Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Потом наступил срок проверки молодых. Комбриг занимался этим лично. Вначале заслушал доклады командиров. Гордиенко докладывал последним, а отряд наш на экзамен вышел первым. И получалось так не случайно.

- Как у вас с программой? - спросил комбриг у Гордиенко.

- Программу перевыполнили.

- Перевыполнили?.. Гм... А что это может означать?

- Звенья слетаны. Кроме того, молодые летчики выполняют различные фигуры как в одиночку, так и в составе звена...

- Что?! - густые брови комбрига взлетели вверх. - Я думал, что это "старики" тренируются, а оказывается - юнцы! Да далеко ли до беды! Ведь зеленые еще!

Командир отряда побледнел, но сказал глухо, подчеркнуто медленно и твердо:

- Я исходил из возможностей, они существовали. Я был уверен и теперь уверен - поэтому и докладываю.

- Ну-ну, поглядим, - угрожающе заключил комбриг.

Казалось, что у него палилась кровью не только шея, но и побагровел широкий высоко стриженный затылок.

Наблюдал полеты он молча, рассерженно и потом тоже ничего не сказал. Так молча и ушел. Только с тех пор относиться к Гордиенко стал с заметной, особой уважительностью. И вскоре Андрея Васильевича перевели от нас с повышением...

Мы рвались в Испанию и учились в небе и на земле яростно. Даже в воскресенье просили разрешения летать. Так что Олю я не вижу уже целых полмесяца. В прошлую встречу она спросила:

- Почему друзья зовут тебя Женькой?

- Имя у меня незвучное.

- Очень звучное: Же-ня.

- Вообще-то я и не Женя, а... Емельян. Мать взяла, наверное, из церковного календаря. Потом сама же стала звать Женей, так и пошло. А на самом деле я всего лишь Емельян...

- Емельян - мне нравится, - возражает Оля. - Пугачев был Емельян. И Ярославский... Хорошее имя, серьезное.

И заключила, будто сделала для меня открытие:

- Вот видишь!

Посмотреть бы ей в глаза... Но что поделаешь. Теперь, когда все мы встревожены судьбой республиканской Испании, когда по вечерам жадно перечитываем и обсуждаем сводки, судьба той далекой страны стала для каждого из нас на первое место, а все остальное - и город, так властно звавший нас раньше по выходным, и мысли об отпусках, и манящие прежде живописные берега Тетерева... Все это стало вчерашним днем.

* * *

Квартеро стоял у ангара и, затягиваясь дымом сигареты, наблюдал за тем, что делается внутри. Там заканчивали собирать новенький "юнкерс ". Их везут из Германии под видом металлического лома, а под видом туристов и коммерсантов добираются сюда первые немецкие летчики и инструкторы. Квартеро уже видел их на занятиях по повой технике.

Он курил, мрачно обдумывая, что же произошло в стране. Когда фашисты подняли мятеж, основная часть вооруженных сил оказалась в их руках. Из стосорокапятитысячной армии - сто тысяч. Он и не знал, что его ожидает в Испании. Прилетел - в городе новая власть.

Квартеро глубоко затянулся и продолжал свою думу. Да, мятежники набирают силу. И все же половина Испании продолжает оставаться республиканской. Было время, казалось, что мятеж задавят, сметут. Но вметались Гитлер и Муссолини... Вон как в последние дни повалили к ним итальянские "фиаты", немецкие "юнкерсы" и "хейнкели". И летчики из Германии.

А его от полетов отстранили. Мол, будет создаваться спецгруппа, и он кандидат. Но тут другое. Что он маленький, не понимает, что ли. Просто помнили его симпатии к республиканскому строю. Ладно... Будем зарабатывать доверие. Спасибо, выручает характер. Друзья недаром шутят: "Квартеро, твою бы степенность быкам - тореадоры не оставляли бы вдов".

Он, пожалуй, впервые с уважением подумал о своем характере флегматичность, которая раньше не раз его подводила, помогает теперь держаться, скрывать, что думаешь и чувствуешь.

Вчера вызвал майор: "Будете работать на "юнкерсе", Я специально держал вас для такой машины... "

Прохвост! Держал потому, что боялся оставить на истребителе, А тут не один, тут обеспечен надзор.

- Эй! - позвали его. - Получайте свой тяжеловоз.

Квартеро вошел в плотный и жаркий воздух ангара. Из-под черного брюха "перса" вынырнул маленький, юркий техник Матео.

- Внушительное сооружение, ничего не скажешь, - хлопнул ладонью по фюзеляжу. - Вместимость - будь здоров! Как вываливать начнет, - не позавидуешь тем, кто внизу.

Не понять было только, как сам он относится к такой способности "юнкерса" забрасывать республиканцев бомбами. Квартеро чувствовал, что за этой бесстрастностью и неопределенностью голоса Матео кроется желание выведать у него, Квартеро, его собственное отношение ко всему этому,

К ангару подходили майор и еще один незнакомый,

- Полетите вторым пилотом, а вот он - первым.

Значит, так и есть... Квартеро оглядел своего нового командира. Высок, сухощав, держится как в строю, вытягивает позвоночник - типичная манера вышколенного строевика. Гражданская куртка ничего не говорила о звании, поэтому Квартеро спросил, как у равного:

- Знакомы с машиной?

Новичку вопрос, а скорее тон, не понравился. Он ответил сухо, с сильным акцентом.

- Прикажите выкатить...

Вчера вечером Квартеро включил приемник. Выступал генерал Сунига: "Мы хотим создать новую Испанию. Германия показывает нам пример. Мы не только восхищаемся Адольфом Гитлером, мы уважаем его... "

Так в открытую славить Гитлера!.. Но ведь всем известно, что произошло в Германии и какой "пример" показывает гитлеровский фашизм.

Жена слушала тоже. Но если Квартеро застыл в отрешенной позе у приемника, то Пакита нервно ходила по комнате, крепко прижимая к груди сынишку, словно его хотели отнять.

- Что творится с нашей Испанией? Чего они хотят? Зачем все это? горячечно спрашивала она. - Говорят о свободе, а кругом кровь, убийства. Как же так?.. На улице поймали человека, кто-то в нем признал коммуниста. Сбежались наши лавочники, рвали его на куски...

- Не делись ни с кем такими словами, - предупредил Квартеро. - А еще лучше - уезжай к матери. Завтра же.

- О господи! - в глазах Пакиты ужас и мольба.

* * *

11 октября 1936 года. Раннее утро. За кораблем остается белый пенный след. Мы с тоской смотрим на него и дальше, туда, где он пропадает. Там Родина.

Грустно...

Нет, грусть не такая, когда хочется повернуть назад. Это - как прощаешься с матерью.

Мы все стоим на палубе, но будто каждый наедине с собой.

Вспоминаю тот день, с которого, собственно, и начался путь. Вернее, тогда тоже было утро. Раннее утро воскресного дня. Разбудил меня стук в дверь. Стучали не так, как при тревоге, а тихонько, боясь разбудить соседей.

- Вам приказано срочно явиться, - объясняет помощник дежурного.

Горсть воды - в лицо, несколько скользящих движений бритвы по щекам и подбородку, форма будто сама взлетела с вешалки и оказалась на мне. А в голове роятся догадки. Что бы это означало? По службе, кажется, все нормально... И явиться, оказывается, надо не в штаб, а в Дом Красной Армии.

- Сюда, - показывает помдеж.

Стучу. Немного растерялся: в такой ранний час все начальство в сборе. И несколько незнакомых. В центре за столом - начальник политуправления Киевского военного округа армейский комиссар второго ранга А.П. Амелин.

Докладываю о прибытии.

- Ваше желание помочь Испанской республике нами учтено. Вы готовы?

- Так точно!

Несколько вопросов: как летаю, в чем чувствую слабость...

- Летчик отличный, - басит комбриг Король.

Так я впервые узнал его мнение о себе.

Сидя на стуле вполоборота и перекинув руку через его спинку, Амелин молча несколько секунд смотрит на меня.

Наконец говорит, предупреждая:

- Борьба предстоит трудная. И, видимо, долгая...

- Я готов.

- Ладно... Двадцать минут на сборы. И - строжайшая тайна.

На улице столкнулся с запыхавшимися Матюниным и Мирошниченко.

- Чего вызывали?

- Срочная командировка.

3
{"b":"59494","o":1}