бы и нейтрализовали угрозу. Я никогда не занималась работой в сфере безопасности, но когда папа был жив, они с мамой настояли, чтобы я прошла курс в тренировочном центре в Вирджинии. Судя по тому, что я помнила, люди Рогана расставили точки над каждой «i» и черточки над каждой «т».

Юристы и их телохранители прошли в просторный люкс. Темный журнальный столик из какого-то сорта древесины, почти черный и отполированный до зеркального блеска стоял в центре комнаты в окружении серого дивана и двух кресел, одно с пурпурной обивкой, другое с рисунком зебра. Юристы сели. Люди Рогана рассыпались по комнате, один у темно-красных штор, второй у входа в ванную, остальные вдоль стен, образую убойное пространство перед входной дверью. Четверо остались с юристами.

Записи с четырех камер на разделенном экране показывали комнату под разными углами. На двух из них было четко видно лицо Луанны, и она хмурилась, глядя на окно. Что она там увидела…?

Конденсат. Стекло затянула тонкая дымка.

— Баг, — тихо сказала Луанна. — Какой здесь уровень влажности?

— Девяносто два процента.

— Какая влажность у Коула на крыше?

— Семьдесят восемь.

— Отбой. — Голос Лианны дрогнул. — Выводим их отсюда.

Комната заледенела. В мгновение ока слой льда покрыл стены, оружие и мебель.

— Я вижу резко падение температуры! — воскликнул голос Бага.

Затем все произошло в одно мгновение.

Невысокая афроамериканка, стоявшая рядом с адвокатами, сжала руки в кулаки и резко опустила их вниз, словно что-то разрывая. По комнате прокатился низкий звук, и воздух вокруг неё засветился бледно-голубым. Эгида, живой пуленепробиваемый щит.

Трое других солдат возле эгиды подняли адвокатов на ноги и втолкнули их под защиту голубой сферы.

У дверей другой солдат схватился за ручку, отдернул руку, словно обжегшись, и пнул дверь ногой. Она устояла. Слой льда на ней продолжал расти, достигнув почти дюймовой толщины.

— Проделайте дыру! — рявкнула Луанна.

Двое мужчин у двери приняли позы магов — руки слегка подняты ладонями вверх, будто они сжимают по невидимому мячу в каждой руке. На кончиках их пальцев заплясало багряное пламя. Энеркинетики, управляющие чистой магической энергией. Они собирались взорвать стену.

Внезапно лицо Луанны превратилось в маску. Она дернула свой MP7 вверх и застрелила обоих энеркинетиков в голову.

В противоположной стороне комнаты афроамериканец среднего возраста развернулся к ней и выстрелил. Пули вонзались в Луанну, откидывая ее назад с каждым ударом. Запись ее камеры тряслась каждый раз, когда пули пронзали ее тело. Перед камерой возникла небольшая вспышка, распространяя кровавые капли. Пуля попала Луанне в голову.

Она повернулась, не обращая внимания на поток пуль. Она была мертва. Она должна была быть мертва, но ее тело повернулось, взмахнуло MP7 и выпустило полную обойму в голубую сферу эгиды. Пули скользили, вызывая рябь на барьере, и безвредно сыпались на пол. Мужчина средних лет, стрелявший в нее, также развернулся и с подобным безвольным лицом выпустил поток пуль по щиту.

Что, черт возьми, там происходило?

Я посмотрела в глаза Рогану. Я ожидала увидеть боль и ярость, но от того, что я увидела в их глубине, мне захотелось съежиться. Они были полны тьмы, словно слой льда образовался на поверхности бездонной черной воды. В той воде были ужасные вещи.

— Дайте мне выход! — закричала эгида.

Солдаты рядом с ней открыли ответный огонь. Луанна накренилась и рухнула вниз, ее голова подскочила от удара об пол, но камера продолжала запись.

Двое солдат, один у дверей, второй у окна, одновременно развернулись и полоснули по комнате очередями, скашивая охрану юристов, словно траву, потом оружие на щит. Эгида закричала, когда многочисленные удары сотрясли сферу. У нее из носа пошла кровь, руки тряслись от усилия.

Лица юристов за щитом были такими напуганными, искаженными паникой и беспомощностью.

Первая пуля прорвалась и поразила молодого светловолосого юриста в горло. Кровь запятнала щеку Нари Харрисон, и я увидела точный момент, когда она осознала, что не вернется домой.

Голубая сфера испарилась вместе с исчезновением щита. Эгида упала на колени, из ее рта текла кровь. Град пуль обрушился на безоружных адвокатов. Несколько мгновений они дергались от ударной силы бронебойных пуль, впивающегося в их тела, а затем рухнули. Нари упала в четырех футах от камеры. Ее широко распахнутые мертвые глаза смотрели на нас с экрана.

Корнелиус издал сдавленный хрип.

Ботинок перекрыл вид с камеры Луанны. Два выстрела прозвучали, как хлопки. Ботинок сдвинулся, когда солдат подошел к Нари. Ствол навис над ее головой. Две пули пробили висок, запятнав кровью лицо. Солдат переходил от юриста к юристу, всаживая пули им в головы, затем остановился рядом с телом блондинки-юриста. Ее волосы были пропитаны кровью. Он нагнулся, подобрал что-то у нее из руки и отошел прочь. Разбилось стекло. Он вернулся, чтобы всадить две пули ей в голову.

Камера в верхнем левом углу дернулась вверх, и мы увидели веснушчатое лицо молодого солдата. Его глаза блестели от боли и страха. Медленно, он поднял средний палец и вытянул руку. Короткое сообщение Рогану. «Пошел ты».

Солдат вытащил свой пистолет. Его рука тряслась, будто он сопротивлялся этому движению. Его губы дрожали. Его глаза, широко раскрытые, почти черные от отчаяния и страха, смотрели прямо на нас. Он приставил массивный черный ствол «Smith & Wesson» к своему виску и нажал на курок.

Камера с грохотом упала на пол.

Было больно дышать. Я хотела разрыдаться, затопать ногами, сделать что угодно, чтобы выбросить то, что я увидела, из головы, но оно засело там, горячее и болезненное, пока я цепенела все сильнее. Я посмотрела на Рогана и увидела все сразу: его безучастное лицо, руки, тихо сцепленные в кулак, и его глаза, темные от гнева и горя.

— Я могу немного побыть один? — спросил Корнелиус прерывистым надломленным голосом.

Мы с Роганом встали одновременно.

Роган провел меня через комнату, и мы вышли на балкон. Удобные кресла и шезлонг с голубыми подушками были расставлены вокруг кофейного столика. Я села.

Роган снял с себя мантию. Черные брюки и рубашка облегали его фигуру, демонстрируя твердый, плоский живот, торс и широкие плечи. В обычном состоянии я бы поглазела на него. Сейчас же я была слишком ошеломлена.

Грозная стихийная сила, которая привела Форсберга в ужас, исчезла. Теперь Роган был мрачным и решительным, его магия вилась вокруг него, как раненый волк со свирепыми клыками, готовый отомстить.

— Пива? — спросил он с потемневшими глазами.

— Я не могу.

Он подошел к холодильнику, встроенному в каменную перегородку балкона и принес мне бутылку холодной воды.