Обо всем этом подробно рассказал нам недавно Михаил Кольцов. А вот и он - сухощавый, в круглых очках с тонкой металлической оправой. Известный всему миру журналист "Правды", основатель "Огонька" и "Крокодила", с нами он держится по-товарищески, запросто, и многие зовут его просто Мишей. Тем более что к авиации он имеет особое отношение, - сам летал, организовывал знаменитые перелеты. Когда прибыли в Испанию, Кольцов сразу же появился у нас, и теперь нередко наведывается. Все уселись, Долорес осталась стоять.

- Дорогие мои! Так много хочется сказать вам сегодня. О вашей замечательной стране, о вас, ее замечательных сынах...

Наверное, она не умела, не могла говорить обыденно. Говорила, как и жила, - энергично, горячо. Обрисовала положение республики, не скрывая его предельной напряженности.

- Теперь мы не одни, и поэтому силы наши удесятеряются. Но пасаран! Они не пройдут!

Это ее лозунг, это она окрылила им республиканскую Испанию.

... Гости торопились. У выхода Долорес задержалась, вспомнив:

- У вас уже есть имя. Курносыми зовут вас в Мадриде. И еще мы назовем вас так: эскадрилья "Прославленная"...

* * *

До ноябрьских боев над Мадридом наша эскадрилья располагалась в Мурсии - здесь рождалась она из своего походного "разобранного" состояния. Оттуда мы перемахнули в Альбасету, уступив свое место новой группе прибывших эскадрилье Тархова. Собравшись, они тоже перелетели в Альбасету, там какое-то время жили вместе. В труппе Тархова - капитана Антонио истребители И-16, однокрылые, по тем временам скоростные. Мы летаем на И-15, скорость у наших меньше, но зато они проворнее, резвее, как стрекоза.

Тарховцы заметно гордятся своими "ишачками" - последнее слово техники.

Есть у них один парень, Володя Бочаров, - виртуоз. Не так давно, когда к нам прибыла группа американских летчиков, он показывал им возможности И-16 в воздухе,

А перед этим полковник Хулио - сдержанный, невозмутимый Пумпур, закончив короткий рассказ о новом советском истребителе, поискал глазами кого-то, поманил рукой.

От группы наших ребят отошел летчик, на ходу надев; шлем. Американцам представился:

- Хосе Галарс.

Пумпур знал, кому доверить полет: Бочаров служил в той же прославленной Витебской авиабригаде, откуда были и Смушкевич, и сам он, Пумпур.

Хосе-Володя легко, с подчеркнутым шиком сел в кабину, бросил очки со лба на глаза.

Летчику нетрудно узнать почерк мастера. Я тоже летал на И-16, но теперь мне казалось, что у Бочарова он и разбегается как-то быстрее, и оторвался от земли раньше обычного. Оторвался - и сразу круто пошел вверх. Я было подумал, что мотору не вытянуть. Но мотор вытянул. Бочаров положил самолет на крыло, по спирали забирая все выше и выше. Сделал несколько фигур, и все у него выходили изящно и стремительно. Но вот он вдруг низвергся в крутом пике вниз. Пора выходить, давно пора, а он тянет. Николай Артемьев беспокойно посмотрел на меня и... с облегчением вздохнул: "ишачок" почти у самой земли выпрямил полет, что называется, постриг аэродромную траву - и вновь понесся по дуге в набор, на этот раз едва не касаясь крылом земли...

Американцы качали головами. Когда Бочаров подрулил и спрыгнул на землю, бросились обнимать его. А рыжий здоровяк Артур восторженно хлопал огромной ладонью по фюзеляжу, повторяя:

- Вери вел!..

Хосе стоял, сняв шлем, смущенно отбиваясь от похвал:

- Да ну что вы, пустяки...

Дерзко, смело летал и полковник Хулио - Пумпур, виртуозно водил машину Пабло Паланкар - Рычагов, много других талантливых летчиков приехали в Испанию, но Хосе - Володя Бочаров был недосягаем.

Он мне сразу понравился еще и своей необыкновенной скромностью. Вытер потное лицо, отошел и сел под оливой, словно вовсе не он только что заставил дрогнуть сердца тоже далеко не новичков в авиации.

Я подошел, присел рядом.

- Силен ты, черт! Боязно было за тебя.

- Да чего там, - отмахнулся он.

Разговорились. Оказалось, наши пути пересекались. В небе и на земле. Не так давно, когда был, как его называли, первый скоростной первомайский авиационный парад. Демонстрировались новые истребители И-16 и бомбардировщики СБ. Парад прошел безукоризненно. Вечером ею участников пригласили в Кремль.

Мы вспоминали с Бочаровым те дни.

- А я, знаешь, думал, что Сталин большого роста и крупный, - говорит Володя.

Сталин, Ворошилов, другие руководители тоже были тогда возбуждены, довольны. Глаза Сталина лучились.

- Ну что же, товарищи, - поднялся он из-за стола, устанавливая этой фразой полную тишину. - Мы теперь имеем хорошие самолеты. Авиация наша крепнет...

Поблагодарил нас, пожелал здоровья и успехов.

Володя молчит. Неожиданно застенчивая улыбка трогает его задумчивые глаза.

- Орден я ведь тогда получил.

- А мне Ворошилов именной патефон вручил.

- Да... - после долгой паузы грустно выдохнул Володя. - Кажется, все так давно было. И так далеко...

Когда после разговора с Бочаровым я подошел к своим, Матюнин встретил меня недовольно:

- Чего ты там с ним любезничал? Отшлепать надо было за все эти выкрутасы у земли. Я понимаю риск, когда нужен. А здесь зачем?

- Не риск вовсе, - успокоил его сидящий рядом летчик из тарховской эскадрильи, - а натренированность. У Бочарова еще плюс талант... Нас Смушкевич знаешь как гонял! Все усложнял и усложнял учебу. Но и его ругали: почему, мол, отсебятины много?

Отсюда, где таким далеким кажется все прежнее, где рядом риск и опасности, действительно, все видится иначе. Вспомнил я нашего Гордиенко с его сверхпрограммой. Если разные солдаты, то все-таки это и потому, что разные у них командиры. Одни умеют не поддаваться магии спокойной жизни. Они видят дальше, задолго чувствуют суровую пору, как чувствуют птицы грядущие бури и землетрясения. И потому вносят в размеренное повседневное свое неудобное для других беспокойство. Их не всегда понимают: "И что им неймется?".

У других ничего этого нет. Они всегда могут сослаться на инструкцию, на привычные нормы, у них никогда не будет конфликтов и угрызений совести. Они удобны.

Но когда начинается испытание, все видят, как нужна была беспокойная голова...

Гул мотора раздался неожиданно. По такой погоде ему не полагалось бы подавать голос.

Все, кто был на аэродроме, оглянулись на звук.

Над землей сквозь сырую дымчатую морось шел самолет. Дотянул до середины поля на минимальной высоте, Только сейчас заметили в контурах машины неестественность. С левой стороны, там, где крыло сходится с фюзеляжем, чернело что-то бесформенное и явно лишнее. Это так привлекло внимание, что не сразу заметили по опознавательным знакам: чужой! Сейчас разберется что к чему - и даст ходу.

Закричали пулеметчикам, чтобы взяли на прицел. Замедлялась пробежка, вот уже инерция иссякла, чуть взвыли моторы, поворачивая машину в сторону стоянки.

То неестественное "что-то", которое сразу удивило нас, зашевелилось, изменило свои формы, увеличилось - и встал на крыле человек. Замахал предупредительно руками, закричал.

Спрыгнул на землю. Откинулась дверца люка, оттуда выбрался летчик, еще один, и еще... Их число явно превышало экипаж, теперь понятно стало, почему человек летел на крыле.

Но все остальное было еще неясно.

Потоптавшись несколько мгновений (вот сейчас прыгнут в ужасе обратно в кабину!), неизвестные не спеша направились к нашему КП, сооруженному наспех из ящиков. Впереди решительно вышагивал высокий летчик.

Рычагов вглядывался в них, прищурив глаза, затем округлым движением руки послал набок влажную свою челочку - этот жест у него обычно был как точка после раздумий или колебаний - и пошел навстречу. Когда сблизились, высокий летчик в чужой форме на ломаном русском языке пояснил, оглянувшись и бросив рукой жест в сторону фронта.

- Мы оттуда... Из армии Франко. Хотим бороться с фашизмом...

Это был Квартеро.